Мое прекрасное искупление
Шрифт:
Мы не так долго знаем друг друга. Почему у меня такие сильные чувства к нему?
Но я не могла спросить об этом. Это делало меня слишком уязвимой, заставляло меня чувствовать себя слишком слабой.
Я произнесла единственный вопрос, который могла:
– Ты думаешь, он может любить двоих?
– Ты можешь любить одного? – огрызнулась она.
Я покачала головой, притронувшись пальцами к губам.
В глазах Вэл не было сочувствия.
– Ты действительно как–то провоцируешь это. Будь с ним или нет. Но Маркс
– Потому что он мне нравится. Я думаю, больше, чем нравится. Но я не хочу этого.
– Тогда будь с ним честной и не подавай непонятных сигналов.
– Это трудно, когда все, что у меня есть, происходит здесь, – сказала я, указывая на место между моей головой и сердцем.
Она покачала головой.
– Я понимаю это, но тебе придется принять решение и придерживаться его, или ты просто будешь выглядеть стервой.
Я вздохнула.
– У меня нет на это времени. Мне надо делать мою работу.
– Тогда разберись со своим дерьмом и делай ее, – Вэл встала и покинула мой офис, не сказав больше ни слова.
Она была права. Маркс был прав. Джексон был прав. Не только я была не в состоянии экспериментировать с моей боязнью отношений, но и Томас не был тем парнем, с которым это стоило бы пробовать.
Я встала и прошла к столу Констанс. Не понимая, перехватило ли у меня дыхание, или я просто нервничала, я попросила о встрече со специальным агентом Мэддоксом.
– Он в своем офисе, – сказала Констанс, не проверив динамик, – Идите прямо туда.
– Спасибо, – сказала я, проходя мимо нее.
– Привет, – сказал Томас, вставая и улыбаясь, поняв, кто к нему ворвался.
– Я не могу…. сделать это. Я о свидании. Мне жаль.
Бдительность Томаса мгновенно усилилась, и я возненавидела себя за это.
– Ты передумала насчет Джексона? – спросил он.
– Нет! Нет… я не уверена, что могу относиться иначе к отношениям, чем это было, когда я уехала из Чикаго, и я не думаю, что будет честно пытаться сделать это с тобой.
Плечи Томаса расслабились.
– И все? И это твоя трагическая история?
– Что?
– Пока ты не посмотришь мне в глаза прямо сейчас и не скажешь, что тебе не понравилось, когда я поцеловал тебя сегодня утром, я не куплюсь на это.
– Я… ты… – Это был не тот ответ, которого я ожидала, – У тебя разбито сердце. Я только что разбила чье–то сердце.
Томас пожал плечами.
– Он тебе не подходил.
Он обошел свой стол и подошел ко мне. Я сделала несколько маленьких шагов назад, пока не коснулась массивного стола для конференций.
Томас наклонился всего в нескольких дюймах от моего лица.
Я отпрянула.
– У нас есть задание на следующей неделе, сэр. Мы, вероятно, должны сосредоточиться на плане.
Он закрыл глаза и вдохнул через нос.
– Пожалуйста, перестань называть меня сэр.
– Почему тебя это так беспокоит?
– Меня это не беспокоит, – Он покачал головой, смотря на мое лицо с такой тоской, что я не могла
пошевелиться, – Наша задача – изображать пару.Его мятное дыхание согревало мне щеку. Потребность в том, чтобы повернуться и почувствовать его рот на моем, была такой невыносимой, что у меня заболела грудь.
– С каких пор ты снова стала называть меня сэр?
Я посмотрела на него.
– С сегодняшнего дня. Притяжение очевидно, но….
– Это недопонимание. Ты хотя бы понимаешь, насколько мне тяжело видеть, как ты ходишь по офису в юбке, зная, что ты не носишь трусиков?
Я выдохнула.
– Между нами что–то есть. Я уверена. Мы переспали друг с другом меньше, чем через двадцать минут после нашей встречи, Господи. Но я пытаюсь оказать тебе услугу. Ты меня слышишь? Я хочу, чтобы все было предельно ясно. Ты мне нравишься… очень. Я признаю это. Но я устала от отношений. Более того, я не хочу снова причинить тебе боль. И… твои друзья тоже.
Томас усмехнулся.
– Ты говорила с Марксом, да?
– Я пытаюсь избавить нас от представления в кабинете нашей команды, которое произойдет, как мы оба знаем, если это не сработает.
– Ты говоришь, что я драматичный?
– Темпераментный, – разъяснила я, – А я не могу довести это до конца. Мы были обречены с самого начала.
– Сколько лет ты оставалась с Джексоном, после того, как поняла, что не хочешь за него замуж?
– Слишком много, – сказала я, устыдившись.
Томас на мгновение посмотрел на меня, анализируя. Мне было ненавистно это чувство. Сила и контроль, которые приходили, когда я была на другой стороне, были гораздо предпочтительнее для меня.
– Ты боишься, – сказал он. Его слова были нежными и понимающими.
– А ты нет? – спросила я, посмотрев вверх, прямо в его красивые ореховые глаза.
Он наклонился и поцеловал уголок моего рта, задержавшись на мгновение, наслаждаясь этим.
– Чего ты боишься? – прошептал он, взяв меня за локти.
– Честно?
Он кивнул, его глаза закрылись, и он провел носом по моему подбородку.
– Через несколько дней ты увидишь Камиллу, и твое сердце снова будет разбито. Мне это не понравится, и офису тоже.
– Ты думаешь, что мне будет больно, и я начну снова вести себя, как злобная задница?
– Да.
– Ты ошибаешься. Я не буду лгать. Это будет невесело. Я не буду наслаждаться этим. Но... я не знаю. Все кажется не таким безнадежным, как раньше, – Он переплел свои пальцы с моими и сжал их. Он выглядел таким расслабленным, таким счастливым, когда говорил вслух эти вещи.
Казалось, что он вообще не нервничает и не боится.
– И ты права. Мы должны сосредоточиться и закончить это задание, чтобы убедиться, что Трэв избавится от проблем. К этому времени ты, возможно, избавишься от своего смешного убеждения, что не можешь иметь успех и в работе, и в отношениях, и когда мы оба придем в себя, ты сможешь решить, пойдем мы на это свидание, или нет.
Я нахмурилась.
Он усмехнулся, дотронувшись большим пальцем до моего подбородка.
– Что теперь?