Могилы из розовых лепестков

Я не думала, что смогу уснуть в эту ночь.

Папа обнял меня перед уходом.

— Это так несправедливо, папочка.

Он погладил меня по волосам, когда я задрожала. Он сжал меня сильнее, как будто пытался выжать из меня ночь.

— Я знаю. Я знаю…

Наконец папа отпустил мои руки и подошёл к шерифу, который разговаривал с кем-то снаружи.

— Парамедики хотят положить его, Дерек. Уложите его внизу, в одной из холодильных камер.

Разве Блейку не достаточно холодно?

— Я отведу их вниз, — предложил папа. — Я буду через минуту.

Мужчина и женщина, одетые в одинаковую униформу и пуховики, вкатили носилки с мешком для тела. Я с трудом сглотнула, заставляя толстый, зазубренный комок горя опускаться и подниматься в моём пересохшем горле.

Папа попытался загородить мне обзор, встав передо мной.

— Иди наверх, Кэт.

Я развернулась и побежала прочь, наверх, в свою спальню. Я закрыла дверь, затем прислонилась к косяку и закрыла опухшие глаза. Я не пошевелилась, когда металлические колёса носилок зазвенели по цементной лестнице. Я не двигалась, пока папа обменивался приглушёнными словами с парамедиками; я всё ещё не двигалась, когда двигатели машины громко заурчали, а затем стихли. Когда стало тихо, я открыла глаза и уставилась на тёмное, покрытое снежными пятнами небо за окном спальни. Теперь я была одна.

Блейк был внизу, но я была одна.

Ветер свистел снаружи, проникая сквозь старые стены нашего дома, пульсируя на шиферной черепице заснеженной крыши. Мой дедушка сложил эту крышу, так же как он возвёл стены и положил половицы. Он работал на стройке до тех пор, пока не смог подниматься по лестнице и поднимать цементный блок. Он построил много домов в Роуэне, что сделало его уважаемым членом общины.

Мои негнущиеся пальцы поползли по джинсам, пока не соприкоснулись с телефоном. На экране появилось папино сообщение. И несколько пропущенных звонков от Касс. Знала ли она? Я прочитала одно из её сообщений:

«Блейк с тобой?»

— Да, — прошептала я вслух.

Но я не написала в ответ. Мой отец, вероятно, к тому времени уже добрался до гостиницы.

Я сохранила цифровую карточку Круза в своём списке контактов, затем набрала его номер. Телефон звонил и звонил, пока звонок не прервался. Я попробовала ещё раз. И снова звонок был сброшен. Я проделала это восемь раз. На девятом кто-то снял трубку.

Это был не Круз.

— Что я могу для тебя сделать, Катори?

Это был голос Эйса, чёткий и торопливый, как будто я прервала его посреди чего-то важного. Я надеялась, что так и было.

— Круз приедет завтра ко мне домой? Я думала, он в тюрьме.

— Он не приедет.

— Но кто это сделает?

— Я это сделаю.

— Что? — я фыркнула. — Ты собираешься притвориться медицинским экспертом?

— Круз же притворился.

— Папа никогда на это не купится.

— Я воспользуюсь пылью, так что он увидит Круза.

— А как насчёт того, как звучит твой голос? Ты можешь воспользоваться пылью и для голоса?

— Да.

— Конечно, ты можешь.

— Ну, если это всё…

— Круз действительно в тюрьме?

— Да, Катори. Он действительно в тюрьме.

— Почему он спас Гвенельду?

— Потому что ты повлияла на него, чтобы он сделал это.

— Ты продолжаешь это повторять.

— Ты знаешь тот ядовитый газ, выделяемый мёртвым телом? Бьюсь об заклад, знаешь, учитывая, что ты живёшь в похоронном бюро. Во всяком случае, так пахнут для нас охотники. Твой запах, твоё прикосновение, твоё присутствие… от них у нас волосы на затылке встают дыбом, а животы сводит. Но по какой-то причине Круз не потерял сознание в твоём присутствии, и единственное объяснение, которое у меня есть, это то, что ты повлияла на него, чтобы он остался рядом.

Я ничего не могла с собой поделать. Я понюхала свою руку. Моя кожа ничем не пахла. Я опустила руку рядом со своим телом, чувствуя себя совершенно глупо из-за того, что слушала Эйса.

— Надеюсь, я отталкиваю тебя, Эйс, — сказала я. — Надеюсь, я отпугну всех фейри. Ты не принёс мне ничего, кроме ада.

— Твои охотники тоже немного виноваты, тебе не кажется?

— Они не мои охотники. Я не хочу иметь с ними ничего общего.

— У тебя есть ген. Даже если ты решишь не преследовать нас, мы будем относиться к тебе настороженно. Это природа. Твоя природа; наша природа. Кстати, мои соболезнования, — в его голосе звучала мелодичность, как будто он был скорее удивлён, чем опечален тем, что случилось с Блейком.

Сказать ему, чтобы он пошёл куда подальше, было бы ребячеством, но это было так чертовски заманчиво.

— Лили с тобой?

— Я нахожусь в процессе чего-то, чему я бы не хотел, чтобы моя младшая сестра была свидетельницей. Кое-что, к чему я действительно хотел бы вернуться.

— Попроси её прийти завтра. Мне нужно с ней поговорить.

— Я спрошу, заинтересована ли она. А теперь пока, Китти-Кэт.

— Не надо, — гудок раздался у меня в ухе, — называть меня так.

Взбешённая, я бросила свой телефон на кровать и злобно уставилась на него, жалея, что не могу использовать своё влияние — если бы оно у меня было — чтобы переключиться на радиоволны и испортить то, чем там Эйс занимался.

Я задёрнула шторы, осознав, что в какой-то момент во время разговора встала и принялась рыскать по своей комнате, как разъярённый зверь. Я всё ещё дрожала, но это было не от печали. Это было от ярости. Ярость против охотников и фейри. Мне нужно было найти выход. И решение пришло ко мне, когда я сняла свою промозглую одежду: я хотела уничтожить дефектный ген охотника в своём теле.

ГЛАВА 20. МИФЫ

Я проснулась задолго до отца. Натянула серые леггинсы, чёрный свитер и толстые шерстяные носки, которые мама связала для меня две зимы назад. Они были колючими, поэтому я редко их надевала, но мне хотелось надеть их как дань уважения маме. Точно так же, как я хотела снова прикрепить железные колокольчики. У меня было искушение подвесить их до того, как появятся Эйс и Лили, чтобы унизить брата и сестру, заставив их залезть в наш дом через окно, но это насторожило бы папу и, возможно, подвергло бы его опасности. До тех пор, пока он не обращал внимания на существование фейри, он был в безопасности. Я надеялась на это.

На улице всё ещё шёл снег, поэтому я натянула толстое пальто и ботинки из овчины, чтобы подойти к мусорному контейнеру. Когда я подняла крышку, готовясь копаться в мусоре недельной давности, меня встретило нечто худшее, чем гниющая еда и грязные салфетки. Пустота. Мои пальцы нащупали пластиковую крышку, которая захлопнулась, рассеивая неприятный запах прошлого мусора. Несмотря на сумасшедшую погоду, сборщики мусора останавливались у нашего дома!

Я проверила ещё раз, на всякий случай, если колокольчики волшебным образом остались на месте, но этого не произошло. Я поплелась обратно в дом, сбросила у двери свои покрытые снежной коркой ботинки и пошла на кухню, чтобы вымыть руки. Когда мыло и вода оказались на моих руках, я подумала о книге в кожаном переплёте, спрятанной под моим матрасом. Возможно, «Дерево Ведьм» содержало инструкции о том, как создать другие колокольчики. Я запрыгала вверх по скрипучей лестнице. Оказавшись в своей спальне, я заперла дверь.

Оглавления не было, что делало задачу поиска конкретного отрывка утомительной. Осторожно, чтобы не порвать тонкую шелковистую бумагу, я пролистала страницы, надеясь найти набросок колокольчиков. На странице 150 я нашла три упоминания слова «железо», но ничего о колокольчиках. Один конкретный отрывок привлёк моё внимание.

Питая отвращение к железу, фейри, как считалось, питали большую любовь к другим металлам, таким как золото, бронза и серебро. Они добывали металлы и собирали их в герметичных пещерах, доступных только через порталы фейри. Негонгва утверждал, что одна из таких пещер находилась на острове Бивер. Невидимую человеческому глазу, он описал её как внепространственный баситоган, земной шар, где фейри веселились и общались между собой. И хотя большинство считало это фольклором, несколько рыбаков с Великих озёр утверждали, что, проплывая вблизи острова Бивер, они слышали музыку и голоса.