Мои? чужои? король

Он только дергает меня наверх, заставляя встать, и тычком в спину — двигаться вперед. Тычок более сильный, чем того требуется, ему надо выпустить злость. И я спотыкаюсь, тем более, что у меня во рту не было ни крошки со вчерашней ночи, я замерзла за день и устала… так, как никогда в жизни не уставала… но удерживаюсь на ногах.

Иду.

Смотрю точно перед собой — не пытаясь разглядеть ни хмурых, переговаривающихся о чем-то воинов, ни собственную плаху.

Всему свое время… а у меня есть несколько минут, чтобы вдохнуть воздух, все еще наполненный влагой. Почувствовать, как холодный по времени года ветер шевелит мои длинные пряди. Насладиться поцелуем солнца на своих щеках. Жить хочется нестерпимо в этот момент, хочется кричать от несправедливости и биться за каждый новый вздох, но я заставляю себя сосредоточиться на шагах и снова успокаиваюсь.

Шаг за шагом. Босиком. По камням и траве, по грязной земле.

Когда мы обходим какие-то поваленные бревна, шатры и выходим на окраину лагеря, прямо на поле, за которым Сварра, я замираю, пораженная. Нет, меня не пугают все еще лежащие тела или воины в непонятном пока для меня построении.

Радуга над крепостью, вот что я вижу.

Мост между миром людей и миром богов.

«Спасибо», — шепчу божественным.

И более уверенно иду туда, куда меня ведут, подавляя неуместное сейчас недоумение и любопытство. Потому что встреча выглядит… торжественно. Меня решили казнить прилюдно? Чтобы защитники крепости устрашились? Я различаю в сотне фатов Ворона-короля — о да, его я узнаю откуда угодно — и стоящих кругом воинов в черном, но кто это возле них? Больше похожие на жителей долин…

Сердце пропускает удар.

Это действительно представители соседних земель. Боги, это ярлы! Из предателей Сварры? Нет, с такими перекошенными лицами не предают…

Какую игру затеял ледяной король?

Я невольно ускоряю шаг и вскоре уже стою рядом с мужчинами, пытаясь прочесть по их глазам, что же происходит. Но не понимаю. Что могло измениться за день моего сидения в клетке?

— Не соврали… — подает голос седой и взрослый воин в традиционных для этой местности одежде. Он всматривается в меня с жадностью и с еще какой-то непонятной эмоцией. Я невольно перевожу взгляд на Ворона, в попытке разобраться, и он понимает это.

Губы того кривятся в ледяной, жестокой усмешке.

— Неужели даже не знакомы с теми, кого защищали?

Внутри вспыхивает изумление, которое я не пытаюсь скрыть.

На «вы» ко мне?

И получается это действительно защитники Сварры?

Если они пришли на переговоры, то… Боги, да какие могут быть переговоры между воинами?!! Если только нет пути сообразно чести обоих…

Мысли лихорадочно скачут, но я уже получаю подсказку, пусть Ворон обращается и не ко мне.

— Думаю, вы убедились, что это дочь Асвальдсона, пусть и не встречались с ней. Слишком характерная для рода внешность и необдуманность действий, не так ли? — я вздрагиваю от оскорбления моей семьи, но не комментирую, жадно внимая словам короля, — Но это дочь этих земель… С которыми Север готов породниться на моих условиях.

А вот теперь изумление затапливает меня полностью.

Значит, он не шутил и не врал, когда говорил про «невесту» утром? И клетка, унижения, попытки напугать — все это лишь жалкое наказание, но никак не преддверие казни?

Он и правда собирается сделать меня своей женой?

Зачем?

Я пытаюсь уложить происходящее в голове.

Да, это остановит войну, не унизив при этом ни единого участника. При этом северный король действительно сможет получить и серебро, и рабов, и выгодные торговые условия. И да, если кюной Севера станет та, что рождена за Перевалом, это послужит залогом некоторого мира — Ворон примет на себя обязательства не нападать, мой отец и наши соседи — не мстить.

Но ему-то зачем? Когда его победное шествие даже у самых недоверчивых не вызывало сомнение — разве только у глупцов, наподобие моего брата?

Скорее всего, дела у воинов идут не так уж хорошо… Их поход слишком затянулся, и они все дальше от Сердца Ворона, все сложнее управляться с таким количеством земель. А эта свадьба даст им возможность прерваться с достоинством. И, вполне вероятно, через пару лет я «случайно» погибну, когда ледяной дух, завладевший Эгилем-Вороном решит, что снова готов начать свою жатву…

— Конечно, если она согласится, — раздалось презрительное от короля.

Кое-кто решил, что я слишком долго молчу.

Соглашусь?

Часть меня вопит, что это шанс. Шанс на жизнь, на борьбу, на то, чтобы снова увидеть радугу.

Другая — что лучше умереть, чем терпеть своего врага так близко. Что наша свадьба означает обречь себя на мучения.

Я не смотрю ни на кого. Особенно на ярлов из Сварры — одинаково боюсь увидеть в их глазах просьбу о помощи и решительное «нет». Я действительно не знаю, как поступить… пока не осознаю, ради чего затевалось всё это.

Какая разница, если и моя смерть, и моя жизнь могут послужить одной цели?

Поднимаю голову, и, глядя прямо в глаза ненавистному Ворону, протягиваю вперед обе руки. Так, как это делают невесты. Двумя ладонями вверх. С совершенно неподвижным лицом.

Знак доверия. И полное отсутствие радости.

Раздается всеобщий вздох. Я не понимаю, чего там больше — ненависти, облегчения, раздражения? Я приняла это решение ради людей… но мне и дела нет до их мнения. Как и Ворону. Он тоже не отрывает от меня взгляда. И его лицо также ничего не выражает.

Он протягивает свои руки и кладет на мои, ладонями вниз.

Мгновение замешательства… и вот уже седовласый ярл укладывает поверх наших рук меч, знаменуя помолвку.

Лишь на мгновение позволяю себе прикрыть глаза, осознавая, что только что произошло. А меч уже убран, мои руки брезгливо отброшены. И человек, которого трясло сегодня ночью от желания, который вцеплялся в меня со всей одержимостью, сообщает:

— Алтарь Сварры вполне подойдет для церемонии. И я хочу провести её на закате.

Боги, уже сегодня?!!

Я сглатываю, но ничего не говорю. А вот на следующую оскорбительную фразу, обращенную уже ко мне, не могу не отреагировать:

У вас есть время смыть с себя эту вонь и найти новую, более подходящую одежду и обувь.

Вскидываю голову.

Мой голос сочится презрением и раздается далеко в глубокой тишине вокруг нас:

— Женщине не нужно чистое тело, чтобы показать чистоту. Дочери короля не нужно новое платье и сапоги, чтобы все увидели её происхождение. И королеве никогда не понадобится корона, чтобы окружающие склонили перед ней головы.

Он меня ненавидит.

Его взгляд все еще непроницаем, но я чувствую это так же, как одобрение людей из долины.

А потом губы Ворона изгибаются в столь бесящей меня ледяной усмешке.

— Надо же, вы умеете говорить. Я уж было предположил, что у моей будущей королевы нет языка…

Не хочу, но вспыхиваю, вспомнив прошлую ночь.

Не желаю, но вспоминаю его пальцы в моем рту и его язык и зубы на своем теле…

Хорошо, что никто уже не обращает на нас внимание.