Мои? чужои? король

— Ты бы хотела этого, моя королева?

— А ты бы хотел этого, мой король?

На мгновение мне кажется, что ответит. Но возможный ответ сдувает особенно холодный порыв, выплескивая из мировой лохани крик воронья.

Я резко вскидываюсь и смотрю наверх — ни одной птицы. Зато Ворон достает из-за пазухи трехструнную гигью и кладет мне на колени.

— Возможно… это не даст тебе скучать.

— Я не слишком талантлива в музицировании…

— Я научу.

Смотрю на него с изумлением. Король, умеющий извлекать стоны не только из глоток врагов? Но киваю немного растерянно, и жду, когда мне дадут и смычок. Этого не происходит.

Эгиль щиплет одну, вторую, и смотрит на меня почти с весельем:

— На Севере уходит все лишнее. Зачем гигье смычок, если есть пальцы?

— Мне впору смириться, что северяне и едят руками, и забивают колья?

— И убивают мятежных…

Я хмыкнула. А потом засмеялась.

Потянула на себя струну. И спела почти с вызовом:

Я с мечом кровавым

и копьем звенящим

странствовал немало,

ворон мчался следом.

Грозен натиск воинов.

Пламя жгло жилища.

В городских воротах

яростно я дрался.

Но он не подхватывает вызов. Смотрит лишь вдаль и воспевает странное.

Рун не должен резать

тот, кто в них не смыслит.

В непонятных знаках

всякий может сбиться.

Десять знаков тайных

я прочел и знаю,

что они причина

хвори этой долгой.

Конец первой части

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

СЕВЕРНЫЙ ВЕТЕР.

ГЛАВА 1

Три узла.

У нее три узла вместо косы, а я не могу ничего поделать с этим.

Вызывающе несет свою остроносую голову со сложным плетением и тремя темными, прихотливыми узлами, спускающимися на спину — как будто я и без того не поняла, не знаю, кто она такая и как много значит для замка.

Для короля.

Для моего, Хель его забери, мужа.

Кошмарные, тяжелые дни… Я думала, мне тяжко в походе? Поход был настоящим полетом над бесконечными просторами мира. Расправленными крыльями среди хрустальных небес. А сейчас, в доме, который я считаю своим — обязана считать и хочу — я словно посаженый в клетку дикий зверь, который не имеет даже права покусать своих надзирающих — забьют ведь.

Сейчас я сижу в середине богато украшенного и ломящегося от всяческих вкусностей стола, собранного в нашу с Вороном честь, слушаю лживые речи и мечтаю только обо дном — проклясть всех, кто, прикрываясь искристым ледяным узором улыбок, на самом деле держит за спиной нож. И только и ждет, что я отступлюсь.

Я снова и снова трогаю свою подвеску, превратив её в якорь среди бури ненавистных эмоций, что мною владеют. И мечтаю сбежать прочь, в мое «до», которое было таким сложным, но, на самом деле, простым.

Там была кюна и её король, что учит играть на гигье — и она училась не только огрызаться, но и петь двумя голосами.

Там было много белого цвета и предвкушение чего-то нового.

Там были рассказы про быт в замке и сонные намерения этот быт улучшить всеми доступными знаниями.

Там было меньше людей, меньше стен, меньше высоты и не было чужих взглядов — все те взгляды были знакомы и предусмотрены. В новых же взорах светилась свежая ненависть и недоумение. А еще — насмешка.

В конце-концов в «до» были чувства Эгиля-Ворона, растворенные в моей крови. Вот уж я не думала, что буду скучать по ним… но оказалось, что толстые стены замка поглощают не только ледяной ветер, но и запахи, и вкус его мыслей. Сейчас нутро сделалось пусто, будто мне не хватало больше только лишь собственных ощущений. И в сердце, что наполнялось жизнью с каждым ударом, становилось все более пусто и гулко с каждым днем, что я проводила в замке Ворона.

Таком величественном, недоступном и невзлюбившем меня с первого взгляда незакрытых ставнями узких окон, за которым прятался пожар факелов, предназначенных для освещения.

Выточенный из скалы, стремящийся вверх смертельно опасными осколками, серый и слитный с суровым пейзажем, замок заставил каждого остановиться, как только мы съехали с торгового тракта и увидели вблизи.

Меня — в трепете.

Ярлов — в предвкушении.

Ворона — в горьком извинении.

Странное, померещившееся мне чувство, последнее из его, что я осознала…

Тогда я об этом не думала.

После долгих дней полета на дракаррах, после сложного перехода по уже занесенным снегом дорогам, после всего пути на Север, в свою новую жизнь, я падала от усталости и готова была принять этот замок любым.

Полюбить его в каждой трещине.

И высыпавших в огромный двор людей приветствовать искренне.

Я так и сделала. И мне ответили вразнобой, не смея отказать в праве кюны находиться рядом с королем. Но не более того — и поняла я это не сразу. Больше суток спала, приходила в себя, потом отправилась при твердой поступи мужа на знакомством с проживающими в замке и со слугами, вместе с ярлом Мули изучила все хозяйственные постройки, с Дагом — обследовала ходы и выходы, а также вынесенные далеко стены, где располагались воины.

Еще седьмицу это заняло, уж очень ошеломляли размеры и количество людей.

И только после, чуть освоившись, стала понимать, что все эти дни чувствую странность — только осознать её до конца никак не получается.

Я оказалась здесь гостьей.

Вызывающей самые неприязненные эмоции — но гостьей.

От меня не ждали распоряжений, помощи или окриков. Меня не привлекали к решениям и не спрашивали советов. Мне все показывали и открывали, но не пытались предложить. Я была гостьей — не хозяйкой. Даже для своего занятого мужа, который то исчезал в окрестностях, то затевал какой-то сбор, то, не щадя ни ушей, ни тел, ни будущего своих людей, устраивал грозные разборы того, что произошло в его отсутствие — и который никогда не приходил ночью в мои покои… Я оставалась гостьей… потому что хозяйка у замка уже была.