Мои знакомые

К этому времени землянок, к слову сказать, оставалось немного. Богорад со своей хозкомандой успел поставить на рельсы несколько отслуживших вагонов — под жилье, инвентарь, кухню, походную кузницу.

Так в горячей прифронтовой купели рождался отряд на колесах, мобильная колонна.

Поступивший от Зернова новый приказ о переброске к Новороссийску застал метростроевцев в полной готовности. Накануне Бориса Ильича вызывали в Москву, в главк, за подробными указаниями, и он впервые за два года встретился с женой. Она ждала его на Курском вокзале с букетиком фиалок.

Торопливые объятия. Запавшие сияющие глаза. И расспросы, расспросы: как здоровье, как дочка, чем питаетесь?

— Все хорошо, главное, ты жив-здоров…

Он-то знал, каково им приходится, кое-чего подкопил от своего пайка. Даже плитку шоколада для малышки.

— Вот и порадуешь ее сам! К вечеру возьму из садика. А сейчас мне на работу. Пока…

— До встречи.

С дочерью так и не смог толком повидаться. Едва успел заскочить домой помыться — и в главк, а когда вернулся, она уже спала. У жены случилось дежурство. За двое суток, может, час и пробыли вместе…

А среди развалин Новороссийска, куда он прибыл с полномочиями главка, уже закипала жизнь. Люди возвращались в родной город в одиночку и группами, толкая перед собой повозки с детьми, скарбом. Но это были уже не те беженцы, которых он видел на кавказском взморье: слышался смех, веселые оклики. Девушки в пестрых косынках, с исхудавшими лицами с утра осаждали штаб тоннельного отряда — просились на работу.

Прибывший с отрядом замполит Анапольский, мужчина сурового вида, никому не мог отказать. К тому же рабочие руки нужны. А тут, хоть и женщины, все же подмога. Их оформляли санитарками, подсобницами, связистками — благо, с перевалов увезли трофейные катушки с кабелем, полевые телефонные аппараты. Да и Зернов кое-что подбросил, особенно пришелся впору движок.

— Это же электричество! — ликовал зампохоз Богорад, отрастивший к тому времени бороду, — девчата звали его «батей». «Бате» не было и тридцати.

А в горах, над морем, среди обломков прокатившейся войны, ждала людей работа. Два взорванных тоннеля: Большой и Малый Новороссийские. Теперь уже не из порта, а в порту Новороссийск, ставшем главной базой Черноморского флота, ждали подкреплений с Кубани. К примелькавшимся в штабе отряда военным прибавились моряки, буквально взнуздавшие строителей: просили, грозили, требовали — давай дорогу!

Уже при первом осмотре завала прораб Яцков предостерегающе поднял руку:

— Тут снаряды заложены…

— Обезвредим, — отозвался Бугаенко, рассматривая открытую кладку, — не впервой.

Но замполит недаром учил бдительности, да и Яцков был учен войной. Что-то очень уж подозрительно: взрывчатка на виду, нет ли тут подвоха? Оказалось, есть. Нашли вскоре замаскированную минную камеру. И все же не обошлось без жертв — вокруг на взгорьях и в самом тоннеле немало было понатыкано мин. Малейшая неосторожность оборачивалась бедой.

А Зернов между тем требовал ускорить темпы, и начальник отряда при очередной встрече с генерал-директором вспылил, наотрез отказавшись от опасной спешки. Зернов промолчал и после внушительной паузы сказал раздельно:

— Война. На Тамани гибнут тысячи… — Потом, смягчившись, добавил: — Уменьшите риск, где только можно. Прежде всего усильте освещение, добавьте крепь под карнизы. А сейчас поедем — посмотрим на участок.

На месте стала ясна картина. Взрыв тоннеля на выходе образовал глубокую выемку, заваленную тысячами кубов породы. Таскать вручную — на полгода хватит. Зернов только головой покачал: «Да, задачка не из легких». Прибывшие вместе с ним военные помалкивали, стараясь скрыть растерянность. Один только Яцков чему-то усмехался. Или начальнику отряда показалось? На пропыленной робе Яцкова поблескивал полученный еще на Дальнем Востоке орден Ленина, который он никогда не снимал. Может, ему было весело оттого, что недавно к нему приехала жена, взяв под свое начало сразу и кухню и хлебопекарню?

— У тебя есть предложения? — спросил Борис Ильич, несколько даже раздраженный неуместно довольным видом прораба.

— Есть, — сказал Яцков, ладонью стерев улыбочку, — если возьмем грех на душу. В городе, на цемзаводе, должны быть вагонетки, нужно только вытащить их из развалин. Опять же снять рельсы и кое-что еще. Когда еще завод восстановят… Мы же все вернем! — загорячился Яцков. — Так что и не грех вовсе, а? Борис Ильич?

— Ну, удачи вам, — обронил Зернов, деликатно отвернувшись и позвав за собой своих спутников. Он знал щепетильность Бориса Ильича, а тот, в свою очередь, знал, что за срыв задания спуску не будет. И он взял на себя «грех», иного выхода не было. И оттого, что решился, слишком уж торжественно для такой минуты прозвучал его устный приказ о назначении Яцкова начальником участка.

— Спасибо за повышение, — засмеялся Яцков.

Нет, ему было совсем не весело, просто смертельно устал человек за последние месяцы, а тут подвалили новую работенку. Яцкову тут же было разрешено три часа сна.

Зернов появился через неделю — и не узнал участка, который был похож теперь на отлаженную станцию разгрузки.

Вместе с вагонетками, приспособленными для узкоколейки, пригнали мотовоз. Теперь он шел к отвалу по широкой колее, таща за собой состав с грунтом и еще два состава толкая по бокам.

Зернов, опытный строитель со стажем, ничего не сказал, понаблюдав с полчаса за работой, — он-то знал, чего все это стоило, — лишь спросил фамилию начальника участка. Вот зачем спросил — об этом узнали через месяц после того, как эшелоны полным ходом шли сквозь тоннели на Новороссийск. Указом Президиума Верховного Совета СССР Ивану Алексеевичу Яцкову было присвоено звание Героя Социалистического Труда. Первый Герой Труда — метростроевец военного времени.

И еще был митинг, на котором с наспех сколоченной трибуны-времянки выступал, благодарил за отличную работу тоннельщиков и всех, кто им помогал, невысокий, седоватый, в очках, командующий фронтом Петров. Он говорил тихим, чуть приглушенным голосом, ничуть не изменившимся и после того, как над ними, вынырнув из облаков, закружилась немецкая «рама». И никто в толпе не пошевелился, слушая генерала, объяснявшего положение на фронтах.

В отряде уже знали, что немцев гонят к Севастополю и есть приказ о переброске отряда в Крым. Тоннельная эпопея продолжалась.

Перед Крымом был еще один вызов в Москву и встреча с женой и дочерью. На этот раз им повезло, успели даже сходить в кино. Шла военная хроника, и странно было видеть мелькавшие на полотне фигурки с автоматами, атакующие горные гнезда врага, те самые, что Борис Ильич покинул несколько дней назад. Они напоминали о том, что война в разгаре и его ждут в Крыму.

Главк радовал какой-то особой военной четкостью в работе. Вся документация была оформлена за полдня. Утром его ждал спецсамолет на Симферополь, куда по заранее посланной телеграмме уже подъезжал тоннельный поезд. Туда же шли необходимые материалы.

…Вечером с Мекензиевых гор, где находился теперь штаб отряда, было видно зарево над Севастополем. Впереди лежали взорванные тоннели и Камышовский виадук, обрушенный посередине.

— Знакомая картина, — ворчали бригадиры, — а все равно каждый раз ломай голову.