Молчание бога

Певец встал с камня, отряхнул хитон, поклонился так, как умел только он один:

– Рад приветствовать всех вас, бессмертные боги. Искренне рад. Присаживайтесь, угощайтесь.

Боги молчали и стояли неподвижно. Только Громовержец снова протянул руку, чтобы положить ее на плечо Певцу, но тот шагнул в сторону, уклоняясь.

– Не нужно нежностей, – сказал Певец. – Судя по вашим дружелюбным лицам, вы уже видели корабль? Видели?

Они видели корабль.

Они настигли его уже перед самым восходом солнца, Увидели отсвет. Вернее, Охотница увидела первой. Луч солнца, медленно поднимающегося из-за горизонта, отразился от чего-то... Словно от зеркала. От хрустальной глыбы.

И Охотница окликнула Громовержца. А тот – позвал остальных. А потом они все стояли, чуть покачиваясь на волнах, вокруг корабля.

Паруса были наполнены ветром, по палубе деловито сновали матросы, а кормчий с помощником держали рулевое весло. Никто из людей не заметил богов. Как не замечали они и того, что корабль стоит на месте. И всё на корабле – и тросы, и палуба, и люди на этой палубе стоящие, были словно из стекла. Из мягкого хрусталя.

И было понятно, что никогда и никуда не приплывет этот корабль, что никогда не сможет сойти на берег его команда.

Ударил Громовержец. И паутина трещинок потянулась вдруг по хрусталю – от борта к мачте, по доскам и металлу, по лицам людей. Паутинка ширилась. Трещины углублялись, пронизывая на корабле всё и всех.

Что-то бесшумно крикнул кормчий, что-то смешное, и моряки на палубе рассмеялись в ответ, так же бесшумно. Трещинки, трещины... И вдруг разом корабль и всё, что было на нем, превратилось в мелкую легчайшую пыль, осело на поверхности моря, на мгновение превратив ее в пустыню.

Потом волна разорвала край белого покрывала, скомкала..

– Но ведь красиво! – сказал Певец. – А вы все купились на этот милый розыгрыш. И люди купились. Эти, придумавшие, как вас всех нагнуть и отыметь. Они думали, что я так хочу вернуться, что отдам свою идею им?

Глупцы.

Певец снова засмеялся и захлопал в ладони, словно аплодируя себе.

– Зачем мне мертвая земля, на которой только те, кто верует в их Бога, получают спасение? Только из моих рук. Только по моей просьбе. А то еще вдруг окажется, что я причинил вред любимым людям Смотрящих за Договором и попаду прямиком в Бездну, как нарушитель Клятвы. Нет, я пошутил. Из вас всех – только я не поддался на эти человеческие хитрости. Только я. Вас же послал Хозяин?

Певец, прищурившись, заглянул в глаза Громовержца.

– Ведь Хозяин? Громовержец отвернулся.

– Он поверил. Он. Бедненький. Поверил. В то, что я согласился на это. А ты – привык верить Хозяину и тупо исполнять его желания. А я... Я умею думать. Умею слагать стихи. Даже на диких наречиях этой земли. Над седой равниной... Они очень любят про седую равнину. Про воинов-ягуаров, зерна, Большую мать и Большого отца. И про змея, и про то, как оружие поработило людей... Оружие. Людей поработила глупость и жадность. Они тупые и жадные. Они... И вы... Вы все...

Певец стоял на самом краю скалы и кричал, перекрывая шум моря.

– Ты, Воин. Ты самый безумный из нас. Ты приносишь кровавые жертвы камню...

– Это мое дело, – сказал Воин. И чайки взлетели со скал в небо.

– Это было твое дело, – сказал Поэт. – Ты думаешь, что все решает сила. Обычная сила или та Сила, которую нам передают люди? Чушь. Все решает ум. Все решает сила ума. Сила ума покоряет и обуздывает Силу. Вы живете прошлым. Вы все живете прошлым. Вспоминаете, как люди приносили вам жертвы и отдавали Силу, которую накапливали, но не могли использовать. И вам бы очень хотелось, чтобы все оставалось по-прежнему. И вам кажется, что все останется по-прежнему. Что все осталось по-прежнему. Откуда вам знать, как оно все на самом деле. Вам же нельзя на ту сторону...

Поэт небрежно махнул рукой за спину, на восток. И все боги, далее Воин, посмотрели в ту сторону.

– А Хозяин ничего вам не говорит. Либо сам не знает, либо не считает нужным раскрывать вам эту страшную тайну. А ведь люди изменились. Они... Они больше не приносят жертвы. Они идут в храмы не для того, чтобы отдать свою Силу, а для того, чтобы просить помощь у своего Бога. Бога, которого когда-то придумали Бес и Бродяга. И что, вы думаете, этот придуманный бог приходит им на помощь? Вытирает им сопли и способствует успехам в труде и личной жизни?

Певец поднял с земли камень и бросил его в море. Далеко. Словно пытался перебросить через горизонт.

– Я, наверное, уже научился добрасывать камень до того берега, – сказал Певец. – Но никак не могу в этом убедиться. Не пускают.

Певец снова сел на камень и замолчал. Молчали и боги. Просто стояли и молчали, осознавая вдруг, как нелепо смотрятся во всех этих рисунках, шкурах, перьях... Осознавая, как много потеряли, не получив взамен почти ничего.

– А вы никогда не задумывались, почему никто из нас не смог здесь ничего сделать? – тихо-тихо спросил Певец. – Мы тут почти тысячу лет. Тысячу раз вокруг нас все менялось, но мы оставались прежними. Да, мы не могли больше заводить себе ипостасей и аватар, но мы даже и не попытались распространить свое влияние. Мы довольствовались двумя-тремя племенами, тогда, когда могли захватить все здесь, покорить своей воле.

– Вот ты, Трепло, – Певец ткнул пальцем в сторону одного из богов. – Почему ты не вмешался, когда племена строителей пирамид побежали к хренам собачьим от горных племен? За горцами никто из наших не стоял. Они сами придумали себе идола и весело понесли его в леса и города, ломящиеся от еды и сладких девок. Знаете почему? Потому что все это для нас было временным. Мы ждали, что вот не сегодня завтра мы вернемся. Вернемся – и снова будем жить там где хотим, и так, как хотим. А люди там...

Снова взмах в сторону горизонта, и снова боги посмотрели туда же.

– Люди научились лепить Силу. Лепить из Силы, как из глины, свои фантазии и видения. Свое безумие. Не все, но многие. И даже из тех, кто это умеет, не все осознают это свое умение. Их называют ведьмами и колдунами. Их убивают, но они рано или поздно все равно победят. Уже сейчас тот мир наводнен странными существами и чудовищами, порожденными такими вот умельцами. А вы не знаете...

– Почему – не знаем? – переспросила Охотница, и голос ее прозвучал странно, будто говорила она не о себе, а о ком-то другом. – Знаем. Я ухожу уже из третьего племени, потому что кто-то из моих дикарей придумал лучшую богиню. Это было так странно в первый раз. Я прихожу к шаману на его призыв и обнаруживаю, что я не одна. Там же стоит такая мощная баба, ее глаза светятся, а волосы шевелятся, словно змеи... И бабища эта вовсе не собирается на меня просто так смотреть.

– Они легко бросаются в драку, эти новые боги, – сказала Дева, когда Охотница замолчала. – И победить их в драке у меня так ни разу и не получилось.

– А как у тебя это получится, – усмехнулся Вор. – У тебя есть Сила. Но он ведь полностью состоит из Силы. Он и есть Сила. Как тут устоять? И бежишь подальше от деревни, словно побитый пес, ищешь новую и надеешься, что никто не узнает, как ты опозорился...

– И надеешься в новом поселке, в новом племени, стать лучшим, таким, которому не придумают конкурента, – закончил Громовержец.