Молчащий

Раньше Илир никогда даже не играл рядом с ней. Мать говорила, что это унижает мужчину. Но вот уже несколько суток нарта была единственным домом сироты, и он почувствовал, что начинает испытывать к ней нечто похожее на благодарность, которая становилась сильнее неприязни и отвращения...

После ужина Майма опять вышел из чума. Остановившись около кучи ивняка, молча кинул необглоданную кость под ноги Илиру. Тот с недоумением поглядел на хозяина.

— У меня нет для тебя еды! — сказал Майма. — Потому что ты отдал Красной нарте моих оленей.

Илир опустил глаза: посмотрел на кость, от которой ещё шёл пар. И вдруг отчётливо представил, что его ждёт. Человек, стоящий перед ним, не пожалеет; он в любой момент может избить, как на старом стойбище. И не только избить. Мальчик сжался. Хотел взглянуть на хозяина, но не смог.

Майма рассмеялся и ушёл. А Илир всё смотрел на кость. Она, остывая, покрывалась лёгкими, как искорки, снежинками.

Мальчик поднял, пнул её. И заплакал.

— Я вытерплю. Буду умирать, но кости подбирать не стану, — твёрдо сказал он, вытерев слёзы. Илир равнодушно пронаблюдал, как Грехами Живущий, наткнувшись на кость, деловито обглодал её. Пёс посмотрел вокруг — нет л и ещё такого лакомого кусочка? Он~был сыт, кость не стал грызть, а скатил её мордой в ямку, вырытую оленем, и забросал снегом.

Илир поймал себя на том, что пытается вспомнить, хорошо ли собака обглодала кость, и рассердился. Отвернувшись от Грехами Живущего, снова достал мешочек с мясом и запустил туда руку. На самом дне нащупал два маленьких сморщенных кусочка. Он торопливо вытащил их, посмотрел заворожённо на мясо. И сразу очень захотелось есть. Рука с пищей дрогнула; мальчик испуганно сжал её. «У меня нет для тебя еды!» — только теперь стал понятен смысл страшных слов хозяина.

— У меня нет для тебя еды, — повторил шёпотом Илир. — Нет еды...

А голод разрастался, всё сильней и сильней стучал в виски. «Завтра не будет и этого, — подумал Илир, ощущая ладонью сухую шероховатость мяса. — Что я буду есть тогда?» Конец мысли был настолько страшен, что мальчик вздрогнул. Он ссыпал оба кусочка в мешочек. Погладил пальцем уголёк. И, накрывшись мешком, лёг.

Хозяин остался верен себе. Каждый вечер он бросал Илиру кость и уходил, посмеиваясь.

Мальчик держался недолго. Однажды, когда Грехами Живущий, привыкший к нежданно-негаданным лакомствам, неторопливо подошёл к очередной подачке хозяина, Илир злобным окликом отогнал собаку. Схватив кость, принялся жадно срывать зубами остатки мяса. Глотал их, не пережёвывая, и никак не мог утолить голод.

Вечером он еле дождался, когда в чуме всё смолкнет. Послушав тишину, осторожно поднялся и подошёл к тайнику Грехами Живущего. Пёс лежал неподалёку. Увидев человека около своих припасов, угрожающе зарычал.

Илир заискивающе посмотрел ему в глаза:

— Не ругайся на меня... Хорошо? Я очень хочу есть.

От слабости голова у Илира закружилась. Рука, вместо того, чтобы погладить пса, упала на снег. И тут же Грехами Живущий вскочил. Шерсть его вздыбилась на загривке, поднялась как высокая осенняя трава. Илир выронил добычу.

Голодный мальчик и собака стояли друг против друга. Слёзы бежали по щекам ребёнка, замерзая ледяными дорожками. Но старый пёс, прижав уши, не смотрел на него. Он не любил людей. Не любил ни тех, которые, показывая ласково зубы, гладили по голове, ни тех, которые пинали ногами, бросали вслед камни.

Илир всё-таки посмотрел псу прямо в глаза. Грехами Живущий ощерился. Он не выносил человеческого взгляда. В нём таится гораздо больше зла, чем в руках.

А Илир не опускал глаз. И Грехами Живущий чуть отползал назад. Если бы сейчас его пнули, он стал бы кусаться... Но его не пинают. Пёс поднялся и, злобно оскалившись, тихо пошёл прочь. Он ненавидел человеческие глаза, но был бессилен против них.

С тех пор так и повелось. Майма швырял Илиру кости; мальчик, изо всех сил притворяясь равнодушным под испытующим взглядом хозяина, следил за довольным Грехами Живущим. Пёс старательно прятал лакомство. А утром недоумённо скулил — тайник оказывался пустым. Тщательно обглоданную кость собака находила обычно около нарты, на которой спал маленький человек.

Со временем Грехами Живущий привык к этому. Теперь он, даже если и хотел есть, закапывал подачку, чтобы утром найти гладкую, без намёка на мясо, кость. Так мальчик и пёс стали делить пищу.

айма все дни проводил в стаде. Отбирал быков на племя. Стадо должно стать прежним: могучим, красивым. Выискивал молодых хоров и важенок, которые могут хорошо ходить в упряжке, и без устали гонял их по окрестностям.

Однажды Майма, едва забрезжил рассвет, направился, как всегда, в своё стадо. Но не успел он пройти и половину пути, как увидел, что олени, его олени, лавиной неслись по склону Лосиной Губы. Они как тени скользили мимо хозяина, и тот успевал разглядеть лишь обезумевшие от страха глаза животных. Дико озираясь по сторонам, перебарывая дрожь в голосе, надеясь предотвратить беду, Майма закричал что было сил:

Хэ! Хэ! Хэ!

Стадо уходило всё дальше и дальше. А на

ближнем пригорке, совсем рядом с Маймой, показались волки. Два из них, увидев человека, остановились, переводя дыхание. Потом нехотя повернули назад и скоро скрылись из виду. Третий, крупный, с гладкой лоснящейся шерстью, медленно приближался к Майме.

Майма взялся за нож. Главное сейчас —- устоять, не поддаться испугу, не побежать. И Майма, собрав все свои силы, напрягшись так, что кровь стучала в висках, ломило руку, сжимавшую нож,— не двинулся с места. В нескольких метрах от человека волк замер, будто готовясь к прыжку. И вдруг... повернулся, поджал хвост и потрусил прочь.

Майма облегчённо вздохнул. И сразу же забыл о волках. Олени, подгоняемые страхом, неслись к соседней горе. А там — каменная осыпь, припорошенная снегом. Голова стада уже приближалась к ней.

Майма бросился назад в стойбище. Подскочил к поганой нарте, где был привязан Грехами Живущий, полоснул ножом по ремню, и пёс, не ожидая окрика, побежал — он хорошо знал своё дело.

Схватив аркан, Майма кинулся за собакой, подбадривая её: «Тя-тя. Пырь! Пырь!..» Собака в таких случаях должна бежать в два раза быстрее. Но Грехами Живущий был уже стар, ему не догнать оленей... Майма понял это. Пёс взвизгнул, ожидая удара. Такого хозяин ему не простит...

Всю свою ярость Майма выплеснул на старого пса. Под хлёсткими ударами аркана пёс извивался, скулил, катался по снегу. Один из ударов пришёлся по глазу...

Илир, оцепенев от страха, смотрел на Грехами Живущего. Он не заметил, как рядом с ним очутился Хон. Мальчик плакал и дёргал его за подол малицы.

— Беги к нему. Слышишь?! Скажи... скажи... — и замолчал, потому что не знал, какое слово может остановить руку отца. Добавил:

— Он убьёт его... Он...

Илир не дослушал, помчался к собаке. Вот уже месяц он жил рядом со старым псом, ел мясо из его тайника, согревался его дыханием. Грехами Живущий был для него самым близким, родным существом. Подбежав, Илир с размаху упал на собаку. Закрыл её своим телом.