Молчите рефери!

– Стоп-стоп, я понял – пол прекрасен. Вон у меня отец отрывается по клинкерной плитке для ванных комнат и бассейнов.

– Ага. Почти поклоняется ей… - прошептала я, вызвав у него улыбку.

– Та! Еще и тебя приручил к красоте плоских квадратов. – Он помог сесть на стул и придержал, пока я не пришла в нормальное состояние. – Ты как?

– Жива.

– Кофе хочешь?

– Кофе… хочу, руки против, - я всплеснула непослушными конечностями и тяжело вздохнула. – Напоминают, что еще раз размять нужно будет.

– Ничего, - он потер ладони как вредный Селозя, с прищуром глядя на меня, - тебе кофе через трубочку пить дам.

– И даже сваришь?

– И даже сварю…

Он был уже не в мокрых боксерах и футболке, подчеркивающей спину, а в спортивных штанах и с голым торсом. Можно было бы решить, что красуется, но я смотрела на то, как он легко управляется на кухне, варит новую порцию кофе и делает бутерброды и думала о Леше.

Наверняка он так же готовит ночной перекус для своей уже… жены.

Второе разминание происходило уже в тишине. Раису Викторовна я отправила спать, Сергея попросила расстелить кровать для Богдана Петровича. Кофейничая на кухне, думала что руки слушаться меня сейчас не будут, оказалось, боялась зря и растереть удалось, и размять. С меньшей силой, но достаточно, чтобы быть уверенной - утром он сможет ходить самостоятельно

– Оленька, извините меня. – Тихо произнес Богдан Петрович.

Я знаю, что ему сложно принять ситуацию такой, какая она есть. И что, задев меня пару раз, он затем старался сдержать рефлекс, чем еще сильнее вредил себе. И вот теперь ему стыдно, а стыд в нашем деле спасения не лучший спутник. Поэтому мой ответ был неординарен:

– Не извиню.

Он замолчал минут на пять, так что я успела пожалеть о выбранной тактике общения, как вдруг…

– Почему? – спросил без злобы, с едва заметной нотой возмущения.

– Потому что ночь на дворе.

– Только из-за этого?

– А еще…, потому что вы материтесь, а мат – это плохо.

– Оля… - начал он укоризненно, но продолжить мысль я ему не дала.

– Не могу сказать, что ваше исполнение не было прочувствованным или же не несло смысла. – Здесь я сделала паузу и перешла к наиболее опасной зоне его ног, - вы талантливо сплели все возможное и невозможное, но использовали мат. А вот это уже недопустимо.

– Я упал… - произнес он глухо.

– И изящной речью решили отметить порчу чужого имущества. – Согласилась я. говорю, а при этом чувствую, что дыхания уже не хватает, и это очень плохо. Потому что впереди еще море работы. Обдумав ситуацию, принялась массировать медленнее и глубже.

– Какого имущества? – не понял Богдан Петрович. Ему за мои синяки извиниться хочется, а я ему тут про имущество говорю, чтобы отвлечь. Хотя, кто знает, может подумал что я говорю о синяках.

– Чужого - кафельный пол. Вы на него не только грохнулись всей тяжестью своего тела. И не просто своего, вы на него еще и Серегу опрокинули. – И задумчиво почти про себя добавляю.
– Не представляю, какие теперь у него повреждения…

– У Сергея? – насторожился глава семейства.

– У пола. – Усмехнулась я.
– Сын у вас из гранита, такому все повреждения по боку. Плюс готовит вкусно.

Богдан Петрович перевернулся на спину по моей просьбе и подложил руки под голову:

– А вы уже пробовали его готовку? Похвально…

– Да, ничего похвального… - призналась я, - всего-то пару бутербродов и классный крепкий кофе. А вы есть не хотите?

– Я спать хочу, - зевая, признался мой клиент.

– Да, что вы говорите…!? И у меня такое же желание.

– Совпадение. – Согласился он с усмешкой.

– Скорее это был ваш двойной просчет.

– Как мой? – изумился Богдан Петрович.

– Ваш-ваш. Судите сами: о корче вы не сказали мне за ужином, о том, что боль усилилась, промолчали и после него. Было бы проще приступи вы к массажу сами. Но вам же, лень!

– Оля, я…

– Да, ладно, не оправдывайтесь. Я точно знаю, что вы спать не собирались. Возможно, хотели подольше посидеть с Раисой Викторовной. Или же это она подбила вас на такую авантюру!

– Нет.

– Нет?
– я улыбалась, потому что только что помассировала еще один сложный участок, а он и не заметил.
– Значит, вы один составили коварный план, как не подпустить к подушке остальных?

– Оля, хватит! – попросил он со смешком, когда я перешла к коленям.

– Неееет. Отпущу лишь, когда признаетесь, что у вас на разработку и претворение коварного плана ушел весь вечер, и… начало ночи. Это говорит лишь об одном. – Добавила в голос загадочности, чтобы он задал вопрос.

– О чем?

– Вы точно не собирались спать!

– Да с чего вы взяли?

– Интуиция. – Торжественно сообщила я. – И умение взглянуть на все произошедшее целостно. Значит, вначале вы молчали - составляя план, потом доведя себя до ходьбы на пяточках - провели подготовку, и, высчитав подходящее время – погружение в сон всех в радиусе десяти метров, вы нанесли сокрушительный удар по нашим ушам и собственному здоровью.

– Интуиция у вас отменно работает. – Признал он со вздохом.

– Подождите это еще не все! Вы попытались взять ситуацию под контроль, и я была свидетелем это этапа плана. Поэтому авторитетно заявляю, кризисный менеджер из вас никакой.

– И вы говорите мне, что я плохой кризисный менеджер?

– Да, я специалист с огромным опытом, - удар в грудь кулаком, - огромный - следует подчеркнуть. И говорю вам, что вы и как простой менеджер весьма слабы. Не предусмотрели всех последствий в ущерб себе.

– Это как понимать?

– Позовите вы меня раньше, или хотя бы перед купанием, мы бы сейчас мирно спали до самого утра. А не…

– А не что?
– он потер глаза и со вздохом предложил.
– Договаривайте уже и отпустите меня спать.

– А не наносили бы вред и без того поврежденному кафелю.

Его тихий смех наполнил ванную комнату, и я поняла, пациент идет на поправку.

На следующий день Богдан Петрович доказал не только то, что он стойкий и выдержанный пациент, но еще и прекрасный кризисный менеджер. Мою маму он вызвал на встречу в кафе сразу же по приезду, предъявил меня живой и невредимой, рассказал, где буду жить, с кем, в каком режиме, сколько буду получать. И глаза стали круглыми не только у меня, но и у мамы. А после всего перечисленного он оговорился о том, что с ним возможны некоторые сложности и указал на последствия. Последствий на моем теле было предостаточно. Сижу и улыбаюсь, после суммы, которую он назвал, я была благодарна, что самые яркие их них он не заметил, и не предъявил. Иначе бы мама не раздумывая, отказалась. А тут…