Молчите рефери!

– Привет. Ты почему здесь?

– Олег Дмитриевич слег с простудой. – Он разблокировал Lexus .
– Следующие пару дней забирать тебя тоже буду я. Возражения?

– Никаких.
– Заняла место в машине, и немного отогревшись, не удержала женского любопытства. – Зачем тебе цветы в вазонах?

– Это маленькая благодарность преподавательнице с юрфака.

– Мы по пути закинем к ней или оставишь вынуть в машине?

– Сейчас завезем. Отлучусь на минутку. – Он скосил на меня карие очи и с прищуром поинтересовался: - Как тебе?

– Красивые азалии.

– Хочешь такие на подоконник?

Я помедлила с ответом прикидывая, желаю ли я, чтобы в моей комнате цвело такое чудо или нет. Представила как буду на них смотреть, поливать, подкармливать и, в конечном счете, ответила: - Да хочу.

К вечеру следующего дня на моем подоконнике стояло три вазона с цветами. А ведь забежала всего на минуту за конспектами, чтобы у тренера Лены спросить материал, и вдруг вижу такое чудо в своей комнате. Медленно подошла к окну и отодвинула занавеску. Мне не показалось, это действительно азалии! В двух вазонах сохранилась карточки с наименованием вида «Dresden» и «Hellmut Vogel», я повернула белый в поисках такой же: - Интересно, а тебя как зовут?

– «Sakuntala», - послышалось довольное сзади.

– А я думала, один будет.

– Была распродажа. – Уверенно заявил он, подойдя ближе. Карточки аккуратно забрал и задумчиво, постукивает ими по пальцам.
– Если хочешь чтобы они еще пару лет радовали, под прямые солнечные лучи не ставишь. Температура в комнате на период цветения +13+18°С. Почва кислого субстрата с большим содержанием органических веществ постоянно должна быть влажной, в засушливое время года еще и листья опрыскиваешь 1-2 раза на день. И в целом для азалии лучше всего подходит талая вода или дождевая.

– А кипяченная? – я удивленно воззрилась на парня, неужели он все это запомнил, чтобы я правильно ухаживала за цветами?

– Можно, но ее отстаиваешь. Далее… - задумавшись, почесал карточкой кончик носа и продолжил в том же тоне. – Подкармливаешь каждые две недели минеральными удобрениями, не содержащими хлор, а в период бутонизации поливаешь с применением суперфосфата в соотношении 15 гр. на 10 л воды.

– Хорошо. Мне бы все это еще и записать…

– Запишем. – Отрезал Сережа, продолжая взирать на цветы, декламирует дальше. – Вот еще… после цветения ты их обрезаешь, засохшие соцветия удаляешь, и побеги слишком жирные и очень слабые, вытянувшиеся режешь без стеснения так, чтобы на них осталось 4-5 листьев.

Поймав мой ошеломленный взгляд, ухмыльнулся: - Что?

– Ты откуда столько всего знаешь?

– Знакомый из цветочного подсказал. – Щелкнул меня по носу. – Мотай на ус, пока я молодой.

– Понятно. – И с нескрываемой улыбкой смотрю на цветы, целых три горшка с разновидными азалиями.

– Так…, нравится? – карточки были водворены на подоконник и сам он скрестил руки на груди.

– Да! Очень! Спасибо, Сереж. – Коснуться я его не коснулась, расцеловать не расцеловала, даже приобнять не решилась, просто стою и улыбаюсь как в детском садике на «Новогодней елочке».

– Это хорошо. – Прищур искрящихся карих глаз остановился на мне, после чего младший Краснощек заявил серьезным тоном.
– Следи за ними внимательно, чтобы и у меня всегда под рукой был запасной подарок для молоденьких преподавательниц.

– Вот еще! – я отодвинула занавеску и попросила «дарителя моих цветов» на выход из комнаты.

– Ой, да ладно. – Ленивыми шагами он направился к двери.
– Я тут подумываю может тебе канареек привезти, чтобы так же были под рукой. Или пару кошечек…

– От щенка я бы не отказалась. Но следить за ним, чтоб его потом передарили…!

– А что такого, он обернулся у двери. – Пожила с ним немного и хватит.

– Издеваешься, да? Иди ищи прислугу по присмотру за живностью в другом месте.

– А ну, точно, какая из тебя прислуга ты ж у нас предмет. – и вышел с широкой улыбкой на губах.

– Что?!

– Ручной массажер... – послышалось с лестницы.

Хм, я пригладила волосы и вновь с огромным удовольствием прикоснулась к цветущим бутонам. Пусть и массажер, зато с цветами! Да и звучит это слово приятнее, чем Сморчок, хотя я давненько его уже не слышу.

К концу недели у меня в комнате появился щенок золотистого ретривера. Вручая маленького, хорошенького, ласкового обаяшку Сергей шутливо сказал, что это его подарок мне на 8 марта, и если я возьму щенка под его опеку, считай, я за 23 февраля перед ним рассчиталась.

– Я 23 приготовила торт медовый с вишней и сметанным кремом и ни тебя, ни Богдана Петровича дома не было.

– Но я-то не попробовал. – Сообщил он, разведя опустевшими руками.

– И кто виноват?

– Могли бы и оставить. – С наигранной обидой буркнул он.

– Может тебе свеженьких парочку сделать и все на том?

– А может, приглядишь за щенком, и мы в расчете.

– Ладно. – Я и так уже прижимаю к груди маленькое сокровище, норовящее лизнуть мой подбородок. – И назовем мы тебя…

– Ричардом! – Подсказал довольный вредина. – Он у нас голубых кровей!

– Ты только что потерял право голоса.

Еле отбилась от рук, попытавшихся забрать золотистую драгоценность. И поднимаясь по лестнице, обратилась к щенку с улыбкой. – Дорогой, Барбос, разрешите звать вас Бося и позвольте показать вам мои владения, отныне и вовеки вы будете жить со мной.

– А мне можно? – Серегин просительный голос был настолько жалостлив, что со смешком обернулась, чтобы уточнить:

– В смысле... мисочку для еды и корм для собак?

– Нет. Отныне и вовеки жить с тобой?

Я прищурилась и, осмотрев его сверху, заметила: - Ты на прикроватном коврике не поместишься, прости.

– А он, значит, поместится?

– Да ты что! Такого маленького и на коврик, вот садист! – и уже щенку, закрывая за собой двери в комнату, - не переживай мой маленький этот злой дядя тебя больше не обидит.

В первые же дни Бося показал, что он слишком умный для своего прозвища и на радость некоторых был переименован в Ричарда. Азалии продолжают цвести пышным цветом, Богдан Петрович слушается и из графика не выбивается совсем. Сережа через день что-нибудь готовит и мне на правах подопытного кролика дает попробовать задолго до намеченного ужина или обеда. У мамы и Димы все хорошо и Люсик звонила. Можно было бы радоваться, нужно было радоваться, но чувство эйфории медленно и верно пришло к серому унынию морозной весны.