Молодой Ленинград 1981

На Байкал осторожно спускаются серые сумерки. Мужчины один за другим натягивают теплые свитера, куртки. Моторист вытащил откуда-то тяжеленный бараний тулуп, застелил скамейку. Сидеть стало теплее, уютней.

— Может, у вас и валенки есть? — подшучивает Иннокентьич, бульдозерист из Нового Уояна. — Я с удовольствием кости бы погрел.

Всячески стараясь услужить Николаю Федоровичу, я наливаю ему покрепче чай, предлагаю сгущенку, сахар и, наконец, как бы невзначай, спрашиваю:

— Интересно, а что все же старые люди про култук говорят?

— Всякое болтают. Кто во что горазд… А вот в Старом Уояне тунгуска одна жила. Вернее, не тунгуска она, а замуж за тунгуса вышла. Он ее из наших, из бурятских, взял, хотя у тунгусов это не полагается. Я-то ее уж старухой видел, а, говорят, красивая была очень. Потому и взял ее тунгус против обычая. Да… Красота любой закон сломать может… Так вот она рассказывала — заслушаешься.

— Николай Федорович, голубчик, расскажите, пожалуйста…

— Да я не сумею так… Тунгуска больно хорошо говорила. Только не упомнить все, где же…

— Ну хоть что помните, а? Ведь интересно как!

Николай Федорович отхлебывает очередной глоток чая, потом долго смотрит на звезды.

— Что за история? О чем? — интересуются остальные.

И Николай Федорович, будто читая в небе или вспоминая, медленно начинает рассказывать:

— Не было еще людей на земле, а Добро и Зло уже столкнулись друг с другом.

Я догадываюсь, что это уже начало легенды, ловлю каждое слово и уже заранее жалею, что позже, когда я буду по памяти записывать услышанное, я не смогу передать ни той мелодичности рассказа, ни своеобразной прелести бурятского акцента, который не изменяет ударений и слов, а только делает их мягче, и от этого мягкого произношения сами слова кажутся добрей и душевней.

— Жили в наших краях бог Зла красавец Бурэ и богиня Добра Яты. В том месте, где теперь поселок Култук, стоял раньше утес. Тоже Култук назывался. Был он выше и старше всех горных утесов, и оттого на верхнем его уступе собирались раз в году все боги, все добрые и злые духи этого края. Устраивали здесь свое веселье, танцы. Вот тут-то и увидала впервые красавца Бурэ богиня Добра Яты.

Яты была доверчивой и хрупкой, а Бурэ — надменный и сильный. Его большие черные глаза слишком бесцеремонно разглядывали стройную Яты и зажигались огненным блеском. Этот блеск ослепил юную Яты, а жар его проник в ее сердце. И сердце Яты затрепетало.

Довольная усмешка играла на красивых губах злого Бурэ, а добрая наивная Яты приняла ее за улыбку. И обрадовалась, что эта улыбка обращена к ней, и, смутившись, закрыла свое лицо золотистыми нежными кудрями. Но вот, только-только запели струны и затрубили рога, извещая начало игрищ и песен, подхватил Бурэ смущенную Яты, закружил огненным танцем, и покорно опустились ее веки под властным блеском его жаркого взгляда.

Когда кончился танец, на глазах у всех увел злой Бурэ добрую Яты в ущелье. И все были удивлены, но никто не сказал ни слова, потому что сама Яты не оттолкнула Бурэ, а послушно шла с ним рядом.

Целый месяц скрывались Бурэ и Яты в ущелье, и никого им было не надо. Но вот однажды, гонимая жаждой, забрела в то ущелье волчица и стала пить из горного ручья воду. Яты, увидав с обрыва волчицу, показала на нее Бурэ и приложила к губам палец, чтобы ее друг молчал и не спугнул зверя. Но одним прыжком Бурэ — а он был молодой и сильный — спрыгнул с обрыва и свернул шею волчице, а потом с хохотом швырнул ее о камни.

Страшно вскрикнула бедная Яты, впервые распознав злую душу коварного красавца. Со слезами бросилась Яты к телу волчицы, но та уже умирала. Смеясь, Бурэ пытался утешить Яты и поймал для нее летевшую мимо птицу. Но Яты стала умолять Бурэ, чтобы он отпустил птицу. И в мольбах Яты была еще прекрасней, чем прежде, и Бурэ это заметил и запомнил.

Напрасно придумывала потом Яты разные способы смягчить злое сердце Бурэ и сделать его добрым. Когда порой ей казалось, что она добилась уже в этом успеха, Бурэ внезапно скидывал с себя притворную добрую маску и с дикой яростью учинял на глазах у Яты новую жестокость. У Яты опускались руки, ее доброе сердце сжималось от боли. Тогда она решила покинуть Бурэ, чтобы не видеть зла, которое он творил. Но Бурэ не хотел расставаться с доброй доверчивой Яты, всюду преследовал ее и мучил. Не было для него большего счастья, как увидеть на глазах ее слезы, не было для него лучшего наслаждения, как услышать ее мольбы о пощаде. Ведь в такие минуты Яты становилась дивно прекрасной! А когда Яты от Бурэ убегала, он догонял ее и уверял, что исправится и станет добрым. А сам потом вновь принимался за свои злобные свирепые шутки.

Отчаявшись, Яты прибежала к утесу, на котором впервые увидала Бурэ.

Бросилась она к утесу, стала кричать и плакать и стучать в его каменную грудь:

— Ты, огромный страшный Култук, виноват, что познала я зло и коварство жестокого бога Бурэ, ты и спаси теперь меня от его ужасных объятий!

Хоть и каменное было у Култука сердце, но и оно не устояло при виде прекрасной богини. Поднял старый Култук несчастную Яты и укрыл на своей груди в глубокой каменной пещере. А чтобы Яты не скучала и не вспоминала красавца Бурэ, Култук собрал в эту пещеру много драгоценных камней, которые светились цветными лучами и издавали приятные мелодичные звуки.

Яты очень нравилось играть разноцветными камнями и вслушиваться в их перезвоны. Но вскоре она почувствовала в своем сердце тоску. Она уже поняла, что доброта ее не может существовать сама по себе. Доброта существует, когда борется со злом, когда у нее есть надежда исправить зло или смягчить его злую силу. А в этой пещере, наполненной драгоценными камнями, некого было исправлять, не с кем было бороться. И Яты начала тосковать все больше и больше.

Старый Култук, заметив ее невеселье, испугался, что Яты покинет его. Чтобы развлечь Яты, Култук показал ей новую игрушку — большое круглое зеркало. Зеркало из чистого серебра светилось мягким голубоватым светом. Ах, как понравилось это зеркало красавице Яты! Она протянула к нему руки, но Култук сказал:

— Я отдам тебе зеркало, если ты полюбишь меня!

Удивилась добрая Яты.

— Разве можно полюбить камень? — спросила она тихонько и, смеясь, ушла из пещеры.

Злобно взвыл Култук и стал швырять вслед Яты драгоценные камни. Но она даже не оглянулась. И тогда разбил Култук серебряное зеркало о свою каменную голову. Оно разлетелось на множество мелких кусочков. Только один большой двурогий осколок упал к ногам горного великана. А Култук все дрожал от ярости и плевался огнем. В конце концов треснула его каменная грудь, разорвалось его каменное сердце, полыхнув целым столбом пламени. Рухнул Култук на землю, рассыпался мелкими камнями, а злой дух его унесся к вершинам соседних гор и, свернувшись клубком, спрятался там в ущелье.

На весь этот грохот и шум прилетел любопытный бог Зла красавец Бурэ. Он очень скучал. Почернел, похудел и был грустный, потому что долго не видел своей любимой жертвы, нежной и доброй Яты. Какое удовольствие вершить зло, если добро этому не ужасается и если никто от этого зла не пытается удержать?

И тут заметил Бурэ свою ненаглядную Яты, которая сидела, склонившись над двурогим осколком зеркала. Когда услыхала она его призывный насмешливый голос, вновь вспыхнула в ее сердце надежда, что сила добра победит зло терпением и лаской.