Монах поневоле

— Что съ тобою? ты на себя не похожъ. Говори сейчасъ все безъ утайки! — крикнулъ онъ. — Ужели это тульская невста такъ тебя разогорчила, стыдись, право!

Елецкій остановился передъ нимъ и началъ прерывающимся отъ волненія голосомъ:

— Говорю теб еще разъ, смшки и шутки теперь не у мста. А коли точно ты другъ мн, то слушай… Полюбилась мн Вра какъ никто еще досел, и съ тхъ поръ я самъ не свой, не успокоюсь, пока не будетъ она моею.

— Такъ что-же, все это въ порядк вещей… все на тебя похоже. Да ты мн одно скажи: была у васъ декларація?

— Была, еще дорогой, въ Твери.

— Чего-же лучше! Теперь, видно, за мною дло стало, скрасть ее нужно, такъ, что-ли? Что-же, я готовъ. Только обдумай хорошенько… Самъ ты говорилъ — родня у нихъ большая, пожалуй, наживешь еще такихъ непріятностей, что и жизни не радъ будешь. Да и знаю я тебя, сегодня пылаешь, а завтра, только добился своего, и другой предметъ въ сердц у тебя поселится.

— Ну, нтъ, это не то, что другія, — возразилъ Елецкій. — Говорю теб — люблю ее, люблю, жить безъ нея не могу… вотъ что!.. Выкрасть, увести! — на это не пойдетъ, она, я ужъ пробовалъ…

И онъ разсказалъ пріятелю въ подробностяхъ все, что было передъ тмъ у Промзиныхъ.

— Не глупа двица, — проговорилъ Алабинъ:- такъ теб и слдуетъ, попался бычекъ на веревочку! Да, можетъ, оно и лучше, нужно-же когда-нибудь жениться… Ну, и женись, коли такъ любишь и такъ хороша она… партія подходящая, да и приданое, я чаю, за ней дадутъ не малое, сыновей, вдь, ты говорилъ, нту.

— А ужели ты думаешь, что я бы не женился, коли бы могъ? — отчаяннымъ голосомъ почти простоналъ Елецкій. — Не могу я этого… не могу!

— Почему не можешь? Тебя не разберешь, право… И люблю, и женился бы, и не могу…

— Не могу… я женатъ!

Алабинъ вытаращилъ глаза, разинулъ ротъ, да такъ и остался нсколько мгновеній.

— Женатъ! — наконецъ проговорилъ онъ:- да ты шутишь, что ли? Никто о семъ не знаетъ, и мн ни слова… Когда? какъ? Гд женатъ? Что такое?

— А ужъ почти два года, — грустнымъ голосомъ и мряя комнату большими шагами, началъ Елецкій. — Да, сдлалъ сію глупость! Похалъ я въ Кіевъ по длу, приглянулась мн дочка того самаго стряпчаго, что дло мое обдлывалъ, приволокнулся за нею. Совсмъ было сманилъ ее бжать; хотлъ свезти съ собой въ деревню, а тутъ отецъ ея, сутяга, сущій аспидъ, жадный крючкотворецъ, и накрылъ насъ… Эхъ, скверная исторія! Конечно, можно было вывернуться, да глупость напала, — въ чувствахъ сердца своего обманулся. И что въ ней хорошаго тогда находилъ! даже дивлюсь на себя. Обвнчали, братецъ, обвнчали, и по сіе время она въ Кіев живетъ, да и не одна, а съ мальчишкой, въ твою честь и Андреемъ его назвалъ… Только такъ она мн опостылла, что и подумать о ней тошно, а ужъ теперь, какъ узналъ да полюбилъ Вру… Эхъ, ну, что тутъ длать… ну говори… посовтуй!.. а у меня самого мысли совсмъ спутались…

— Что же тутъ совтовать! одинъ мой теб згадъ — забудь ты, забудь двицу Промзину, будто и не зналъ ее никогда, а я теб ныншнимъ-же вечеромъ такую красотку покажу, какой ты и отродясь не видывалъ.

— Глупый человкъ! пойми ты, что я не могу жить безъ нея, — горячо перебилъ его Елецкій. — Или она, или пулю въ лобъ!

— Ну, ну, поди! чай тоже самое и про супругу передъ внцомъ сказывалъ.

— Нтъ, эта не таковская…

Алабинъ задумался.

Вдругъ плутовская улыбка мелькнула на лиц его.

— А въ такомъ раз что-же!.. братца выручать надо… и выручимъ, славную штуку я придумалъ!

VI

Узнавъ, въ чемъ состояла штука, придуманная «братцемъ», Елецкій значительно успокоился. Охваченный припадкомъ страсти, съ которою онъ никогда не умлъ, да и не видлъ до сихъ поръ необходимости бороться, онъ еще минуту тому назадъ считалъ положеніе свое безвыходнымъ — и вдругъ находчивость лихого пріятеля дала ему надежду на достиженіе цли, представлявшейся черезчуръ заманчивой. Онъ даже и думать не хотлъ о томъ, что все-же остается еще много препятствій, — все это преодолть можно: лазейка найдена, а съ остальнымъ такъ или иначе онъ справится.

Въ этотъ день, конечно, невозможно было возвратиться къ Промзинымъ, но на слдующее-же утро онъ похалъ къ нимъ.

Алабинъ, провожая его, говорилъ:

— Смотри, самъ не подгадь дла. Коли все не ршится сегодня, коли затянешь, да возбудишь подозрніе въ Вр, тогда что мы подлаемъ?!

— Не бойся, — отвчалъ Елецкій: — заране толковать нечего, тамъ видно будетъ…

Но онъ, конечно, и не воображалъ, что ему удастся такъ легко уладить дло, какъ это случилось — ему все на этотъ разъ благопріятствовало. Онъ засталъ старуху Промзину въ гостиной и сразу по лицу ея убдился, что за время его отсутствія произошло что-то особенное.

Ему недолго пришлось ждать разгадки. Промзина встртила его довольно вжливо, носъ видимой холодностью. Она, конечно, не могла не замтить впечатлнія, произведеннаго на него Врой; но совсмъ не хотла смотрть на него какъ на жениха. Она хала изъ деревни въ Петербургъ уже съ опредленнымъ и окончательно принятымъ намреніемъ.

Заране, черезъ посредство своей родственницы, а также давно знакомой ей свахи Королины Карловны, она высмотрла настоящаго жениха для дочки и именно такого, какой ей былъ нуженъ. Елецкій-же былъ для нея полезнымъ и даже необходимымъ попутчикомъ, и только. Она его не опасалась, несмотря на его молодость и красивую наружность, такъ какъ твердо была уврена, что на глазахъ у нея ничего не можетъ случиться, и что Вра изъ повиновенія не выйдетъ.

Однако, хотя всю дорогу она очень зорко наблюдала и за Елецкимъ, и за Врой, но разсчеты ея, какъ и всегда почти бываетъ въ такихъ случаяхъ, оказались ненадежными: она утомлялась и засыпала, а молодые люди не дремали.

По прізд въ Петербургъ она не стала откладывать своего дла въ долгій ящикъ. Женихъ, человкъ уже не молодой, но въ чинахъ, со связями и достаточнымъ состояніемъ, былъ заране предупрежденъ. Онъ видлъ Вру года три тому назадъ, проздомъ черезъ Тульскую губернію, и тогда еще плнился ея красотою. Узнавъ отъ Каролины Карловны, что Промзины пріхали, онъ поспшилъ къ нимъ явиться.

Это было наканун, посл визита Елецкаго. И солидный женихъ, и опытная и практическая мать въ два часа времени все поршили между собою. Вра, по настоятельному требованію Марьи Степановны, вышла къ гостю, а черезъ нсколько минутъ, несмотря на грозные взгляды матери, убжала въ спальню и заперлась тамъ.

Но больше ничего и не требовалось, женихъ увидлъ невсту, убдился, что она не только не подурнла, но, напротивъ, значительно даже похорошла въ эти три года. О томъ-же впечатлніи, какое онъ самъ произвелъ на нее, никто, конечно, не думалъ.

Бдная Вра заливалась горькими слезами. Она уже успла совершенно плниться Елецкимъ, молодымъ, красивымъ и смлымъ, который съ обаятельною дерзостью вырвалъ первое признаніе и первый поцлуй. Немолодой и некрасивый женихъ показался ей отвратительнымъ. Она боялась матери, зная ея характеръ. Она ждала Елецкаго и въ то-же время сознавала, что все теперь потеряно, что мать за него ее не выдастъ.

Она хотла писать ему, но не знала съ кмъ отослать письмо и по какому адресу. И ждала, ждала, не спала всю ночь, плакала, а утромъ Марья Степановна объявила ей, что если прідетъ Елецкій, то чтобы она къ нему выходить не смла.