Монах поневоле

Однако, пока еще отставка не была получена, они обязаны были нести службу.

На слдующій день посл разговора Вры съ государемъ Елецкій и Алабинъ присутствовали на развод. Они на себя были не похожи въ новыхъ мундирахъ, въ огромныхъ сапогахъ и перчаткахъ, въ букляхъ и косахъ. Они грустно перемигивались съ товарищами и съ затаенной злобой и презрніемъ посматривали на «гатчинцевъ», надъ которыми до сихъ поръ всегда такъ подсмивались и которыхъ теперь должны были слушаться, какъ опытныхъ наставниковъ.

Показался государь, окруженный свитой. Все примолкло, подтянулось, вытянулось въ струнку. Многіе читали про себя молитву, каждый боялся шевельнуться, чтобы какимъ-нибудь незначительнымъ, но неформеннымъ движеніемъ не навлечь на себя гнва.

Впрочемъ на этотъ разъ государь былъ, повидимому, въ хорошемъ расположеніи духа; онъ остался доволенъ и солдатами и офицерами и весело разговаривалъ съ окружающими.

Разводъ былъ оконченъ. Вс чувствовали, что гора свалилась съ плечъ — такой счастливый день былъ въ диковинку. Вдругъ государь, обернувшись и оглядывая всхъ офицеровъ, громкимъ голодомъ спросилъ:

— Капитаны Елецкій и Алабинъ здсь?

Произошло движеніе; у всхъ упало сердце. Елецкій и Алабинъ, ни живы, ни мертвы, вышли изъ рядовъ и приблизились къ государю.

— Вы? — произнесъ онъ, кивнувъ Елецкому.

Тотъ сначала не сообразилъ, но затмъ понялъ вопросъ и, заикаясь, назвалъ себя.

Брови императора сдвинулись, на губахъ мелькнула презрительная усмшка.

— Ступайте домой! — грозно сказалъ онъ и удалился.

Алабинъ и Елецкій стояли, какъ обезумвшіе. Но приказъ государя слдовало исполнить какъ можно скоре. Они поспшили домой и, едва вошли въ свою квартиру, какъ были арестованы…

На слдующій-же день стала извстна резолюція императора на прошеніе Вры Промзиной. Она гласила: «Похитителя дочери бригадира Вры Промзиной, капитана Елецкаго, не медля разжаловать и сослать куда будетъ указано. Вру Промзину, наравн съ его законною женою, признавать имющею право на ношеніе, буде она пожелаетъ, фамиліи соблазнителя, равно какъ и дочь ея, прижитую съ онымъ, считать законною. Что-же касается до внчавшаго ихъ капитана Алабина, то такъ какъ онъ иметъ склонность къ духовной жизни, послать его въ монастырь и постричь въ монахи».

Въ двадцатыхъ годахъ, въ Александро-Невской Лавр обращалъ на себя вниманіе пожилой монахъ необыкновенно красивой наружности. Онъ отличался смиреніемъ и строгостью жизни. Къ нему стекались со всхъ сторонъ за совтомъ и утшеніемъ, и приходившіе возвращались отъ него съ облегченнымъ сердцемъ, Нуждавшимся въ примр онъ разсказывалъ, какъ долгое время самъ погрязалъ въ грхахъ и распутств, какъ, насильно постриженный, былъ полонъ проклятіями и хулою и какъ, наконецъ, черезъ нсколько безумныхъ лтъ Господь очистилъ его сердце и просвтилъ его разумъ.

— Други мои, — говорилъ старецъ вдохновеннымъ голосомъ и радостно блестя глазами:- только здсь, въ этой обители, я позналъ величайшее счастіе, какого ни на мгновеніе не испыталъ въ моей свтской, грховной жизни. Велико милосердіе Божіе, коли мн, презрннйшему изъ гршниковъ, Онъ далъ вкусить сіе счастіе!..

Этотъ «святой старецъ», какъ его вс называли, былъ Алабинъ.

1880 г.