Монтайю, окситанская деревня (1294-1324)
Шрифт:
Важным было как раз то, что после разных процедур — флирта в таверне (III, 156), обручения, почтительных визитов в дом любимой, подношения вина теще или пробной семейной жизни [331] — в конечном счете брак по любви время от времени осуществлялся — для мужчин. Так утверждалось возможное согласование местной карты Страны нежных чувств {201} со схемой социальной структуры. По ту сторону барьера, если речь идет о чувствах, испытываемых (или нет) девушками по отношению к кавалеру, соискателю ее руки, картина менее радужная. Не часто регистр сообщает нам о молодых женщинах, вступающих в законный брак осознанно, в согласии с собственным сердцем, тогда как, и мы это уже отмечали, тот же регистр не скупится на сведения о юношах, которые определенно достигли подобной цели. Асимметрия института брака в его тогдашних формах еще будет рассмотрена. Отметим в первом приближении, что женщина в нем рассматривается как объект. Объект любви или побоев, в зависимости от случая. Тогда как партнер мужского пола играет роль субъекта, царственно милующего или карающего свою благоверную. В этой сфере историк вступает, быть может, в соприкосновении с зоной культурного безмолвия [332] . Эта зона образует нечто вроде черной дыры в социальной психологии: вполне возможно, и иногда доказуемо, что молодые любящие мужчины, которых нам описывает регистр, вызывают в девушке, за которой ухаживают с целью брака, аналогичные и взаимные чувства. Но документы об этом почти безмолвствуют [333] . Причину такого умолчания можно предположить. К добру или к худу, но мужчине в верхней Арьежи предназначена инициатива и даже монополия в любовных и сердечных делах [334] ,
331
См. гл. II, IV, V, IX.
{201}
Страна нежных чувств — метафора, обязанная появлением на свет роману Оноре д’Юрфе (1568— 1625) «Астрея» (1607—1618). Этот роман, действие которого происходит в весьма условном VII в. в весьма условной Южной Франции, принадлежит к так называемой прециозной (от фр. precieux — «изысканный, жеманный») литературе, для которой характерна идеализация и схематизм героев, вычурность и сложная метафорика языка. Роман этот был необыкновенно популярен, имя его главного героя — Селадон — стало нарицательным для обозначения галантного и томного любовника. Характерная особенность этого романа, получившая широкое распространение — приложенная к книге «Карта нежных чувств»: аллегорическое изображение пути любви с топонимами Ручей Первого Взгляда, Храм Любовных Записок и т. п.
332
Foucault М. Lecon inaugurale... (рус. перев.: Фуко М. Порядок дискурса // Фуко М. Воля к истине. М., 1996. С. 49 — 96.
333
Так, Сибилла Пьер, обожаемая (dilecta) мужем, испытывает к нему любовь (amare), смешанную со страхом (Итог): II, 415, 424.
334
Смотри любовные прозвища, которые давали мужья женам в каталонско-пиренейском X в. (Bonassie, II, 333). Об асимметрии чувств нам многое говорит пример пары Жана Мори и Матаны Сервель. Он хочет взять ее в жены, поскольку она ему нравится. Она же соглашается, поскольку оба они. укрывшиеся в Испании, уроженцы одной местности — верхней Арьежи или Сабартеса.
Во всяком случае, женщины Монтайю редко в прямом смысле употребляют, когда речь идет об их отношении к мужу, глагол любить в его романтической, душевной модальности или модальности привязанности (adamare или diligere). Когда они склоняют упомянутый глагол, — время от времени такое все-таки случается! — они, за некоторыми исключениями, не связывают это со своими чувствами по отношению к браку, равно как и с любовью, которая должна завершиться браком. В этих случаях — но только в этих случаях — в них проявляется умонастроение трубадуров: они исключают законный брак из вероятной сферы любви. Я страстно любила (adamabam) Бартелеми Амильяка, думаю, он меня околдовал, — говорит Беатриса де Планиссоль по поводу своего второго любовника-священника. Именно так, оставаясь холодна в двух законных браках, она, пылая желанием, заключает с Бартелеми всего лишь конкубинат, временный, хотя и легализованный нотариусом. Я крепко-крепко, всей душой любила (diligebam) Арно Виталя, — говорит Алазайса Гилабер, — я вступила с ним в бесчестную близость... и жила с ним в такой бесчестной связи (I, 413). Алазайса, таким образом, говорит о любви, но в связи с тем Арно Виталем, который какое-то время был ее сожителем. Что касается будущего мужа Арно Форе, то ему она принесет чувства, которые соотносятся с тем, что она испытывала к Арно Виталю, как трезвый расчет с голосом влюбленного сердца. Любить мужчину страстно или возвышенно — это в нашей деревне привилегия прежде всего женщины в возрасте или женщины свободной. Эта привилегия почти не воплощается в брак, она оставляет место только преходящим союзам.
Для пущей полноты следует между тем признать и возможность исключений. Монтайонская культура отнюдь не лишает женщину возможности влюбиться в мужчину с первого взгляда с последующим бракосочетанием (II, 415, 424). Но — случайно ли это! — в редком случае наши документы допускают теоретическую возможность подобного хэппи-энда, чтобы тотчас привести пример его реального воплощения. Я вышла замуж за Арно Бело, который был совсем бедным, не имел никакого ремесла. Я же между тем даже прежде не влюбилась в него! Дальше некуда! — заявляет, в сущности, Раймонда из Аржелье в тексте, который я уже цитировал в связи с другими проблемами (III, 64). Брак Бело—Аржелье, стало быть, не был основан ни на богатстве супруга, ни на первоначальной страсти жены. Но оказался не таким уж несчастным. Он дал место искренней привязанности со стороны Раймонды по отношению к Арно, она, судя по записям, постоянно заявляет, что была очень рада, когда ее муж целым и невредимым возвращался с допросов или из инквизиторских застенков. Несомненно, эта радость — свидетельство реальной и прогрессирующей привязанности супруги к супругу [335] .
335
Весь предшествующий параграф показывает, что, несмотря на отклонения, отмеченные тут и там, крестьянская любовь, вплоть до ее романтической разновидности, прекрасно себя чувствует в верхней Арьежи, не будучи чем-то исключительным, в частности, среди женатых мужчин и незамужних женщин... Фундаментальный характер проблемы выражения чувств не требует доказательств. Окситанская культура всех социальных слоев с давних пор придает большую ценность любви-страсти, и местные крестьяне могут переживать ее не только сердцем, но и словесно. Культура же «страны ойль», по крайней мере на простонародном уровне, будет гораздо медленнее преодолевать этот порог в том, что касается вербального выражения чувства, которое, между тем, ей было известно с весьма давних пор (см. по этому вопросу работы Burguiere и Coucsse).
Итак, любовная инициатива, идет ли речь о страсти или влечении, принадлежит, как только возникают виды на брак, прежде всего мужчине. Впрочем, такое всеми признавалось нормальным. Когда Беатриса де Планиссоль сохраняет как талисман следы первой менструальной крови своей дочери Филиппы, то это залог столь безумной влюбленности будущего мужа, что он никогда не пожелает ни одной дамы на свете, кроме своей жены (I, 248). Относительно чувств Филиппы к этому мужчине Беатриса умалчивает. Не в большей степени ее заботит и свое душевное расположение к ее сменяющим друг друга мужьям...
В самом деле, могло ли иметь понятие любовного и добрачного ухаживания большое значение в деревенском обществе, где многих женщин выдавали замуж в нежнейшем возрасте? Важнее было, как это прекрасно уловил Бернар Клерг, ухаживать за тещей! Многолетний флирт при позднем браке будет описывать Николя Ретиф, наблюдая деревню XVIII века {202} . У большинства молодых жительниц Монтайю XIV века на это просто не было отпущено времени. Гийеметта Мори (младшая сестра Пьера Мори) была выдана отцом замуж за плотника Гийома Пикье из Ларок д’Ольмеса, когда ей не было даже восемнадцати лет [336] . Брак по сговору окажется несчастливым, тем более, что супруги расходились в религиозных взглядах: она исповедовала катарскую ересь, он оставался строгим приверженцем католицизма. Дважды Гийеметта решается на бегство. Первый раз на короткий срок из отчего дома в Монтайю; второй раз навсегда, порвав с мужем. Таким же образом и Грацида Лизье вышла замуж в пятнадцать или шестнадцать лет. Маленькую девочку шести лет просватали за Пьера Мори. Теоретически он должен был получить юницу в момент достижения ею половой зрелости. Дочь Беатрисы де Планиссоль Филиппу считают вполне готовой к замужеству после первых регул. В тексте (I, 248) туманно говорится об ее обручении и даже о муже, хотя брак этот не был заключен и свадьба не праздновалась. И сама Беатриса вышла замуж юной, году на двадцатом или того раньше [337] . Раймонда Мори, еще одна сестра Пьера Мори, не старше восемнадцати лет вышла за Гийома Марти, тоже из Монтайю [338] . Эсклармонда Клерг, урожденная Фор, вышла замуж, по-видимому, в четырнадцать лет [339] . Не исключено, что «монтайонская модель» в плане брачного возраста противостоит, по крайней мере отчасти, матримониальным обычаям, которые обнаружатся в деревенской демографии XVII—XVIII веков {203} . Мелкие общины классической эпохи знают позднее замужество
девушек и относительное добрачное целомудрие, но это, по крайней мере, будет сопровождаться длительным ухаживанием и ритуализированным флиртом. Напротив, в Монтайю брак многих женщин заключается в ранней юности; добрачные и брачные нравы отличает поспешность и даже грубость. Сексуальная терпимость, вполне относительная, касается прежде всего вдов (несмотря на табу, которыми пренебрегают [I, 491]). Она касается и бедных или всеми забытых девушек, которые «не котируются» на матримониальном рынке, и перезревшими старыми девами оказываются на незавидном положении прислуги, карьера сожительницы им светит до тех пор, пока они не раздобудут себе мужа [340] .{202}
См.: Ретиф де ла Бретон Н. Совращенный поселянин. Жизнь отца моего. С. 569—578.
336
Как это следует из III, 156. См. также III, 148 — 155, 497.
337
За шесть лет до моего замужества я была как маленькая девочка (I, 218).
338
III, 99 — 101: ей 18 лет в тот год, когда данный текст сообщает, что она уже замужем. См. также о зажиточной крестьянке из другого прихода, Оде Форе, вышедшей замуж в семнадцать или восемнадцать, самое большее, лет (II, 82-83).
339
Текст двусмысленный: I, 429.
{203}
«Первое, что отмечают все исследователи брачной модели XVI—XVIII веков — неуклонное повышение принятого возраста первого брака. Особенно резким было оно у женщин. В ряде французских областей средний возраст вступления в брак увеличился за какие-нибудь 50—60 лет — с последних десятилетий XVI века до 20—30-х годов XVII века — на 3—4 года и достиг примерно 23 лет. Во второй половине XVII и в XVIII веке он продолжал расти, достигнув 25—26 лет, а в городах — 27 лет» (Бессмертный Ю. Л. Жизнь и смерть в средние века. ?., 1991. С. 210).
340
В этой связи см. выше случаи Раймонды Арсан, Вюиссаны Тестаньер и т. д. Показателен случай Руссы Гопо (III, 278).
Зато, по-видимому, не может быть и речи о женитьбе юноши в нежнейшем возрасте. Монтайонский Who's who, как его можно представить на основе регистра, о юношах между пятнадцатью и двадцатью годами говорит только как о холостяках. Брак для особ мужского пола кажется делом слишком серьезным, чтобы о нем думать до 25-летнего возраста и, более того, до достижения определенного положения в жизни. Бернар Клерг — уже сельский байль и отец внебрачной дочери, когда около 1308 года вспыхивает его великая страсть к Раймонде Бело, на которой он женится. Бернар Бело уже наплодил уйму маленьких бастардов к моменту вступления в законный брак с девушкой, не являющейся их мамашей. Браки, которые готовятся для Пьера Мори, не могли произойти, пока доброму пастырю не минуло бы тридцати лет. Обаятельный сапожник Арно Виталь совершил сотни четыре попыток, пока не женился на Раймонде Гийу. Раймон Руссель женится на сестре Пьера Клерга (однофамильца нашего кюре), немалое время потрудившись в качестве управителя монтайонского замка и платонического любовника Беатрисы (I, 338). Арно Бело давно пробило 30 лет, когда он женился на Раймонде из Аржелье (III, 63). Жан Мори сходится с Матаной Сервель только после многих лет сезонных перегонов через Пиренеи, в которых он участвовал еще подростком, в момент женитьбы ему было не менее 25 лет [341] .
341
II, 469-470 (Жан Мори родился около 1295 — 1296 ГГ.).
Короче говоря, монтайонские мужья были, в основном, мужчинами состоявшимися. И женились зачастую на невинных голубках [342] {204} . Для дам это был дебют, для кавалеров — эндшпиль. Такая возрастная разница в обществе преждевременной смертности быстро оборачивалась множеством молодых вдов. Кавалеры отправлялись удобрять кладбищенскую почву. Дамы, как еще вполне веселые вдовы, готовы были износить одного, а то и двух мужей дополнительно. Справедливость торжествует, как мы еще увидим.
342
Монтайю с прилегающим регионом в рассматриваемую эпоху не относится, таким образом, к модели позднего брака, характерной для «европейского модерна» (в основном после 1500 г.). Эта модель была выделена Hajnal (см.: Glass D., Eversley D. Population in history...). Скорее, Монтайю следует отнести к средиземноморским моделям кануна Нового времени, которые иногда могут выглядеть архаичными: они характеризуются довольно ранним замужеством девушек в сочетании (не обязательном) с более поздним и даже весьма запоздалым браком лиц мужского пола.
О системах раннего замужества, сочетающихся иногда с весьма низким уровнем женского безбрачия (выше), см. Hajnal Op. Cit.; Klapish C. (Annales, 1969, p. 1327—1328: о свадьбе во Флорентийской области в 1400 — 1430 гг.); Weaves Р., Familia Caesaris... (девушка выходит замуж обычно в девятнадцать лет в семьях рабов и вольноотпущенников римских императоров).
{204}
В XVI—XVIII вв. «увеличивался, хотя и не так интенсивно, и средний возраст первого брака молодых мужчин — до 28—29 лет. Разрыв в возрасте супругов сократился» (Бессмертный Ю. Л. Жизнь и смерть в средние века. С. 210).
Глава XII. Брак и положение женщины
Разница в возрасте между брачными партнерами сопровождалась различиями в статусе. В Монтайю и других деревнях региона положение молодой замужней особы не становилось слаще. Сочетавшись браком, всякая женщина могла ежедневно ожидать изрядной взбучки. В 1320-е годы в Окситании бытовала двусмысленная пословица. Добропорядочные люди графства Фуа тоже падки на маленькие радости (III, 243):
Кто подушкой бьет жену, Не научит ничему.Сентенция эта свидетельствует об относительной грубости мужей, но также и об увертливости окситанских жен. Другие тексты выражаются более определенно. Прямо или косвенно они указывают, что монтайонский мужчина, обладающий инициативой любви-страсти с видами на брак, вслед за этим присваивает себе и право решать, когда следует задать жене трепку. Отметим несколько специфический случай дровосека Бернара Бефай. Будучи галантным зятем, он нещадно избивает собственную жену (III, 178), чтобы защитить от нее тещу. С другой стороны, случай с синяком под глазом Гийеметты Клерг, хотя бы и не был он «боевым отличием», кажется мне свидетельством повадок, приписываемых молвой мужьям. Подбитый глаз Гийеметта пытается объяснить тем, что оступилась, или тем, что ветром надуло. Она пускается на поиски знахарки, способной пользовать глазные недуги. По пути встречает Прада Тавернье, ткача и «совершенного» из Айонского Прада. Тавернье, естественно, спрашивает:
— Эй, Гийеметта, что случилось? Уж не муж ли побил?
— Нет, — отвечает женщина, — просто не повезло слегка (I, 337).
Скорбящая крестьянка. Барельеф. Ок. 1322. Собор в Кельне.
Стало быть, на сей раз мы имеем дело лишь с ложной тревогой. Но, конечно же, Гийеметта Клерг боится своего мужа. Однажды жнет она пшеницу вместе с матерью своей, Алазайсой, на поле, принадлежащем Бернару Риву, отцу Гийеметгы и мужу Алазайсы. У женщин заходит разговор о «добрых людях» [343] :
343
I, 334 — 335. Поле, о котором идет речь, находилось на вышеупомянутом alacot, или «a la coste» [на берегу], располагавшемся ниже старой деревни на месте нынешней Монтайю, которая топографически совпадает с barris, или нижним посадом старой деревни (расширившимся после эпохи Регистра, но до XIX века).
— Они спасают душу, мяса не едят, женщин не касаются, — говорит Алазайса, млея от восхищения при одном только воспоминании об образе жизни этих святых мужей.
Гийеметта же быстро возвращает мать с неба на землю:
— При моем муже даже не заикайся, что мы говорили об этом. Убьет, если узнает. Еретиков он ненавидит.
В присутствии самого Жака Фурнье Гийеметта считает должным показать, до какой степени она боится мужа [344] .
344
I, 341. О боязни, испытываемой крестьянскими женами перед своими мужьями, см. также: I, 342, 346; II, 366-367