Морок

Головной понимающе кивнул.

— Вадим, ты сильный мужик. Я тебя всегда уважал и уважаю. В этой хрени не вини себя. Мы сами дураки. Сбили тебя с панталыку. Значит мы и виноваты.

— Не о том речь, Олежка, не о том! Я впервые так лажаю! Перед вами, перед собой… Я не знаю что делать, хоть убей, не знаю… Бежать надо из этой задницы, бежать и молиться всем святым! А теперь двоих потерял, куда без них? Тупик, в твою черешню!

— Николаич, ты не раскисай! Ты главный! — Олег поглядел на спящую жену и приложил палец к губам, приглушая голос. — Что тупик, ты прав. Но молиться пробовали и бежать тоже… При полной группе спускались и что? Ничего. Три попытки было. А сейчас нет Ваньки, нет Наташки. Либо надо их извлекать, либо…

Он не договорил, что «либо». Люся зашевелилась, привлекая общее внимание. Почесав локоть, вытянула ноги. Шумно выдохнула. Женщина проснулась. Или сделала вид, что проснулась.

* * *

Спустя три четверти часа, оставшаяся часть группы сидела у костерка и получала вводный инструктаж от Главного Лица. Зорин привёл мысли в порядок, почаёвничал и даже посмеялся на, рассказанный им самим же, анекдот. Камень вроде упал и от сердца отлегло. Теперь он взвёл пружину, как затворную раму на акээме, собрал всё, что в себе нашёл, стал предельно сжат и деловито хмур. Солнце повернуло на вечер. Часы разменяли четвёртый круг после полудня. Вадим давал инструкции.

— Значит, Люся! Мне очень понравилось в прошлый раз твоё умение укладываться ровно в пятнадцать минут! Если ты чувствуешь, что на этот раз всё будет иначе, скажи честно! Возможно, я не захочу тебя отпускать! Меня устраивают цифры: пятнадцать, двадцать. Хорошо! Перетерплю тридцать! Но не сверх и не больше… Я рву волосы по каждому из вас! И минус трое для меня будет гвоздём в крышку гроба! Я ясно выражаюсь? Прости, эмоции…

— Я постараюсь, Вадим.

— Это не тот ответ, который я хочу услышать!

Люся выдержала паузу, а затем тихо, но твёрдо сказала:

— Я вернусь ровно через пятнадцать минут.

— Вот это по существу! — Вадим удовлетворенно потёр ладони и вытянул указательный палец. — Стало быть, раскладушка такая: твой поход и твоя цель не столько вытащить наших блудных друзей, сколько разведка и общий сбор информации. Пятнадцать минут — время условное, но ТАМ, как я понял, страница, чуть ли не в полный день, да?! Ну и вот! Пошукай у подсознания как что можно и можно ли вообще. Если появится выход на них, вцепляйся в загривок как кошка котятам и сюда, на свет божий… Я им покажу засранцам Диснейленд и Аквапарк!

Вадим скосил глаз на Олега, но тот оказался равнодушен к патетике и слововыражению. Он ковырял веткой в потушенных углях.

— Это если повезёт договориться. Теперь второй аспект проблемы! Возможно, и даже не возможно, а скорей всего на тебя начнут воздействовать. Предлагать сделать шаг, протянуть руку там… с тем, чтобы заполучить и тебя. Так вот! Насчёт этого мои инструкции жёсткие! Никаких шагов и попыток уйти! Знаешь, да?! Моё отношение — радикально обратное! Все сюда, к изначальной цифре пять! Я, Людмила, заметь, взываю к твоей ответственности. Приказать не могу, а попросить хочу! Возвращайся! Пятнадцать, двадцать, тридцать — это тот минимум, где я не тревожусь. Уложись в эти минуты и всё будет хорошо!

Люся подчёркнуто повторила сказанное раньше:

— Я вернусь ровно через пятнадцать минут.

Вадима переломило этой фразой как шлагбаумом. Категоричность заявления, уверенный тональный апперкот Люси вышиб весь запал Вадимовых претензий. Он стаял не от повтора фразы, а скорей от твёрдости голоса, коим было произнесено это заверение.

— Ну, что ж… Я верю… — Он забыл, что дальше говорить, хотя наготовил много всего, но Люсина лаконичность отформатировала его красноречие. Вадим потерял нить повествования и закончил совершенно не так, как хотел.

— Ладно. Тогда… С Богом!

Он огляделся, словно надеялся выцепить глазом ту волшебную норку, в которой исчезнет Алиса. Конечно же, не увидел, спросил: — И где ты видишь проход? Если видишь…

Он ещё тешил надежду, что Люся ни черта не видит, как и он, однако… Та скинула непокорную прядь со лба.

— Вон там! У подломанной берёзы…

Вадим проследил за траекторией её глаз. Криво сросшаяся берёза была приметным местом здешнего колорита, но для Вадимовых очей это было лишь кривое дерево без налёта и ореола эзотерики. Он пошарил глазами под деревом, но «кроличьей норы» не увидел и там, впрочем, не надеялся больно-то…

— Что ты видишь, что не видим мы? — спросил Зорин, поймав себя на том, что однажды уже об этом спрашивал.

— Место под берёзкой насыщенно яркое и преломляется как через призму. Выглядит как…

— Достаточно, Люся! — оборвал Вадим. — Всё это я спрашивал. Прости, повторяюсь! Похоже, волнуюсь… А ты, Олег?

Головной пожал плечами и что-то промямлил под нос, ответ не характерный для Олежки.

Вадим ощущал не то, что б волнение. Скорей это было нервное напряжение. Сродни тому чувству, когда в детстве бросаешься в драку, вдохновенно понимая, что своей смелостью опрокинешь противника. Но тот, в силу своей не меньшей дерзости, перебивает твою атаку прямыми и точными ударами. Лицо, принявшее кулаки, сразу офигивает. Смятение длится секунды, достаточных, чтобы понять: где-то что-то не учёл, а кого-то недооценил. Запал ещё есть, но нет уверенности, что всё делаешь правильно. Это и называется перезагрузка. Когда ты в драке, но чёткого плана нет, а есть нервы и ожидание. Ожидание и страх получить трендюлей. Так было и в Чечне, когда взвод Зорина, преследуя вражеский недобиток в пять-шесть единиц вляпался в засаду, предварительно срежиссированную боевиками. Их взяли грамотно в кольцо, силой превосходящей, и тогда Зорин испытал шок не по детски. Так бездарно подставиться! За себя не боялся, готов был принять пулю. Подспудная мысль о старике, предсказавшего жизнь, раздражала. Вадька чувствовал вину и хотел умереть. Но их выручило тогда вертолётное братство, курирующее по счастью этот квадрат. Здесь на Холме вертолёты врага не постреляют, да и врага самого не видно. Есть неизвестность икс и напряжение в коленях. Говорят: отсутствие плана — тоже план, но Вадим не верил в импровизацию. В аномалиях он не спец, да и где тут импровизировать, когда не видно с кем воюешь. Со своим внутренним Я? Тогда это клиника и добро пожаловать к мозгоправам!

Он максимально выдохнул (считалось: сильный выдох позволяет вобрать грудной клетке большой объём кислорода, что способствует насыщению крови и работе мозга).

— Слушай, Людмила! А может вместе? Как тогда по парам ты водила… А что? Олежка здесь пятнашку переждёт, а мы с тобой пошукаем у своих коренных чудиков, где ребят найти. Как считаешь?

Люся не изменилась в лице.

— Не корректное предложение. В том плане, Вадим, что я буду твой проводник, только проводник и не сунусь в твоё подсознание. А ты не убедишь своё ответвление! Вы антогоники, знаешь что это?

— Знаю. А ты сама? Убедишь?

— И я нет. Но я соберу сведения, по крайней мере. Цель похода какая? Ты её озвучил. Сбор информации, так?

Вадим, подумав, кивнул. Люся лупила козырями. Его же собственное эго противное и нудное. Начнёт строить образы, а по существу ничего не скажет. Другое дело Люся. Та работает в уровень со своим мраком. Хоть крупицу, но вынесет… хоть крупицу.

— Ладно. — Вадим почесал нос. Его тревога усилилась. — Пойдём, хоть проводим тебя.

Люся не возражала. К месту тронулись с крадучей осторожностью, словно пошли по заминированному участку. Но за три метра до берёзы Людмила попросила провожатых остановиться.

— Дальше я сама.

Вадим с Олегом словно натолкнулись на стену. Таинство перехода принадлежало Люсе, и спорить с опытным адептом контрнауки было не по силам ни Вадиму, ни Олегу. Особенно вблизи от окошка или «кроличьей норы» как окрестил ЭТО Зорин.

Они вросли ногами в почву, таращась на Люсю, но та повторила:

— Я дальше сама, ладно?

Она улыбнулась и подмигнула. Игриво так, беспечно. Да так, что Вадим освободился от летаргии. Вскинулся, потянулся рукой и бросил ей вслед: