Морок

— Надо было так и орать: «Крыса, мол, погибаю! До-слов-но! А ты чё делаешь?! Я ж, подумал, вас медведь рвёт! Дур-ра…

— Ага… Знаешь, какая она здоровая. Люське повезло. Она не видела…

Несмотря на злое лицо Вани, Люся корчилась в приступах смеха. Ваня сплюнул, потирая разодранные локти, и глянув на Люсю, наконец, улыбнулся.

— Дуры обе! Натерплюсь я тут с вами…

Люсю прорвало. Она уже хохотала, не таясь. Вслед, захихикала Наташа. Оставалось присоединиться.

История эта, разумеется, получила огласку, и к вечеру была на пике популярности. Ванин героизм возымел высокий рейтинг. Несмотря на подковырки и смешки Головного, все отдавали должное Ваниным действиям. Какой бы смешной он не был, а вот, поди ж ты, не труханул, не растерялся. Он даже не стал свистеть, призывая вооружённую помощь, а кинулся спасать женщин, безумно, безотчётно, рискуя погибнуть от невесть кого. Особенно чётко это прочувствовала Наташка. Недотёпа Ванька высоко поднялся в её глазах. Весь день, а после вечер девушка льстилась к парню.

— Мой повелитель! Мой герой! — Лезла она с обниманиями.

— Уйди. — Смущенно отбрыкивался тот.

Он привык быть забавным. Костюм героя ему был неуютен.

— Обрати внимание, Натали, на юношескую застенчивость нашего зверобоя. Ещё недавно он готов был палкой зашибить косолапого. А сейчас скромно тупит очи. И не желает купаться в лучах славы.

Они сидели у костра, как обычно. Сумерки легли над тайгой. Блики огня плясали на лицах ребят. В котле варился суп, а пока Олег давал волю красноречию.

— Мы, понимаешь, с Николаичем, и ружья имеем, и патроны. А Мишку стараемся обходить стороной. Хозяин тайги, как-никак. Но тут появляется Ваня, и всё меняется! Человек масштаба. Человечище! Корягой способный обуздать дикого зверя…

— Он у меня, тако-ой! — Наташка чмокнула Климова, теснее прижимаясь к нему.

— Вы представляете, — продолжала она, — огромная крысища, прямо рядом со мной, высовывает морду из норы и глазами на меня так, — зырк. Я думала, умру…

— Это не крыса. — Заметил Вадим. — Это земляная норка. Их тут много… А сейчас у них брачные игры. Поэтому и снуют везде.

— Похоже, Натусик, своим криком отбила желание у этой норки заниматься брачным вопросом. — Сострил Иван.

Все рассмеялись. За ужином было принято единодушное решение: поутру снимать лагерь, и двигать дальше. Спали как всегда. Девочки, расположившись на топчане, накрывшись бушлатами. Благо дело, их тут было полно. Мальчики: посуровей, Вадим и Олег, спали на полу, на тех же бушлатах. Ваньша, с претензией на комфорт, обнимал скамейку. Протопленная избушка, надёжно хранила тепло печи до самого утра. А поутру…

Сборы были недолгие. Груз рюкзачей чуток полегчал и сподвигал лесных пионеров на новые высоты.

— Как настроение? — Зорин оглядел команду.

Девчонки, навьюченные в основном тряпьём и разной мелочёвкой, выглядели особенно свежо и ново. По началу ихнего пути, девушки тщательно прихорашивались, используя свои косметички на все сто. Сейчас подведённые глаза и тушь на ресницах стало дело лишним и обременительным, в местах, где мельтешит гнус и отсутствует горячая вода. Хотя, впрочем, дважды воду грели в котле. Уход за волосами стал для женщин единственным исключением из правил, и тут, пожалуй, что ста лет эволюции маловато, чтоб заставить их ходить немытыми растрёпами.

— В места сейчас пойдём более глубокие, хотя ещё и не глухие. Идём также в коллективной связке! Идём, не спешим, бережём ноги. Таёжные земли таят в себе обманки. Очень просто провалиться ногой в барсучью яму или зашибиться о стволы поваленных деревьев. Я уж не говорю об искусственных ямах-ловушках. На то я вам и проводник. Ну, да ладно. Не буду затягивать свой инструктаж. Просто повнимательней, ребята, и… В добрый путь!

— Положись, Николаич! Всё будет, тип-топ и лучше. — Головной раздавил окурок о подошву каблука.

— Да-да, Олег! Ты же здесь уже хаживал… Подруливай новеньких. Булды?

— Не вопрос!

— Тогда, с богом!

Брёвна стволов лиственного дерева, брошенные через ручей, служили путнику мостиком, дабы он мог, не замочив ног, миновать воду. Сейчас этот мостик служил переправой между двумя мирами. Мир берёзовых красавиц отходил, а навстречу поднимался лес, куда грознее и величественнее. Неведомый и пугающий для новичка. Недра которого шевелились своей глубинной жизнью. Вадим знал эти места. С дедом и уже после, он тут проходил и не однажды. Больше для порядка, чем по необходимости, он взглянул на карту, выделил кое-что для себя, и зашагал наверх.

Домик очень скоро потерялся в берёзах, а сама рощица, с высоты подъёма сопки, казалась игрушечной и какой-то хрупкой, в сравнении с великанами кедрами, что пошли чаще и сплошняком. Пока Вадим шёл без работы глаз. Путяга была оттоптана, и ноги чувствовали эту хоженность. А вот дальше лес пойдёт путаней, и тут только успевай, подмечай ориентиры, которые видит только знающий. Это и специальные зарубки на стволах. Вроде, как памятки-указатели. Это мох и прочая растительность, что выбирает прохладный затенённый участок. А поднимется солнце повыше… Там всё становится ясно. Да и компас карман греет, всегда взглянуть можно. «Наш курс — юго-восток, — хладно думал Зорин. — Версточков восемь я их помучаю. А там… Древостой уже хлипкий. Пойдёт редколесье. Не доходя Заваржиной деревни, на Джиду выйдем. Там и привальнём с ночевой. Палатки кинем…»

Асинхронный шум ног за спиной извещал, что команда движется ровно. Вадим шёл тише, чем всегда, не бежал. Он не был не один, и за тех, кто шёл за ним, отвечал, как и положено. Ребята, впрочем, не унывали, и за отдельными репликами, последовало что-то вроде пения. Вернее, горланил что-то Ванька, а девчонки вразнобой подхватывали. Руководил нестройным хором Олежка. Головной сердился на неслаженность голосов, останавливал пение, давал команду петь сызнова.

— Ну, припев то все знают. Поехали!

Вадим прислушался. Первые слова поющих смазались, растерялись, но в итоге Зорин понял, о чём речь.

— …крылом самолёта,

О чем-то поёт.

Зелёное море тайги.

«Ну, да! — Вадим усмехнулся. — Гуляя по тайге, как про нее не петь? Молодчина, старшина! Не даёт новобранцам скуксится. И песня, прямо таки в тему!»

«Зелёное море» сменил другой разудалый трактат. Теперь пели дружнее. По всему, видимо, текст знали все:

— Есаул, есаул! Что ж ты бросил коня?

Пристрелить не поднялась рука?

Есаул, есаул! Ты оставил страну.

И твой конь, под седлом чужака!

Дальше припева песня не развивалась, и поэтому, он звучал в трёх повторах, а на последнем, Иван сдобрил лихие слова казацким присвистом.

— И-эх! Молодцы, чертяги! — Крикнул Олег. — Потешили старика!

— Голова! Не рано ли, в старики подался? А то гляди, Люська ко мне молодому убежит.

— Счас кто-то молодой да ранний, договорится…

— О-о! Я не поняла, молодой. — Наталья резко развернулась к Климову так, что тот едва затормозил. — Я не поняла, я тут кто рядом с тобой? Женщина или термометр? Ах, ты коварная морда! Налево глазками хлопаешь?!