Морская ведьма

Она не зря внимательно слушала рассказы молодого жреца о богах и обычаях Вендского Поморья. Кузнечное мастерство Богумила имело в основе своей веру в то, что молот Свентовита и пламя Сварожича куют те незримые узы, что скрепляют все сущее на этой земле, выковывая основу существующего миропорядка. Узы, крепящие отношения существующие в человеческом обществе: между Богом и волхвами, между государем и подданными, рабом и господином, мужем и женой, родителями и детьми. Недаром одним из имен Свентовита было - Прове, даритель законов. Именно его силой накладывал Богумил заклятие, сковывавшее дар Риссы, превращая ее в обычную девку, наложницу князя. Разрушить это заклятие могло только что-нибудь вопиющее, в корне рушившее законы, которые даровал Прове людям.

А что может быть более беззаконным, более противоестественным, чем мать, пожирающая собственное дитя?

Не обращая внимания на крики младенца, Рисса рвала зубами его плоть, откусывала куски мяса с пухленьких ручек и ножек и, давясь, проглатывала их. От оглушительного крика ей казалось, что она вот-вот сойдет с ума, ей хотелось вцепиться в горло ребенка и скорей прекратить этот плач. Но она сдерживала себя - предсмертные мучения и крики собственного сына придавали ей особую силу. Она чувствовала, как стремительно нагревается сталь, охватившая ее шею, как расходится по ее телу, пульсирующая боль, только усиливающаяся с каждым ее новым укусом, с каждым криком младенца, с каждым вновь проглоченным ею куском мяса. Кровь убитого жреца создавала невидимую связь между тем моментом, когда на нее было наложено заклятие и сегодняшним днем, а кровь ребенка - помогала разрушить те чары. Превозмогая жуткую боль, она упрямо вгрызалась в маленькое пухлое тельце. За дверью кто-то бегал, сыпал угрозами, проклятиями, мольбами князь - Рисса давно уже не слышала ничего из того, что происходило там. Даже когда в дверь бухнуло что-то тяжелое и доски затрещали, она не повернула головы.

Оглушительная боль стала невыносимой, кольцо на ее шее превратилось в раскаленную удавку, перед глазами поплыли красные круги. Из последних сил Рисса вцепилась зубами в горло младенца, наконец, заставив его замолчать, и тут же ошейник с треском лопнул, разлетевшись по комнате множеством железных осколков.

Дверь жалобно трещала, выгибаясь под ударами тарана, казалось, что она вот-вот слетит с петель. Рисса обернулась в ту сторону и ее глаза вновь блеснули огнем триумфа.

– Свободна!!!- выкрикнула она и безумно расхохоталась.

Она с радостью ощутила полузабытые доселе чувства - мир вокруг нее словно заиграл новыми красками, стал в несколько раз живее, интереснее, полнокровнее. С насмешливым презрением она прочла мысли вендов пытающихся взломать дверь в ее покои: доведенные до предела гнев, горе, растерянность, страх. Она подумала, не попробовать ли заставить их убить друг друга, но потом поняла, что еще не полностью восстановила силы. Поэтому она остановилась на другом решении: сложив пальцы направленной в сторону двери щепотью, она зашептала слова заклинания-приказа.

Тяжелые удары за дверью стали слабеть, а потом и вовсе стихли. Что-то ударило о пол- Рисса догадалась, что это упал таран, которым пытались взломать дверь в ее покои - послышался шум удаляющихся шагов. Князь вместе с дружинниками спускался вниз по лестнице - и Рисса знала, что они дойдут до ворот крепости в полном молчании, не реагируя ни на что. Потом действие заклятия спадет и они снова побегут наверх, по дороге собрав всю дружину - но это Риссу уже не волновало. Она больше не собиралась ждать и обороняться - она жаждала мести. Они унижали и связывали ее силами своего ничтожного божка - пусть же теперь узнают ярость дочери Ранн. Тем более, что у нее по-прежнему были кровь жреца и тело собственного сына - незаменимые компоненты, открывавшие возможность для свершения самого страшного колдовства. Сейчас, когда силы вернулись к ней, в ее голове одна за другой с удивительной ясностью всплывали мельчайшие подробности обрядов, вычитанные ею в манускриптах старого пикта.

Кровью Богумила она начертила на полу большой круг. Небрежно перебрала курения и травы, которые жег волхв, выбрав несколько связок и бросив их в курильницу, где еще тлели раскаленные угли. Дождавшись, когда в воздух повалит густой дым она села внутрь круга, держа в руках окровавленные останки младенца. Шепча заклинания, она чертила на полу тайные знаки и руны, складывавшиеся в причудливые гальдрастафы и эгисхьяльмы. Закончив с этим, Рисса отбросила истерзанный трупик и выпрямив спину замерла как струна. Очищая ум от всего лишнего и суетного, отстраняясь от всего вокруг, Рисса послала свой зов. Ее губы шевельнулись, произнося древнюю ужасную формулу.

В кромешном мраке глубочайшей океанской впадины что-то шевельнулось. Кто-то или что – то невыразимо древнее, злое и могущественное почувствовало призыв с поверхности. Кто-то из тех слабых и жалких существ, что живут на суше и содрогаются при малейшем намеке на Присутствие...кто-то, кто не побоялся совсем недавно установить связь...и тут же утратил ее. Мрачная безж алостная сила из глубины , порождение Изначально й Бездны впитывала в себя волны эмоций идущие с поверхности- волны ярости, унижения, жажды мести. Всепоглощающая испепеляющая ненависть и одновременно глубочайшее презрение к обидчикам пропитывали нечеловеческий разум, рожденный во Тьме, призывая его к мести, к ненависти, к тотальному истреблению...Безымянные темные существа из подводных пещер и пропастей поднимали безобразные морды, отзываясь на эманации бушующей злобы пронизывающие толщу первичных вод.

И вот, наконец, расплелись чешуйчатые кольца...воплощением невыразимого ужаса по лыхнули глаза...и из глубины понесся ответный зов...

Буйгнев, стражник на одной из крепостей, охранявшей вход в бухту пристально вглядывался в горизонт. Только что бушевавшее море неожиданно улеглось и по его серой глади теперь стелился сизый туман, стремительно разраставшийся ввысь и вширь. С нарастающей тревогой венд смотрел как серая стена поднимается все выше.

Рядом послышались шаги и к Буйгневу подошел сакс Хельмут..

– Ты слышишь?- спросил он.

– Что?- недоумевающее произнес Буйгнев, но тут же и сам услышал какие-то звуки раздающиеся из тумана. Вдобавок к ним в клубах накатывающихся со стороны моря он различил смутное движение. Венд вгляделся пристальнее и его мгновенно пробил холодный пот. Судя по ужасу, исказившему лицо сакса, тот видел то же самое. Не сговариваясь, оба стражника метнулись к маяку, надеясь укрыться там от ужаса надвигающегося из моря и тумана. Но не успели - туман вдруг взметнулся ввысь, словно атакующая змея, хватающая взлетающую птицу, и тут же обрушился вниз, обволакивая сторожевую башню. Два предсмертных крика раздались одновременно и тут же оборвались. А в то же время клубы тумана продолжали вползать в бухту.

Рисса сидела посреди колдовского круга, слушая как из-за двери вновь раздаются голоса, топот, слышала обращенные к ней угрозы, а затем - и тяжелые удары тарана. Но Рисса уже не обращала на это внимания: она читала древние песнопения и все ее существо трепетало в ликовании, чувствуя как циркулируют могучие энергии Изначальной Бездны, как они наполняют ее тело новыми силами снимая боль, усталость, слабость. Все громче и громче произносила она заклятия и в ее устах они превращались в ликующую песнь победительницы. Дочь Нектона чувствовала, как приближаются вызванные ею силы и все менее важным ей казалось все остальное - все в замке уже обречены.

Змейки тумана вползли сквозь железную решетку, скользнув мимо замершей Риссы, к двери. Гомон за дверью сменился с гневного на недоуменный, потом встревоженный, а затем и вовсе панический. И вдруг - мощный удар сотряс крепость до самого основания, потом еще и еще, будто некий великан бил по острову кулаком в железной перчатке. Этим ударам отозвалось безумное многоголосие: кричали воины, истерично выли женщины, плакали дети, тревожно ржали лошади. Еще один удар и тревожные крики сменились прямо-таки ужасающими - предсмертные вопли невозможно было спутать ни с чем. Крепость тряслась словно в лихорадке, дрожали стены, крики все чаще заглушались иными звуками, от которых кровь застывала в жилах - самыми "человеческими" из них было сытое урчание и чавканье. Рисса слышала как что-то тяжелое, передвигаясь, по всей видимости, небольшими прыжками прошлепало рядом с ее дверью. Еще что-то прошуршало с наружной стороны башни, послышалось оглушительное шипение, затихшее вдали. Издалека послышался раскатистый безумный смех, превратившийся в заунывный вой. Людские крики уже почти стихли, однако по всему замку слышалось теперь шлепанье, чавканье, звуки ползущих тел, цоканье копыт. Сквозь щели просачивались струйки тумана, о дверь то и дело билось чье-то тяжелое тело или скреблись когти неведомой твари.