Морская ведьма

– Нет, милорд.

– Что на море? За сегодня пришел хоть один когг?

– Нет, милорд,- покачал головой Бранд,- на море только они.

Принц Эдмунд выругался, мрачно посмотрев на север. Там, где Ам, перед впадением в море, делал поворот на восток, образовалась гавань Иггенсбурга. С моря мерсийские корабли подвозили подкрепления и припасы, делавшие оборону Иггенсбурга если и не легким, то во всяком случае посильным делом даже при соотношении защитников и захватчиков один к десяти. Однако двадцать дней назад все изменилось - Фризия почти захваченная имперцами уже не требовала такого напряжения сил от Рейха и, на помощь осаждавшим Иггенсбург имперским войскам направились отряды орденов Святой Вальберги и Святого Михаила. Понтифик Дезедарий прилюдно объявил Иггенбсург "ключом к Мерсии", сокрушение которой и было главной целью "Священной войны". Предательство датчан поставило под угрозу побережье самого острова- и флот Ноннархии переместился в Северное море. Имперцы же наоборот собрали тут все свои корабли, а на отмели, между морем и гаванью, командующий вражеским войском поставил форт, мигом ощетинившийся самыми мощными бомбардами, какие только были на вооружении вражеского войска. Этот форт, защищавший имперские корабли, осуществил полную блокаду побережья, не давая мерсийцам послать помощь осажденным.

Эдмунд с ненавистью посмотрел на черневший на фоне моря силуэт форта и яростно сплюнул. Сегодняшний штурм был самым ожесточенным за те полгода, что он оборонял город- воодушевленные имперцы сражались как бешеные псы, стремясь ворваться в город. Он разгромил, сбросил их со стен, усеял землю под ними трупами - и белый мерсийский дракон по-прежнему реял над главной башней города. Однако мерсийцы потеряли много своих, помощи им было ждать неоткуда, а из внутренних областей Рейха к непокорному городу подтягивались все новые и новые войска. Было очевидно, что не сегодня завтра начнется очередной штурм, которого Иггенсбург может не пережить.

Соратники уже спускались вниз, чтобы оценить потери и разрушения, а принц все еще стоял на стене, вглядываясь в ночное небо. Всходила полная Луна- на другом конце пролива такую именовали Оком Игга.

– Всеотец,- воскликнул он,- неужели ты дашь этому случиться?

И, словно услышав его вопрос , Луна на мгновение изменилась, подернувшись кровавой пеленой- словно и впрямь какой-то великан прикрыл огромное око. Эдмунд хищно улыбнулся и поднял руку, коснувшись губами железного перстня с печаткой в виде валькнута. Острия перекрещивающихся треугольников приподнимались вверх на треть дюйма. Холодное железо взрезало кожу губ и Эдмунд слизнул капли выступившей крови.

– Я понял тебя, Сеятель Раздоров,- произнес он.

Наутро у стен Иггенсбурга появились парламентеры- несколько воинов в кольчугах и угрюмый воин в черных доспехах, поверх которых виднелся белый плащ с золотой бараньей головой. Он был немолод, даже, пожалуй стар, - седые волосы выбивались из под шлема, хмурое лицо изрезали глубокие морщины, но Эдмунд сразу понял, что из всех пришедших на переговоры этот старик- самый опасный.

– Брат Генрих, ландкомтур Ордена Михаила Златорогого желает говорить с принцем Эдмундом с Островов,- громко сказал он, - готов ли принц выслушать меня?

– Готов,- ряды лучников на стенах расступились, пропуская принца,- говори старик.

Искра злобы мелькнула в выцветших голубых глазах, но когда Генрих заговорил снова в его словах были только смирение и скорбь.

– Эта осада бессмысленна и бесполезна,- произнес он,- Иггенсбург обречен, пусть даже он и достанется нам ценой большой крови. Остановите эту бесполезную бойню, сложите оружие- и вам всем будет предоставлена возможность уйти в Мерсию. Клянусь в этом именем Златорогого и Солнцеликого.

– Клянусь Одином,- в тон ему ответил Эдмунд,- что пока я жив, никто из нас не отдаст город Игга овцепоклонникам. Этот мыс был, есть и будет Мерсийским- и каждый из нас не сложит оружия, чтобы доказать вам это.

– Глупец,- на минуту потерял контроль Генриха,- ты погубишь себя и всех остальных. Позволь хоть спастись мерсийцам, что стали нашими пленниками. У нас их много- пусть вернутся в Иггенсбург. А вы отпустите брата Фридриха.

– И только его?- едко спросил Эдмунд,- он не единственный наш пленник.

– Остальным да будет защитой Христос,- сквозь зубы ответил брат Генрих.

На какое-то время принц сверлил глазами парламентера и вдруг расплылся в улыбке.

– Хорошо,- сказал он,- сын герцога Тюрингского покинет Иггенсбург.

Он кивнул кому-то позади него и ряды лучников расступились, выпуская вперед светловолосого юношу презрительно глядящего на окруживших его язычников. Благородство происхождения угадывалось даже под теми лохмотьями, в которые превратилась одежда комтура. Шею юноши охватывала веревочная петля, а сама веревка спускалась по его спине и свободно падала на стену, исчезая в ногах мерсийцев.

Трое тэнов подвели Фридриха к краю стены и отошли, выводя из толпы еще нескольких мужчин - в лохмотьях и с петлей на шеях. Эдмунд, отойдя к другому краю стены, принял из рук Бранда большое копье с черным древком. Вдоль листовидного наконечника тянулась насечка из рун.

– Брат Фридрих, сын герцога Тюрингского,- произнес Эдмунд,- я отпускаю тебя... в чертоги Одина!

Он с силой вонзил копье в спину юноши, одновременно толкая его вниз. С криком Фридрих полетел вниз, орошая стену кровью. На полпути его тело дернулось и зависло, качаясь в петле- второй конец веревки крепился к огромному крюку, врезанному в стену. Эдмунд кивнул и воины, столкнули со стен и других пленников.

– И так будет с каждым бараноголовым у стен Иггенсбурга,- произнес Эдмунд пристально глядя в глаза старика,- слава Иггу! Слава Одину!

– Слава!- громыхнуло со стен.

– Завтра,- сплюнул старик,- ваш проклятый город падет и все вы, погрязшие в скверне Локиэля, будете очищены пламенем Златорогого. Жди этого и бойся, язычник!

С этими словами он развернулся и зашагал к реке. За ним, бросая ненавидящие взгляды на защитников города последовали и его спутники.

Весь последующий день Иггенсбург никто не тревожил- осаждавшие еще зализывали раны после атаки. Однако Эдмунд понимал, что это лишь отсрочка- лазутчики доносили, что к армии Рейха постоянно подходят подкрепления, да он и сам видел, как за рекой то и дело взмывают все новые знамена. Командир армии Рейха, кузен императора Бернгард Кельнский слыл осторожным полководцем и, после первых поражений, решил не начинать штурма, не достигнув подавляющего превосходства над противником.

К вечеру на болотах к югу от города заполыхали костры. Ветер донес до стоящего на стене Эдмунда отчаянные крики, сопровождаемые монотонным песнопением.

– Они сжигают наших пленников, милорд,- произнес подошедший сзади Бранд.

– Знаю,- улыбнулся краем губ Эдмунд,- ну что же, они в своем праве.

Его слова заглушил грохот и над восточной стеной взметнулось облако пыли- с дюн снова принялись обстреливать город. Стрельба шла всю ночь, не прекратившись даже утром, когда пришедший с моря густой туман, наполовину скрыл город. Но и в этом тумане Эдмунд видел, как звякая сталью, в свисте стрел и грохоте выстрелов, шла к Иггенсбургу имперская армия, чтобы стереть с лица земли непокорный город.