Морская ведьма

– Не нужно угроз, князь - гордо произнес волхв - я и так сделаю все, что ты скажешь. Но видит Святой Четырехликий, ты еще об этом пожалеешь - уже тише добавил он.

Однако князь уже не слышал его - шагнув вперед он взял со столика ключи и начал снимать оковы с Риссы. Та немигающим взглядом смотрела на своего пленителя, но ничего не говорила. Когда все цепи были сняты, Рисса со стоном выпрямилась и потерла натертые руки. Рогволод, впрочем не дал ей много времени: ухватив ее за талию он легко забросил обнаженную девушку себе на плечо.

– Уходим к Ви, - весело сказал он - там, на кораблях и будем делить добычу. Как бы то ни было, но самый сочный трофей достался мне - в подтверждение этих слов он сильно шлепнул Риссу по голому заду.

Рисса вскрикнула, но не от боли, а от бессильной ярости. Неожиданно перед ее глазами вдруг резко встала вчерашняя ночь - когда она принимала посвящение в святилище Змеиной Богини, полная сил и яростного желания стать лучше, сильнее, могущественнее. И как она заканчивает этот день - голая, бессильная, на плече у вражеского владыки, который ощупывает ее как безродную рабыню. У нее помутнело в глазах от непрерывно кипевших в ней злобы, ненависти и позора, она была готова грызть покрытое кольчугой плечо Рогволода - только мысль о полной бесполезности этих действий останавливала ее.

Но потом Рисса подумала, что если бы не этот князь, то ее обугленные останки сейчас уже догорали бы на костре. И пусть он спас ее лишь затем чтобы потешить свои похоть и тщеславие - пусть его. Она будет ждать, она уподобиться змее в траве, но рано или поздно вырвется из ловушки в которую ее загнала прихоть судьбы и обретет желанное могущество. Они ей все заплатят - сегодня или через несколько лет, но она будет праздновать победу.

Буривой шедший позади князя внезапно вздрогнул и отвел глаза при виде того какой улыбкой вдруг озарилось лицо девушки бессильно повисшей на плече князя. И еще раз пророчески подумал, что этот поход не принесет им ничего хорошего.

За несколько лет до описываемых событий.

Зов труб раздался на рассвете - многоголосый мощный рев, донесшийся до самых удаленных закоулков Сенкт-Галлена. Следом послышался грохот множества копыт по мостовой, после чего даже самые ленивые и нелюбопытные из горожан высыпали на улицы города. Все они - кто с изумлением, кто с восторгом, а кто и с неприязнью - смотрели как через Озерные врата в город въезжают всадники на могучих конях, иным впечатлительным горожанам казавшимся массивными будто быки. Только такие звери могли выдержать воинов, с ног до головы облаченных в тяжелые черные доспехи. Рядом с великанскими конями казались карликами небольшие мохнатые лошадки - потомки коней кочевников, что и спустя полвека после крушения Меркитской империи, доставляли немало хлопот набегами из Паннонской Пушты. В приграничных марках Рейха, бароны и комтуры рыцарских орденов отбили у меркитов несколько табунов и, скрещивая их с местными породами лошадей, получили скакунов столь неприхотливых и быстроногих, как и меркитские кони, равно приученных к горам и равнине. Сейчас на них восседали худощавые всадники в легких кольчугах, вооруженные луками и арбалетами - лучники баварского герцога, в годы меркитского владычества, перенявшие многие военные традиции кочевников.

Впереди ехали герольды и трубачи, громкими криками оповещавшие горожан о визите высочайшей особы. Впрочем, для высыпавших на улицы горожан подобные разъяснения были излишни - в этой горной стране хорошо знали, кто может ехать под знаменем с "волчьим крюком" окруженным венком из дубовых листьев. И хотя мало кто из здешних мог похвастаться, что видел кайзера вживую, тем не менее, все горожане послушно склоняли головы и отводили глаза, завидев во главе колонны высокого воина с узким лицом, обрамленным аккуратно подстриженной рыжей бородой. На вид ему было лет двадцать пять, но из-за хмурого, неприветливого вида, всадник казался старше. Взгляд серых глаз то и дело устремлялся поверх голов герольдов и трубачей к нависавшей над городом горе, на которой высилось величественное строение, окруженное крепостной стеной, с множеством башен увенчанных крестами. Именно туда вела вымощенная брусчаткой мостовая. И даже отсюда на самой высокой из башен бросалась в глаза исполинская фигура, раскинувшая широкие крылья. Ослепительно сверкали золотом на солнце завитые острые рога, также как и еще один, окованный золотом рог, который крылатый великан подносил к губам. В другой руке он сжимал огромный меч.

– Это больше похоже на замок, чем на монастырь,- произнес ехавший рядом с рыжебородым голубоглазый парень в легкой кольчуге. Он выглядел лет на пять меньше своего спутника- над его верхней губой только пробивались пшеничного цвета усы.

– Клянусь Нахелленией, - продолжал он, -даже в Трире я не видел ничего подобного.

– Меньше поминай свою богиню, Вальтеоф,- произнес ехавший рядом мужчина в черной кирасе ,- хотя бы на время.

Говоривший это был невысок, смугл и скуласт, с черными как вороново крыло волосами и слегка раскосыми зелеными глазами. Ехавший рядом знаменосец держал стяг с синей пантерой на белом фоне- знамя Баварского Герцогства.

– Понтифику может не понравится, что в обители Златрогого поминают богов Мерсии,- продолжал черноволосый.

– Нахеллению никогда не почитали в Мерсии,- горячо возразил Вальтеоф,- это богиня фризов, святая покровительница нашего народа.

– Это решит Понтифик - святая или дьволица,- усмехнулся его собеседник,- но до тех пор, тебе лучше помолчать. Иначе весь этот визит может оказаться напрасным.

– Ты так говоришь, будто последнее слово в Рейхе за Понтификом,- мрачно напомнил доселе молчавший рыжебородый,- такие разговоры смердят, Людвиг.

– Простите ваше величество,- Людвиг Баварский слегка опустил взор,- и в мыслях не было принижать императорское достоинство. Но испокон веков слово здешнего владыки считалось главным после вашего и я подумал, что...

– После, герцог,- подчеркнул кайзер,- после меня. Это то, о чем тебе нужно помнить, когда мы войдем в Монастырь Святого Галла.

Герцог склонил голову в знак покорности, промолчал и фриз. Уже смолкли герольды и ответные голоса горожан, выкрикивавшие здравицы императору. В почти полном молчании колонна поднималась к монастырю. Над его башнями уже поднимались стяги с изображением бараньей головы вписанной в равноконечный крест, а со стен башен слышался трубный глас рога, приветствовавшего владыку Рейха. Но лицо Атаульфа оставалось мрачным, несмотря на эти знаки внимания - впереди был непростой разговор.

Семь с лишним веков назад ирландский отшельник, позже ставший известный миру под именем Святого Галла, основал на берегу озера неприметную скромную обитель для уединения. Сейчас же, монастырь Святого Галла напоминал небольшой город- с массивными башнями и крепостными стенами, выдержавшими не одну осаду, с множеством келий и молельных комнат, казармами для братьев-воинов, а также с огромным залом, где каждый вечер проходили богослужения. Здесь же стоял золотой алтарь, отделанный жемчугом и драгоценными камнями, окруженный золотыми курильницами, где дымился ладан и мирра. Множество свечей освещали огромный зал, в котором ныне было светло как днем. Вдоль стен красовались скульптуры, иконы, фрески, изображавшие деяния святых и богов - что в Единой Имперской Церкви часто совпадало. Чаще всего средь бесчисленных ликов и образов попадалось суровое лицо, обрамленное двумя парами крыл, с плотно сжатыми губами и раскрашенными ярко-синей краской глазами. Над завитками буйных волос поднимались изогнутые золотые рожки. Михаил Златорогий, Хеймдаль с карающим мечом, главное божество Ордена после Солнечного Христа. Сам Бальдр Воскресший тоже присутствовал здесь на множестве икон, скульптур и распятий, среди которых особенно выделялся расписанный рунами крест в три человеческих роста, с которого взирал распятый Белый Бог в короне из солнечных лучей.

Вдоль стен под иконами, почетным караулом застыли молчаливые воины-монахи. Громоздкие шлемы с позолоченными рогами почтительно наклонялись вслед кайзеру.

В тени Распятого Бога, на ступеньку ниже алтаря стоял трон из черного дерева, на котором восседал высокий тучный человек в просторной коричневой рясе, под которой угадывались широкие плечи и мускулистые руки. Набитые костяшки пальцев и многочисленные мозоли указывали на человека в течение многих лет занимавшегося с мечом, луком и копьем, также как и застарелые шрамы на лице. Отброшенный на голову капюшон приоткрывал бритую голову, на необычайно худом для такого массивного тела, лице фанатичным огнем горели темные глаза. Взгляд их остановился на кайзере и чуть заметная усмешка искривила тонкие губы.

– Да не опустится над тобой солнце, Атаульф,- негромким, но сильным голосом произнес сидевший на троне.

– Да не опустится оно над всеми нами, Святейший - произнес кайзер, с явно неохотой преклоняя колено. Милостиво кивнувший понтифик Дезидерий Пятый протянул свою длань и Атаульф нехотя поцеловал ее. Вслед за ним к руке припал и герцог Баварский, после чего взгляд темных глаз переместился на Вальтеофа.

– Ты фриз,- утвердительно произнес Дезидерий и Вальеоф кивнул,- мне говорили о тебе. Ты готов отвергнуть демонов Мерсии, чтобы принять в свое сердце Солнечного Бога?