Морской лорд

Как пропал его отец.

Конн оступился и яростно обрушился на пляж, скорее бык, нежели человек, ослепленный страхом, потерявший свою цельность от беспокойства. Мэдэдх охранял тонкую стопку у кромки воды. Плащ Люси. Одежда Люси.

Только Люси нет.

Сердце в груди сковало льдом. Она покинула его.

Конн захотел выкрикнуть ее имя и погрузиться в море вслед за ней.

Он подавил в себе этот порыв. У него не было возможности определить ее местонахождение в безбрежном океане. Или узнать, кем она была. Прошла ли она трансформацию, потерялась или утонула.

Висевшие вдоль тела руки, сжались в кулаки.

Он стоял, прислушиваясь, забрасывая в море свою сущность и все свои чувства, чтобы найти ее. Но все, что он мог уловить, это — тихие волны прибоя и пронзительные крики морских птиц.

Мэдэдх поднялся с песка: поникшие уши, тощий хвост прижат к телу между задними лапами, будто его недалекий собачий ум взял на себя ответственность за то, что Люси ушла.

— Ты не причем, — сипло сказал Конн. — Это я.

Он дотянулся до ее плаща, словно прикосновение ткани касавшейся ее кожи, могло чуточку успокоить его, раскрыть секрет ее местонахождения или участь, ее постигнувшую. Что-то выпало из складок ее плаща и блеснуло, упав на песок.

Конн поднял это дрожащими руками.

Подвеска с аквамарином блестела на его ладони, бледная, как алмаз в свете сумерек.

Его сердце сжалось. Рука сомкнулась над камнем.

Падая на колени на жесткий песок, он уронил голову.

Люси.

Люси.

Легкое прикосновение к ее душе.

Она была Люси.

Ее имя цепью обернулось вокруг шеи, сдавливая горло. Она нырнула, чтобы ускользнуть, но звук следовал за ней на глубину, как звон колокольчика на буйке.

Она рассекала воду, преследуемая своим именем, воспоминаниями о его голосе.

Она покинула того, кто звал ее. Кого она любила. Слезы лились в море из ее больших, влажных, круглых глаз, которые видели в темноте.

Но она не вернулась. Чарующая песня моря ворвалась в ее уши, шумела в голове, когда она погрузилась вслед за солнцем, под воздействием потребности более насущной, чем голод, более убедительной, чем истощение, подталкиваемая картинами крови и слез, запятнавшими воду.

Волна за волной.

День за днем.

Она спала урывками, покачиваясь на волнах, вдыхая соленую воду. Просыпалась и плыла. Спала и снова плыла. Пока ее силы практически не истощились, пока ее сознание практически не отключилось, пока она не превратилась в тень и волю, скользящую в водяном полумраке.

Вслед за солнцем.

Домой.

Она уносила с собой того, кого любила, в своем сердце, словно пронзенном рыболовным крючком, и с каждой милей, уплывая от него, она разрывала себе грудь и истекала кровью.

Хранители собрались вокруг пропитанной волшебством древней карты на столе Конна. Высокие окна башни исполосовали затененную комнату розовыми лучами восходящего солнца.

Будто замок уже охвачен огнем, подумал Конн. Он сцепил руки за спиной, отказываясь потворствовать этой игре воображения или тайному страху.

— Нигде рядом с расщелиной нет никаких признаков жизни, — сказал Морган. Он только что вернулся, осмотрев проход. — Ни головоногих моллюсков, ни мелких ракообразных, ни даже червей.

— Погибли, не выдержав высокой температуры, — предположил Грифф.

Морган покачал своей светлой седой головой.

— Обычно повсюду рядом с проходами жизнь процветает и в высокой температуре.

Ронэт нахмурился.

— Значит, раз там нет ничего живого…

— Тогда проход открылся только недавно. После визита Го, — мрачно сказал Конн.

Это выходное отверстие было не причиной его визита, а ответом.

На карте энергия демонов выглядела как пульсирующая красная угроза рядом с западным побережьем Убежища.

Никогда не допускайте эмоций. Никогда не проявляйте слабость.

— Насколько большой этот выход? — спокойно спросил он.

Морган пожал плечами.

— Магма не поднималась. Но трещины глубокие. Я смог увидеть дым от горения серы прежде, чем спустился на сто футов вниз.

Брихан присвистнул, явно встревоженный.

— Мы не сможем запечатать такой разрыв.

— Нет, — Морган повернулся и посмотрел на Конна своими невозмутимыми золотистыми глазами. — Я бы сказал… не без помощи.

Не без Люси, которая бы увеличила и объединила их силы.

Они все смотрели на Конна так, будто ожидали, что он явит им тэргэйр ингхин из воздуха и спасет их всех.

Конн подавил порыв накричать на них. Она ушла. Она оставила его. Он не мог спасти их.

— Даже если мы запечатаем этот разрыв, появятся другие, — сказал Конн.

— Проходы есть всегда, — сказал Морган. — На дне океана их тысячи.

— Но не так близко к дому, — парировал Конн. — Это уже не столкновение дипломатических интересов на наших границах. Ад целится прямо в наше сердце. Демоны не могут прорвать защиту Убежища и попасть сюда. Так они открывают проход, в каких-то милях от нашего берега, чтобы использовать наш собственный элемент против нас же. Когда начнется извержение — а оно начнется — нас затопит бегущей волной. Мы должны отслеживать состояние воды. И эвакуировать Убежище.

— Эвакуировать? — завизжала Эния. — Нет. Без Убежища мы — не больше, чем смертные. Мы должны уйти под волну или состариться и умереть.

Были столетия, когда Конн вероятно приветствовал бы смерть как перемену в своем бесконечном существовании. Вероятно, он также сложил бы с себя полномочия и присоединился бы к королю на просторах под волнами. Но стареть, будучи запуганным и побежденным, зная, что его смерть была поражением для его людей… Умереть, зная, что он больше не увидит Люси…

Нет, Конн не хотел умирать. Не сейчас.

Он вдохнул. Выдохнул.

— Поэтому, хранители останутся, — сказал он. — Чтобы оборонять остров, если мы сможем. Или пасть вместе с ним, если так будет нужно.

Грифф неотрывно смотрел на него.

— А если мы падем?

Тогда он лишится и своей жизни и своей любви.

— Тогда мы будем верить, что заново возродимся в море, — сказал Конн. Он внимательно посмотрел на немногочисленные рассеянные по карте синие огоньки, ощущая во рту привкус вроде пепла. — Самые молодые из нас выживут. Впрочем, вместе со многими нашими людьми, которые продолжают существовать в море или, иначе, под волной.