Мошенник на Поле Чудес

И вдруг Вилька вскрикнула от удивления.

– Ты чего?
– спросил Петич.

Она пока ещё сама не понимала. Ей показалось... Но кадры замелькали дальше, и Вильке ничего не оставалось, как следить за тем, что происходило на экране. Вот рядом с отцом Кит Китыча опять промелькнул паренек, опять и опять...

– Я его точно где-то видела!
– взволнованно прошептала Вилька. Только вот где?

– Да это ж Китыча отец, - тоже шепотом объяснил Петич.
– Нигде ты его не видела, просто они похожи.

Конечно, он считал Вильку дурочкой, которая не понимает простых вещей. Но ведь она говорила совсем не о Китыче-старшем, его-то она и без Петича узнала!

– Стоп!
– не выдержала она.
– Ой, можно остановить?

– Останови, Коля, - сказал режиссер и обратился к Вильке: - В чем дело?

Киномеханик остановил аппарат, включил свет.

– А можно ещё раз прокрутить?
– Вилька совсем смутилась.

– Можно, конечно, - пожал плечами Кит Китыч.

Опять замелькали кадры. И тут Вилька ясно разглядела, как странно смотрит с экрана паренек, сразу показавшийся ей знакомым! Высокий и худой, он был похож на гвоздь с кривой шляпкой - потому что смотрел только прямо перед собой, задирая голову и прищурив глаза...

– Я его знаю!
– закричала Вилька.
– Я знаю его, знаю! Он работает в театре, я его только вчера видела!

Включился свет. Кит Китыч долго молчал, потом проговорил:

– Я уже привыкаю к тому, что с вами надо быть готовым ко всяким неожиданностям. Ты не ошиблась, милая барышня?

– Ну... все может быть, - покраснела Вилька. А вдруг она и правда ошиблась?
– Но я же только вчера его видела. Понимаете, я была в театре у Ларикова папы, и там вахтер... Это точно он!

– Ты была у папы в театре?
– удивленно спросил Ларик.
– Зачем?

– Ну, понимаешь...
– пробормотала Вилька.
– В общем, я хотела посмотреть... Вроде репетиции. То есть представить, смогла бы я выйти на сцену или нет...

К счастью, Петич прервал её смущенный лепет.

– Так это же и есть настоящий свидетель!
– на весь зал завопил он. Чего ж мы тут сидим?!

Хорошо, что автобус ещё никуда не уехал. Правда, водитель немного поворчал, но ехать на Патриаршие пруды не отказался.

– Да я его отлично знаю!
– рассказывал по дороге Ларик.
– Его Николай Иваныч зовут, а в театре его все знаете как называют? Князь Николай! Папа говорит, что это в честь старого Болконского из "Войны и мира". Хотя Николай Иваныч совсем не высокомерный. Просто он привык так смотреть. Или у него зрение плохое, я точно не знаю.

Через полчаса ребята и Кит Китыч открывали ту самую дверь, с которой вчера вечером разговаривал "князь Николай".

Вахтер долго не мог понять, чего от него хотят. Но ребята были уверены: притворяется Николай Иванович, хитрит. Все-таки ведь он не был артистом. И слишком уж удивленно переспрашивал:

– Какой дворец, какой парк? Ничего я не знаю!

И тут Ларик увидел в конце коридора папу.

– Пап!
– закричал он.
– Иди скорей сюда! Может, ты объяснишь...

Кит Китыч с Лариковым отцом поздоровались как старые знакомые. Впрочем, удивляться этому не приходилось: ведь они оба были режиссерами. А среди режиссеров, наверное, незнакомых вовсе нет.

– Так это ваш сын, Алексей Палыч?
– спросил "князь Николай", разглядывая Ларика своим странным взглядом.

Теперь ребята не сомневались в том, что видели на пленке именно его. Конечно, они ни за что не узнали бы в подростке нынешнего старика, если бы не этот его приметный взгляд.

Через полчаса восклицаний, разговоров, воспоминаний Кит Китыч вдруг сказал:

– А что мы, собственно, здесь стоим? Ну-ка, пока транспорт под рукой, воспользуемся им. Как, можно будет оставить театр на часок-другой? спросил он Ларикова отца и Николая Ивановича.

"Князь Николай" вздохнул:

– Значит, судьба...

При этом он как-то странно задумался, отвернулся и даже смахнул слезу.

"Что это он?
– удивился Ларик.
– Неужели ему так трудно на часок из театра уйти?"

– Так это вы, Николай Иванович, мне книжечку о парке подарили? спросил Лариков отец, садясь в автобус.
– А я-то, извините, позабыл, откуда она у меня...

– Да, я жил там рядом, в Братцеве, - кивнул тот.
– Мамаша в музее работала, а я ей помогал. Ну, и на съемках крутился, конечно. Пацан же был, все мне было интересно. Папашу вашего очень я уважал, - сказал он Кит Китычу.
– Талантливый был человек и глубоко порядочный. Теперь это редкость... Жаль, не судьба ему была фильм свой снять. Уж как он переживал, что из музея не все вывезти успели, когда немцы-то подошли! А ведь совсем наоборот получилось: что успели вывезти, то под бомбежкой и погибло, а что спрятали - то и уцелело... На все судьба, ничего наперед не угадаешь.

– Уцелело?
– нетерпеливо ерзая на автобусном сидении, спросил Петич. Выходит, правильно мы...

Тут уже Ларик изо всех сил наступил ему на ногу. Еще не хватало позориться перед людьми, рассказывая, как они занимались слежкой и подслушивали чужие разговоры!

Но Николай Иванович спокойно кивнул:

– Да, уцелело. Говорю же, на все судьба. Я ведь, Никита Никитыч, полвека с лишком про эти дела молчал. А кому было говорить? Не уважаю я нашу власть, и все тут. То по лагерям людей сажает, то ещё что... А потом и вовсе одни бандиты отовсюду повылазили. Ну, я и помнил накрепко, что мать-покойница говорила: ты, мол, Коля, невесть кому не доверяйся, не для того мы под бомбами красоту эту спасали-прятали, чтоб мошенники разные на ней потом наживались! Эти же вещи погибшими считались, - словно оправдываясь, объяснил он.
– Ну, привел бы я к тайнику какую-нибудь комиссию-перекомиссию, и что? Концов бы потом не нашел...

Всю дорогу до Братцева ребята переглядывались. Их лица прямо светились от восторга. Вот это денек! Не зря говорят, что дождь - к счастью.

Правда, когда доехали до места, настроение у них чуть было не испортилось. Потому что у ворот парка стояла машина Колобка!

– И этот уже здесь, - шепнул Петич Ларику.
– Может, мы уже опоздали?

Николай Иванович спешил вперед, не обращая внимания на моросящий дождь. Вся компания с трудом поспевала за ним. Он обошел дворец и двинулся дальше. Наконец среди деревьев мелькнула на высоком холме беседка-ротонда.

– Я приезжал сюда, - бормотал Николай Иванович.
– Много раз приезжал. Постою, посмотрю, повздыхаю - и опять уеду... Нет, думаю, не пришла пора. А сейчас по-другому думаю: в могилу бы свою тайну не унести. Никого ведь не осталось, кто про схрон этот знает. Нас-то и было тогда всего пятеро. Директор музея, мамаша моя, я, да ещё двое сотрудников. Они и поехали с основным грузом, на эшелоне. И никто не вернулся...

Никто ничего не спрашивал у Николая Ивановича. Даже Петич его не перебивал. Дойдя до ротонды, "князь Николай" остановился.