Московские страсти

– Ты что, говоришь сам с собой? – спросила она.

– Нет.

– А мне показалось. Я видела, как у тебя шевелятся губы. Что ты говорил?

– Ничего, - мне не хотелось отвечать ей, потому что я боялся ее любопытства.

– Я очень много думаю о тебе. Но боюсь, что воображение меня обманывает.

В любви не хочется сомневаться. Я постарался убедить себя сам. Не мог притворяться рядом с Наташей. Улыбнулся ей в ответ. Я не мог ее огорчить. Ее хорошее настроение увлекло меня.

На мгновение я ощутил радость. Потом почувствовал, что сильно устал. Это была усталость, которая неизбежно наступает после томительного ожидания. Мне не всегда удается заметить момент, когда я начинаю обманывать себя иллюзиями.

Я не спешил говорить Наташе все, что она желала услышать. Мне нравится сомневаться в очевидном.

– Ты себя недооцениваешь.

– Спасибо на добром слове. Но поверь: я не подарок.

– Ничто не изменит моего отношения к тебе. Не смейся надо мной.

– Разве нельзя смеяться над тем, что любишь?

– Ты всегда смеешься надо мной. Это оттого, что ты меня любишь?

В ее смехе всегда ощущалось превосходство, которое заставляло меня чувствовать себя виноватым. Над умным человеком можно посмеяться так же, как над глупым.

– Что-нибудь случилось? – спросил я.

– Ничего не случилось.

– Нет случилось, - я был уверен, что знаю ее.

– Я себе не нравлюсь. Я себя не люблю. Ты усложняешь мне жизнь и за это я злюсь на тебя. Разговоры о любви мало что значат. Любовь – это не чувство. Любовь – это поступки.

Смотрел на любимую женщину. О любви не следует говорить неумело.

– Баловать тебя, конечно, незачем, - сказала она.

Мне пришлось согласиться с ней. Мы играем по ее правилам игры.

– Ты думаешь, у меня не было никакой личной жизни до встречи с тобой? – спросила она. – Иногда доверчивость похожа на глупость.

– Расскажи мне про других.

– Ты хочешь, чтобы я начала вспоминать? Но какое тебе до них дело?

– Может, тебе неприятно о них вспоминать?

– Да нет, не то чтобы неприятно. Просто мне хочется понять, почему тебя это интересует?

– Я хочу избавиться от искушения вообразить, будто я единственный в своем роде.

– А если я скажу, что их было столько, что я уже сбилась со счета.

Наташе нравилось мучить меня. Что делать, если она выбрала такой способ? Я не думаю плохо о мужчинах, которые были у нее прежде. Я о них вообще не думаю. Пусть каждый останется при своем прошлом. Я не ищу в любви сложные пути.

Я не могу быть лучшим. А Наташа, конечно, может выбирать. И, конечно, есть из кого. Знаю, что все мужчины хотят отнять у меня эту женщину. Я был испуган. Теперь она знала, что меня легко испугать.

– Я тоже был счастлив без тебя, - я уверен, что сказал глупые слова.

– Это происходит со всеми. Нечего объяснять.

Я не знал, что возразить. «Со всеми». Ясно, что как личность я для нее никто. Я промолчал. Пусть все останется, как есть. Очень сложно выиграть, когда не знаешь правил игры. Я не знаю.

– Иногда я старалась быть верной, но у меня никогда не получалось.

– Зря старалась, не стоило.

– Не говори так. Бесполезно. И глупо.

Правой рукой она закрыла мне рот – молчи. Всегда завидовал людям, которые могут контролировать себя. Мне это никогда не удавалось.

– Мужское остроумие забавляет только самих мужчин, - сказала Наташа.

Мы выглядели так, словно столкнулись лбами.

Мне следовало быть осторожным, с ней – более, чем с кем бы то ни было. Моя глупость разочаровывала ее сильнее, чем меня.

– Ну прости меня, маленький. Сама не знаю, чего я добиваюсь. Не такая уж я хорошая, как ты вообразил.

– Но стараешься быть хорошей.

– Я не стою тебя. Часто выхожу из себя. Слишком много ругаюсь. Ты гораздо лучше меня.

Неприятно было думать, что я трус, но я подумал это. Ее разоблачение казалось мне правильным. Нужно уметь забывать о своих неудачах.

Я не был для нее лучшим вариантом. Конечно, не лучшим. Похоже, она никогда не устанет говорить об этом. Как оказалось, до меня у нее было множество знакомых.
– Таким я тебя больше люблю, - сказала она.

– А я тебя любую люблю.

– Как странно ты это сказал. Ты понимаешь? Как ты научился любить? Что ты знаешь о себе?

Я редко бываю искренен. Откровенность непривычна для меня. Но я почувствовал, что сейчас просто необходимо улыбаться, смеяться, чтобы подладиться под настроение любимой женщины. Хотел перестать бояться своей неуверенности.

Я ощущал, как медленный и внимательный взгляд Наташи изучает меня. Это было приятно и страшно.

– Хочу тебе нравиться, - сказала она.

– Ты мне нравишься.

– Мне нравится, что я тебе нравлюсь. И я нравлюсь себе за это. Понимаешь? Почему ты все еще не поцеловал меня?

– А тебе этого хочется?

– Нет. Мне абсолютно ничего не надо.

– Почему?

– Мне ничего не надо.

– Ты хочешь меня обидеть?

– Ну что же ты? Чего ты ждешь?

– Ты просто обманщица.

– А ты разве не любишь обманщиц?

– Нет.

Ее глаза прятали улыбку. Она умела прятать улыбку, а я нет. Мне нравятся люди, которых веселит чужая беспомощность. Мы похожи и одновременно различны.

Она застенчиво повторила свой намек и посмотрела на меня глазами женщины, которая влюблена. Моя радость была какая-то неуверенная, спотыкающаяся. Голые руки Наташи жгли мне лицо. Они лишали меня уверенности.

– Почему ты не можешь расслабиться? – спросила она. – Поверь, я знаю, что делаю.

Наши губы соединились. И хотя губы были вместе, они не целовались. Мужчине и женщине нравится обманывать друг друга.

– Что ты чувствуешь? – спросила Наташа, - когда тебя любят?

Наташа положила руку мне на грудь и прижалась ногами, дрожавшими, как от холода. Ей, такой теплой, не могло быть холодно. Она погладила меня по лицу. Я поймал губами ее руку. Я прижался губами к ее плотно сомкнутым губам. Они не имели никакого вкуса. Были сухие. Совсем не обязательно стараться разоблачать притворство друг в друге.