Московский апокалипсис
Шрифт:
– Долго пришлось жить в Англии. Под чужим именем, разумеется. Не поверите: чай теперь пью только с молоком! Так что не задерживайте меня. Ну? Становитесь в терцию.
Ахлестышев уже унял дрожь в коленях и прогнал расслабляющие его мысли об Ольге. Пусть же гадина потрудится! Он встал в закрытую позицию и собрался, как только смог. Морис иронично хмыкнул и сделал шаг вперёд. И тут из-за его спины раздался до радости знакомый голос:
– Эй, мазурик!
Француз резко развернулся. На фундаменте сгоревшего дома, словно два кота на завалинке, сидели Отчаянов и Саша-Батырь.
– Кто такие?
– Да за Петром Серафимовичем пришли. Мы его с собой
Егерь говорил с ехидцей, а ружьё своё держал на коленях так, что дуло смотрело Морису прямо в живот. Тот чуть отступил влево, и ружьё тут же повторило это движение.
Француз был раздосадован, но не испуган. Он оглянулся на Ахлестышева – а не достать ли его в броске? Тот сказал торопливо:
– Не советую.
– Что так?
– Это унтер-офицер Отчаянов из лейб-гвардии Егерского полка. Стреляет как бог.
– Не слышал о таком.
– Теперь услышал, – жёстко оборвал француза Сила Еремеевич. – Стой, где стоишь!
– И что дальше?
– Дальше буду в тебе дыру сверлить. Как выбираешь? Говорят, ты знаменитый фехтовальщик?
– Говорят, – спокойно подтвердил Морис, разглядывая невесть откуда взявшихся русских. – Но как вы нас нашли?
– Твой полковник, дурья башка, означил это место на карте, – пояснил, ухмыляясь, Саша.
– На какой ещё карте?
– Да в кабинете у него лежит… На столе с золотым обводом.
– Ага… – с похвальной быстротой сообразил камердинер. – Значит, вы всё это время лазили, куда хотели… А эта девушка с феерическим темпераментом?
– Моя невеста, – с гордостью пояснил Батырь.
– Поздравляю.
– Благодарствуйте. Понравилась?
– Не то слово.
– Ну, хоть порадовался напоследок… – с непередаваемой издёвкой сказал вардалак.
Морис сразу набычился.
– А ну, каланча, выйди, и посмотрим, кто кого! Запечатаю в ящик по самый хрящик!
Саша презрительно сплюнул.
– Ещё мараться! У нас для этого Сила Еремеевич есть.
– Какая сила? – не понял камердинер.
– Хватит болтать, – сказал егерь. – Сейчас увидим, какой ты фехтовальщик.
И, отдав штуцер Батырю, вытянул из ножен кортик и пошёл на француза. Лицо у него сделалось такое, что Ахлестышеву захотелось отвернуться… Морис не смутился и смело встретил врага. Однако сабельного боя, считай, что не получилось. Камердинер напал первым. Отчаянов одним быстрым движением парировал удар, а вторым полоснул Мориса под левое ухо. Без всяких увёрток и пританцовываний… “Знаменитый фехтовальщик” всхлипнул и, суча ногами, покатился по горелой земле.
– Так скоро, что даже и не интересно, – недовольно пробурчал Саша.
– Да, Сила Еремеевич, – подхватил радостно Ахлестышев. – Эко ты: столь выдающегося рубаку и безо всякого почтения!
Егерь тем временем уже набивал табаком свою трубку. Он покосился на затихшего Мориса и сказал пренебрежительно:
– Против гвардейского унтер-офицера – слабоват…
Тут уж Пётр не удержался и бросился обнимать своих спасителей.
– Как вы вовремя! Уж я тут… простился, можно сказать… Ноги вон будто мишурные.
– Всё обошлось, ваше благородие, – егерь деликатно похлопал его по плечу.
– Едва поспели, – начал оправдываться Батырь. – Даже Ольга Владимировна не знала, где тебя ссадят. Пришлось лезть к этому галаху в самый кабинет. А там карта, а на карте метка. Бегом бежали!
– Храни вас Бог! Теперь давайте уходить отсюда. Одно только надо ещё сделать…
Ахлестышев наклонился над Морисом, перевернул труп на спину, примерился и всадил
свой клинок ему в грудь.– Ты чего? – ахнул вардалак. – Мёртвым мстить?
– Нет, это для Полестеля. Пусть думает, что я зарубил его помощника в честном бою. А вас тут не было. Иначе граф догадается, что мы имеем доступ к дому и кабинету.
– Уф, напугал, – успокоился Саша-Батырь. – Я уж подумал, у тебя чердак в этой темнице повредился!
Они посидели немного втроём, покурили. Из Ахлестышева медленно выходила дрожь и приходило понимание, что всё обошлось: он жив и на свободе.
Сила Еремеевич выбил об каблук трубку и стал во фрунт.
– Ваше благородие, какие будут дальнейшие приказания?
– Чёрт! Тут такое дело! Ты нашёл баронессу?
– Так точно!
– И… ты её убил? – с ужасом спросил Пётр.
– Никак нет, не успел. Завтра кончу. Утром.
Каторжник обессиленно присел на камни.
– Слава Богу! Где она?
– Проживает в Колпачном переулке, под охраной двух поляков. Баронесса фон Цастров, по мужу Лемон. Она?
– Она.
– Вот. Завтра в восьмом часу баронеска пойдёт в костёл. Всегда так делает. Там и приткнём. У меня уж всё готово.
– Сила Еремеевич, приказ об её убийстве отменяется. Баронесса – агент штабс-капитана Ельчанинова. Я сам узнал об этом только вчера, от него – вместе в камере сидели.
Егерь озадаченно покачал головой.
– Вот так номер! Ещё бы немного и…
– Моя вина. Поторопился, не доверился начальству. Это счастье, что всё обошлось…
– Ну, вины никакой нету. Вы ж не знали. А так всё правильно. Лучше наверняка. Но хорошо, что Бог отвёл бабу убить!
– Да уж…
– Какие ещё будут приказания, ваше благородие?
– Дел много. Егор Ипполитович передал мне инструкции. Начинается очень важная операция! Как раз с баронессой… Сегодня же ночью я обязан пробраться в отряд Винценгероде. Меня не будет несколько дней; остаёшься за старшего.
– Есть! – ответил егерь и замолчал, словно ожидал услышать ещё что-то.
– Как вернусь, будем вытаскивать Егора Ипполитовича из тюрьмы.
– Есть!! – хором рявкнули Отчаянов и Саша-Батырь, улыбаясь до ушей.
Глава 11 “Спасение штабс-капитана Ельчанинова”.
Ахлестышев занимался поездкой баронессы фон Цастров. Для этого ему пришлось впервые покинуть Москву и пробраться в расположение наших войск. По требованию каторжника его привели к Винценгероде. Этот гессенский уроженец и прирождённый вояка ненавидел Бонапарта и везде искал с ним сражения. И везде тот его бил… Наконец фортуна повернулась к неугомонному генералу лицом. Во главе отряда в три тысячи двести сабель он перекрыл Тверской тракт и пошаливал на Дмитровской, Рузской и Ярославской дорогах. Фуражирам противника не было ни добычи, ни покоя. Ежедневно в Тарутин отсылались всё новые и новые пленные. Через отряд лихого немца шло также секретное сообщение командования со своими агентами в Москве. В Сокольническом лесу оцепление французов было самое ненадёжное. Решето, а не аванпосты! Генерал-губернатор Ростопчин раз в три дня получал сводки о состоянии дел в городе от оставленных там полицейских офицеров. Ставка Кутузова тоже имела самые свежие данные. Отряд Винценгероде сделался как почтовая станция: все другие выходы из города французам удалось блокировать. Только бесстрашный Фигнер входил и выходил из Москвы, где вздумается… Капитан расположил свой отряд на юге и делал, что хотел, доводя французов до истерики.