Московский апокалипсис

Фердинанд Фёдорович лично принял разведчика. Ахлестышев не имел права сообщать ему подробности о поездке авантюрной баронессы. Генерал понимал это и не задавал лишних вопросов. Договорились, что даму под незаметной охраной доставят в Ярославль. А через два дня переведут через лес в обратную сторону Ахлестышева с Сашей-Батырем.

Затем друзья совершили удивительное путешествие к Волге. И не могли поверить своим глазам… Всюду царила мирная жизнь, никто никого не убивал и не грабил. Люди ходили друг к другу в гости, коротали вечер за картами, торговали, читали книги… Если у кого-то кончалась провизия, он просто шёл в ближайшую лавку и покупал, что требовалось. А за пятьдесят вёрст от этого рая по разрушенной Москве ступали французские патрули. С берёз Тверского бульвара свисали казнённые, и вороны деловито выклёвывали им глаза. На окраинах голодные люди выкапывали свёклу с огородов, чтобы съесть её сырой, а по ним стреляли часовые. Потерявшие всякую жалость мародёры ловили в развалинах оборванных москвичей и снимали с них последнее рубище, буквально оставляя нагишом. А в Кремле сидел злобный ненасытный паук, требовавший всё новой и новой русской крови…

В Ярославле Ахлестышев благополучно дождался баронессы. Отважной дамочке было уже за тридцать. Она оказалась миниатюрна, кокетлива и почти обворожительна. Сдав её капитану Лангу и получив заветное письмо на имя Тутолмина, партизаны снова отправились в преисподнюю.

В Богородском Пётр вручил конверт Саше-Батырю и ещё раз напомнил о пароле для графа Солтыка. Налётчик двинулся в расположение итальянского корпуса, а каторжник через Черкизову деревню пробрался в Москву. Сокольничьим полем мимо Красного пруда он попал на Басманную и оттуда уже вышел к родным руинам Бронных улиц.

Пётр очень соскучился по Ольге, но смог увидеться с ней лишь на пятый день после своего побега. Саловаров провёл его знакомой дорогой через заднюю дверь на второй этаж. Однако вместо того, чтобы броситься любимому на шею, княгиня встретила его гневным вопросом:

– Зачем же так жестоко?

– Что жестоко? – опешил партизан.

– Ты убивал моего мужа по частям, как на живодёрне! Пусть он и негодяй, но не заслужил такого! Как мне теперь обнять тебя?

– Уф! – облегчённо вздохнул Ахлестышев. – А я понять не могу. Дело было так…

И он рассказал Ольге, как прошло его освобождение. Честно признался, что сам потребовал дуэли с князем Шехонским и убил бы его, не задумываясь, если бы случился между ними честный поединок. Описал попытку князя застрелить его, безоружного, и его же отказ драться на саблях, несмотря на пощёчины… Шехонская с большим облегчением узнала, что её мужа зарубил Морис, а на Петре крови нет. И что обман Полестеля освобождает её от данного графу слова.

После этого кошка, пробежавшая было между влюблёнными, исчезла, и всё опять стало хорошо. Но когда через полчаса обалдевший от счастья Ахлестышев приходил в себя, Ольга вдруг заявила:

– Забери меня отсюда. Немедленно!

– Это невозможно, дорогая. Интересы дела не позволяют.

– Какие ещё интересы дела? Что у тебя за дела важнее нашего счастья? Нет, всё-таки ты совсем меня не любишь. Я требую в последний раз – забери меня! Или я убегу сама, куда глаза глядят.

– Пока не могу. Сначала мы должны выкрасть Егора Ипполитовича. Иначе его казнят.

– Какая же здесь связь? – обиделась женщина. – Ты хоть представляешь, как я здесь живу? Одна наедине с этим подлецом… В любую ночь он может прийти сюда и потребовать сам знаешь, чего!

Пётр сел, взял руки княгини в свои и сказал, как мог, мягко:

– Пойми. Я не хозяин теперь самому себе. Есть вещи важнее нашего счастья. Не спорь! С арестом штабс-капитана я исправляю его должность. Это очень хлопотная должность: сегодня, например, у меня четыре встречи. А вечером я пишу очередное донесение Кутузову.

– Ты пишешь теперь самому Кутузову? – поразилась Ольга.

– Да. А этим утром отослал рапорт государю.

– Государю!!

– Да. Пришли важные сведения о переговорах Лористона.

– Вот это да! Государь знает о тебе! Значит, действительно могут вернуть дворянство?

– Я сейчас об этом не думаю, – махнул рукой Ахлестышев. – Некогда. Вот ты говоришь о том, что может случиться с тобой. А с Ельчаниновым? От Ивановской площади к Тайницкой башне сходит вниз тропинка. Внизу овраг, у самой стены. Меня водили туда с целью напугать. Там лежат наши. Много, несколько десятков человек. У них у всех были дети, жёны, родители…

У Ольги из глаз потекли слёзы.

– Прости меня… – тихо сказала она. – Конечно, я понимаю…

– С каждым днём уход Бонапарта из Москвы всё ближе. И всё ближе казнь Егора Ипполитовича. У нас всего несколько дней осталось… И твой Полестель сейчас источник сведений, которые помогут нам организовать побег. Как же я могу забрать тебя отсюда? Сам об этом мечтаю дни и ночи. Потерпи. Ещё немного потерпи.

– Значит, ты снова пойдёшь в Кремль?

– Да.

– Один раз ты спасся только чудом…

– Это чудо была твоя любовь, радость моя.

– Повторно волшебства не происходят. Ты можешь поручить это людям, а сам туда не ходить?

– Нет.

– Но почему же?

– Ольга! Как ты не понимаешь? Чем же я лучше их?

– Я так боюсь за тебя!

– За них тоже кто-то боится. И потом, войти в Кремль может только человек, знающий по-французски. Ни Отчаянов, ни Саша-Батырь этого не сумеют. И хватит об этом. Доложи, что удалось ещё узнать от Полестеля.

Ольга опешила от этого “доложи”, но быстро поняла, что беседует не с Петей Ахлестышевым, а с представителем ставки. И достаточно толково сообщила новости.

Оказалось, что полковник, лишившись верного Мориса, действительно заподозрил неладное. Степаниде теперь запрещено выходить из дома даже за покупками: всё необходимое комиссариатская служба привозит сюда. Охрана особняка удвоена. Сегодня Пётр прошмыгнул в заднюю дверь только потому, что Мортира отвлекла караульного. Девка принесла в гостиную ведро воды и, высоко подоткнув юбку, принялась мыть пол… Жандармы со всех постов сбежались посмотреть на это, но часто подобное устраивать нельзя. Единственным средством сообщения остался выгреб. Зосима Гуриевич носит туда помои и золу, а подобранные бумажки прячет под камнем у забора. Делать это незаметно удаётся лишь в сумерках, а партизанам забирать бумаги из тайника – только ночью.

О русском разведчике граф Полестель говорит очень скупо. Второго дня за ужином он сообщил, что предложение Лористона об обмене пленными Кутузов отверг. И это заставляет полковника, как он выразился, проявлять вынужденную жестокость. Значит, дни Ельчанинова сочтены: он молчит, на предательство не идёт и потому бесполезен для французской разведки.

Ещё более важные вещи княгиня рассказала о Лористоне. Шотландец по происхождению, родившийся в Индии, он был товарищем молодого Бонапарта по Парижской артиллерийской школе. Это обеспечило затем его карьеру. Перед самой войной Лористон являлся посланником в России; именно он вручил государю ноту о разрыве отношений. Полестель отозвался о генерале с уважением. В той же беседе за ужином он сообщил: Лористон послан к Кутузову с требованием пропустить его в Петербург для личной встречи с государем. Цель встречи – снова передать Александру предложение о мире. Император давно уже понял, что из Москвы надо уносить ноги, но хочет сделать это с приличной миной. К удивлению Лористона, Кутузов согласился увидеться с ним ночью за линией русских аванпостов! Небывалый случай между воюющими державами. Командующий одной из армий под покровом темноты выезжает за черту своих войск… Наполеон был вне себя от радости: Кутузов явно шёл на переговоры в обход запрета государя.

Далее, по словам Полестеля, у русского фельдмаршала что-то расстроилось. Встреча в лесу один на один была заменена визитом Лористона в русскую ставку. Почти вся беседа прошла в присутствии штабных генералов. И в итоге кончилась ничем. Фельдмаршал принял письмо Наполеона русскому царю и обещал отослать его в Петербург.

После этого провала Наполеон вызвал к себе Полестеля и поручил ему установить тайные сношения с Кутузовым в обход его штаба. О таком высочайшем доверии граф, собственно, и похвалился, а всё прочее рассказал “к слову”.