Московский лабиринт Минотавра

–  Хочешь сказать, он нарушил покой демонов?
– отвела глаза Феодора.
– И начали они вновь бродить по лесу?

–  Нет, конечно. Какие демоны? Страх здесь поселился издавна, вот и мерещится людям всякое. И мне в том числе.

–  Спасибо тебе, Илья, - сказала она.
– Пойду обедать. Владимир Петрович ждет.

Разговор с водителем не успокоил Феодору, скорее, наоборот. Спрашивать его о ночных звуках в доме она не решилась. Илья оставался спать в маленьком флигеле, а Матильда ночевала на первом этаже дома, в комнатушке рядом с кухней, и в силу своей глухоты слышать ничего не могла.

–  Еще примут меня за сумасшедшую, - рассудила Феодора.

– Илья хоть на водку все списывает, а я на что? Владимир прав: мне следует переменить обстановку, посидеть у моря, погулять по венецианским улочкам и садам, послушать журчание фонтанов, побродить по музеям, отвлечься от Москвы, Рябинок и супружеской жизни.

Мысль о том, что муж предложил ей побывать именно на Крите, промелькнула, не оставив следа.

Через несколько дней, перед отъездом, Феодора захотела повидаться со свекром. Поскольку Владимир вызвался проводить ее в аэропорт, встречу с Петром Даниловичем она запланировала на день раньше. После той аварии он мог и отказаться, но не сделал этого.

Только увидев, как господин Корнеев, элегантный и подтянутый, выходит из новенького автомобиля, Феодора поняла, как ей не хватало его все эти последние дни. И что ужасное волнение, пережитое ею во время аварии «Мерседеса», возникло из-за страха потерять этого мужчину навсегда. Она тогда смертельно испугалась… осуществления своего же желания!

Ее сердце пронзила боль при виде приближающегося Петра Даниловича. Свежий шрам на его лбу напоминал о недавнем происшествии, едва не закончившемся трагически, а в остальном свекор выглядел хоть куда.

–  Несказанно рад видеть, прелестнейшая Феодора, - слегка поклонился он, целуя ее холодную щеку.
– Родительская роль имеет множество преимуществ! Однако я начинаю тяготиться ею.

И господин Корнеев обнял невестку посреди улицы, никого и ничего не стесняясь, прижал ее к себе и тут же отпустил.

–  Не теперь… - прошептал он.
– Не наспех. Приедешь - тогда!

Что именно таило в себе это многозначительное «тогда», Феодора обдумывала больше суток, до того момента, как она поднялась по трапу в комфортабельный салон «Боинга». В самолете ее сморила усталость - сказались бессонные ночи, терзающие сомнения, невыносимое напряжение пребывания в Рябинках, под горящим взглядом Владимира. Он словно видел ее насквозь…

Глава 24

Москва. Октябрь

Смирнов представил себе, какую головомойку устроила Ева Проскурову, и не сдержал смеха.

–  Отвела душу?
– невинным тоном спросил он.
– Бедный Эдик! Он хоть жив остался?

–  В отличие от своего двоюродного брата, вполне! Интересно, кто следующий в списке убийцы?

–  Зачем же так мрачно?

–  Смерть - это весело, по-твоему?
– рассердилась Ева.

–  Виноват, - покорно опустил голову сыщик.
– Каюсь. Юмор и убийство - вещи несовместимые. Эдик не признался?

Ева надулась, искоса поглядывая на Смирнова. Если он хорошенько попросит, она, возможно, смилостивится и простит ему эти неуместные шутки.

Сыщик понял, что от него требуется, и не замедлил рассыпаться в извинениях, комплиментах и признаниях в любви.

–  Твой дружок скрыл от нас душевную болезнь Олега, - вдоволь натешив свое самолюбие, заявила Ева.
– Значит, мог утаить и что-то еще. Например, путешествие по тоннелям подземной Москвы в поисках сокровищ. Или роман между инженером Хованиным и Наной.

–  Олег был болен?

–  По крайней мере, Эдуард так считает. Он молчал, опасаясь бросить тень на репутацию семьи. Больше, похоже, никто не догадывался, насколько далеко зашел недуг.

–  Н-да… - глубокомысленно изрек сыщик.
– У меня тоже кое-какие новости. Уварова отдала мне папку, в которой лежали дискета и сделанный от руки чертеж.

–  Покажи!

Смирнов и Ева сидели в гостиной за столом, накрытым вышитой скатертью. Ева обожала такие вещи. Над столом висел абажур с бахромой, рассеивая желтый свет. Бумага с планом подземелий при таком освещении походила на пергамент.

–  А что это за красный пунктир?
– спросила Ева, впившись глазами в рисунок.
– И почему он обрывается?

–  Видимо, там-то клад и зарыт!

Она с недоверием посмотрела на сыщика.

–  Издеваешься?

–  Отнюдь!
– прижал он руки к груди.
– Совсем наоборот. Пытаюсь озвучить ход твоих мыслей.

Ева пропустила мимо ушей выпад в свой адрес.

–  Что означают буквы С и К?
– спросила она.

–  Угадай с трех раз.

–  Чьи-то инициалы? Кстати… как зовут Корнеева, с которым тебе до сих пор не удалось встретиться?

–  Их двое, дорогая. Отца величают Петром Даниловичем, а сына Владимиром. Этот вариант я уже отбросил.

–  Жаль… Получается либо ПК, либо ВК. А еще в их семье какие имена есть?

–  Разные, вероятно, - вздохнул Смирнов.

–  Пока не угадала, - нахмурилась Ева.
– Вторая попытка! Симоновское кладбище… или Симоново кладбище. Как правильно? Впрочем, для нас - никакой разницы. И о чем эти буквы могут говорить? Что вход в подземелье находится на бывшем кладбище Симонова монастыря.

–  У тебя есть третья попытка.

–  Симоновский клад!
– выпалила Ева, сияя от радости.
– Я же говорила! СК - Симоновский клад! А красный пунктир - путь к сокровищам.

–  Не слишком ли просто?

–  Если про Симонов монастырь не знать, нипочем не догадаешься!

–  Резонно. Но Уварова про монастырь знала, Олег сам приглашал ее туда. Что же он карту с «кладом» запросто дает постороннему человеку?

–  Не совсем постороннему, - возразила Ева.
– Они с Люсей были друзьями, доверяли друг другу. Ты говоришь, в папке еще дискета была? Что на ней?

–  Текст, - ответил Всеслав.
– Я распечатал. Вот, читай.

Она схватила листок и, волнуясь, пробежала его глазами.

–  Прочти еще раз, медленно.

Ева последовала его совету.

–  Проскуров!
– воскликнула она.
– А ты спорил! Олег прямо указывает на него: «Мой брат оказался причастен». Видишь?

–  Видеть-то вижу, да то ли, что требуется? Причастен… К чему конкретно? К убийству Олега? Так тот был еще жив, когда писал эти строки. К исчезновению Наны? Так о ней в тексте ни слова. К сокровищам? Так на них и намека нет!