Московский лабиринт Минотавра

–  Одно не исключает другого.

–  Исключает, - жестко сказал Корнеев.

–  Вижу, вы не сомневаетесь, что оба покушения - дело рук супруги вашего сына, и все же настаиваете на ее непричастности?

–  Позвольте мне самому разбираться в моих семейных отношениях. Мои сомнения, равно как и уверенность, вас не касаются.

–  Тогда я отказываюсь помогать вам, - заявил сыщик.
– Увеличьте мой гонорар до баснословной суммы, и я только посмеюсь над вашим предложением.

На том конце связи воцарилось молчание, словно источающее флюиды негодования.

–  Ладно… - сдался Корнеев.
– Черт с вами! Но дайте мне гарантии полной конфиденциальности.

–  Обещаю. Кроме форсмажорных обстоятельств.

–  То есть?

–  Пока сокрытие фактов не станет опасным для жизни других людей.

–  Даже так?
– саркастически усмехнулся Петр Данилович.
– Впрочем, выбирать не приходится. Вы загнали меня в угол, господин Смирнов. Я согласен!

–  Есть еще условия. Вы сообщаете мне о любых изменениях в вашем ближайшем окружении. И выполняете все мои указания. Беспрекословно!

–  Понял.

–  Мои методы могут вас шокировать, я сам порой прихожу в изумление от собственных действий, - признался Всеслав.
– Феодора Евграфовна у вас?

–  Да. Она спит. Владимир уверен, что жена прилетает завтра, он будет ее встречать.

–  Что ж, обеспечьте прибытие Феодоры в аэропорт в назначенное время. Получится?

–  Володька ужасно рассеян в последнее время, так что, думаю, в тонкости он вникать не станет, просто приедет в аэропорт и будет сидеть в машине, пока она не позвонит ему на мобильный. Так у них заведено.

–  Отличный вариант. Пусть Феодора Евграфовна ведет себя как обычно, едет с мужем в Рябинки и соглашается на все его предложения.

–  Зачем?

–  Не задавайте лишних вопросов, господин Корнеев. Мы же договорились!

–  Простите. А если она откажется?

–  Хочет выпутаться, пусть слушает мои советы, - рассердился сыщик.
– Дело опасное, и предсказать его развитие сложно. Вместо гадания на кофейной гуще я предпочитаю разведку боем. Можно звонить вам в любое время суток?

–  Разумеется.

Петр Данилович продиктовал Славке номера своих телефонов, домашнего в Ольховке и мобильного. Он положил трубку, сел поближе к камину, поворошил догорающие угли, их красно-черный цвет показался ему зловещим.

–  Тьфу-тьфу!
– сплюнул Корнеев.

Тем временем Всеслав делился с Евой новыми подробностями из жизни Корнеевых.

–  Я же говорила, что следующей жертвой будет Петр Данилович, - воскликнула она.
– Мы прозевали убийцу! Его надо спровоцировать на очередной шаг. Пусть он себя выдаст.

–  Как?

–  Есть у меня одна дикая идея…

Остаток ночи они обсуждали предложение Евы. Она горячилась, Смирнов закатывал глаза и возмущенно хмыкал.

–  Ничего более безумного не слышал, - заключил он.
– Но попробовать хочется. Феодора «приезжает» завтра… то есть уже сегодня. Тянуть нельзя! Позвоню-ка я Проскурову. Если жена Владимира Корнеева в этом замешана, то ее приезд должен ускорить все процессы. Еще один фактор играет нам на руку - неудавшийся взрыв «Мерседеса» подстегнет преступника, кем бы он ни был.

–  Старший Корнеев словно в рубашке родился, - задумчиво произнесла Ева.
– Может, он сам устраивает покушения на себя? Потому и не желает искать виновника? Знаешь, в чем особенность этого расследования? Замысел примерно вырисовывается, а расклад фигур - никак. Звони Проскурову!

Эдуард не спал.

–  На душе муторно, сил нет! Выпить, что ли?
– пожаловался он.

–  Ни в коем случае. Если мы с Евой не ошибаемся, тебе скоро позвонят, - сказал Смирнов.

–  И как мне себя вести?

–  Намекни на бывшие керосиновые склады - мол, ты догадываешься, где держат Нану. Пригрози заявить в милицию. Последуют какие-либо предложения - соглашайся. Потом сообщи мне, любым способом.

Глава 28

Поиски прораба Жилина, с раннего утра предпринятые Смирновым, ни к чему не привели. На фирме, где он раньше работал, сыщику пояснили, что Жилин с несколькими строителями, составляющими костяк его бригады, отправился на заработки за рубеж, то ли в Израиль, то ли в Италию, толком никто не знал.

–  Как-то быстро все произошло, - говорил менеджер фирмы, приняв от Всеслава денежное вознаграждение.
– Вдруг Жилин отказывается от предложенного объекта, хорошо еще, контракт с его ребятами не успели заключить, оформляет все бумаги - и фьють! Только его и видели. Пошли слухи, что якобы он получил от кого-то приличную сумму в валюте и помощь в предоставлении ему работы за границей. На его месте я бы тоже поехал.

Сыщик вышел на улицу, погруженный в свои мысли. С неба капало.

«Опять дождь!
– лениво отметил он, шагая к машине.
– Петр Данилович смело назвал мне фамилию прораба, руководившего строительством дома в Рябинках, и даже припомнил, в какой фирме он его нанимал. Потому что был уверен: Жилина я в Москве не найду и побеседовать с ним и его парнями не смогу. Именно с подачи Корнеева-старшего, так или иначе, появляется на свет злополучный чертеж «монастырских подземелий», копия которого оказалась в папке покойного Хованина. Сын господина Корнеева вступает в странный брак, отец крутит роман с его женой. Портрет Феодоры висит в его кабинете. Та приезжает с Крита, свекор встречает ее, тайно привозит к себе в Ольховку. При всем при том он дважды чудом избегает смерти! А вдруг все наши с Евой рассуждения ошибочны? И Феодора с Корнеевым сговорились убить Владимира? При чем тогда Хованин, подземелья, похищение Наны? Или все же готовится двойное убийство? Но кто, кого и где собирается лишать жизни? Не в очаровательной ли головке Феодоры созрел этот жуткий замысел? Из ряда персонажей сей драмы выпадает Проскуров…»

Предполагаемая картина развития событий, обрисованная Евой и отчасти дополненная Смирновым, показалась совсем уж бредовой.

–  В наше время подобное невозможно, - прошептал он.
– Хотя при этом раскладе все становится на свои места.

Тут же возразил сам себе. Меняется все, что угодно: климат, правители, общественный строй, культура и религия, предрассудки, обряды, мода, а люди в сути своей остаются теми же. Продолжают воевать, воровать, любить, ненавидеть, лгать, петь песни, слагать стихи, предавать, совершать подвиги, жертвовать, убивать. Они так и не познали ни жизнь, ни смерть.

Дьявол не зря улыбается! Этот двоякий знак - рога, похожие на растянутые в ухмылке губы, или ухмылка, стилизованная под минойский фетиш? Попробуй ответь! Каким образом бесовские рога обрели свой мистический смысл? На Крите поклонялись богине-матери и священному быку. В чем же тогда заключается мрачная тайна лабиринта? Или это всего лишь игра воображения? Истинное поле битвы добра и зла сокрыто в душе человеческой. Где же та золотая нить Ариадны, которая должна вывести героя из подземной тьмы, наполненной страхом? Страх бесплотен, но от этого он не теряет своего могущества. Он - вездесущ.