Московское золото или нежная попа комсомолки. Часть 1

— Есть мертвая петля! — Лёха аж кричал от радости, подпрыгивая на сиденье.

Все эти фигуры пилотажа стали частью Лёхиного «репертуара», и вскоре он выполнял их с лёгкостью доведя порядок действий до автоматизма. Теперь каждый полёт был не просто рутинной работой, а возможностью отточить мастерство.

Конец апреля 1936. Аэродром Юхарина Балка.

Вдохновителем очередного Лёхиного блудняка по какой странно сложившийся традиции опять стал политрук. Если полеты по заданиям командира, начальника штаба и даже зама по тылу проходили в целом спокойно, то стоило появиться политическому вдохновителю в строчке полетного задания, можно было смело биться об заклад, что Лёха пишется в какую то очередную идиотскую историю.

Вот и на этот раз, с подачи Политрука, Лёху отправили на три дня кидать парашютистов на Юхарину Балку — огромную проплешину на южной стороне Севастополя. В этом году Черноморский флот принимал чемпионат по военно-прикладным видам спорта среди родов войск, и Лёхе поручили обеспечивать десантирование.

Быстро смекнул, что без поддержки Петровича ему не справиться, Лёха подмигнул своему технику и пошёл договариваться с начальством.

В результате хитрого торга, помимо Петровича, ему удалось заполучить в заднюю кабину бутыль со спиртом для протирки оптических осей и прочих разных поверхностей и командировочное предписание в город Севастополь с открытой датой.

— Пусть будет, запас попу не еб… — дальше наш герой не стал додумывать.

— Какой такой отпуск, одна сплошная каторга! — на показ громко плевался Петрович, хотя Лёха видел, что тот доволен.

И вот, как Шерочка с Машерочкой, махнув крыльями, наши орлы исчезли в голубом небе Качи отбыв вместе в аэропланом на свое очередное задание.

Командир полка Гена Зеленковский посмотрел им вслед и украдкой сплюнул через левое плечо, подозревая, что и на этот раз скучно уж точно не будет.

Весь первый день прошел в череде тренировочных прыжков, и Лёха только и делал, что взлетал, набирал километр высоты и, выкидывал иди… ой, простите, давал команду парашютистам на покидание самолета. Затем было резкое пикирование, приземление, загрузка новой партии безумных парашютистов — и всё повторялось по кругу.

Парашютисты, как любые фанаты своего дела, были готовы прыгать круглосуточно, в любых условиях и без остановки.

Для ускорения процесса на бедный попробовали У-2 прицепили две гондолы прямо на крылья, куда втискивались эти ненормальные парашютные фанатики, держась за поручни. Первый взлет с этим «цирком» прошел для Лёхи, как страшный сон: перегруженный самолет долго разбегался и натужено ревя двигателем с трудом набирал высоту. Лёха, едва вернувшись на землю, категорично отказался повторять такие выкрутасы. Сославшись на то, что двигатель не выдает полной мощности, и если командование будет настаивать, он предупредил, что просто улетит на регламентные работы.

Командование пошло на компромисс: для ускорения процесса стали запихивать в заднюю кабину по два мужика в прыжковых комбинезонах с пристегнутыми парашютами. Один садился другому на колени, и хотя зрелище было забавным, никаких шуток или подколов про гомосятину на удивление не прозвучало.

«Другие времена,» — подумал Лёха.

У-2 отрывался от аэродрома, и несмотря на приличную загрузку, исправно тянул своих фанатичных пассажиров в небо снова и снова.

В какой-то момент, в пылу бесконечных взлетов и прыжков, Лёха невзначай пошутил: «Первый приз у нас — красные пролетарские галифе с личной подписью командующего флотом на заднице». Ему казалось, что это удачная шутка для разрядки обстановки. Но, к его удивлению, шутка не зашла:

— Что, правда? Здорово! Точно знаешь, что красные?

Лёха даже оторопел от неожиданности, не веря, что кто-то мог всерьез задуматься о таких необычных призах. Наличие самих галифе с подписью командующего у участников даже каких то сомнений не вызвало.

Через день слух, случайно запущенный Лёхой, разлетелся по лагерю, охватив всех парашютистов. Ходили разговоры, обсуждения, споры о том, кому достанутся заветные красные галифе.

Ажиотаж дошёл до того, что убелённый сединами моряк, председатель комиссии, прояснил лично ситуацию с трибуны. Выступая перед собравшимися, он торжественно объявил:

— По многочисленным просьбам участников, галифе выделены! Однако в этом году они будут уставного зеленого цвета, — председатель комиссии сделал паузу, добавляя значительности. — Но на следующий год принято решение специально заказать красные пролетарские галифе для поощрения участников соревнований! Ура, товарищи!— голос его торжественно прозвучал над притихшей толпой. — А подпись командующего флотом решено оставить на грамоте, которая будет прилагаться к этим штанам! Да здравствует товарищ Сталин и Рабоче-Крестьянская Красная Армия! — объявление постепенно съехало на митинг.

Лёха, услышав это, чуть не подавился от смеха и удивления — его случайная шутка приняла серьезные обороты!

Конец апреля 1936. Столовая, аэродром Юхарина Балка.

Петрович был доволен отсутствием контроля начальства и собственной важностью, Хотя он и пыхтел, сопел, кривился, было видно он благоухал, легко успевая обслуживать свой любимый самолетик.

На второй день, отлично отобедав с Петровичем в местной палатке — столовой и даже сделав по глоточку из заветной карманной фляжечки, Лёха подошёл к самолетику, готовясь в очередной раз подпрыгнуть в небо и увидел трех не крупных парашютистов. Облаченные в зеленые мешковатые комбинезоны и стандартные зеленые прыжковые шлемы с очками на лбу, они нетерпеливо ждали команды грузиться в самолет.

Из-за крыла, слегка припозднившись, вальяжно выплыл Петрович, разморенный южным солнцем. Он бросил скучающий взгляд на очередную смену, зевнул, затем отвернулся и достав свой агрегат, спокойно отлил на колесо самолета. Закончив свое «дело», он с ленцой обернулся к ожидающим парашютистам и с ухмылкой произнес:

— Ну что пацаны, лямки яйца не жмут?

— Мы девушки! — самое крупное из созданий пропищало тоненьким голосом.

Лёха ржал до слёз, до икоты. Он думал его разорвёт на части и придется подохнуть от смеха.

И самое обидное, он не мог никому рассказать, что теперь точно знает, откуда в будущем берутся армейские анекдоты!

Надо сказать, что выражение вошло в традицию.

Теперь перед каждым Лехиным взлетом, крупный Петрович его строго спрашивал:

— Ну что командир, лямки яйца не жмут?

Хотя в большинстве полетов у Лёхи и не было парашюта.

Конец апреля 1936. Аэродром Юхарина Балка.

В заключительный день Лёха оказался в центре неожиданного спора. Местный начальник авиации черноморского флота, комбриг Миронов, будучи уже слегка «под градусом», сцепился с таким же поддатым представителем от ВВС. Спор завязался на тему, может ли У-2 выполнять фигуры пилотажа. На вопрос комбрига: «Может?» Лёха, не раздумывая, ответил:

— Конечно, может, товарищ комбриг! Мощности двигателя не хватит на боевой разворот, но многое из высшего пилотажа У-2 точно потянет!

— Фигня, — тут же, безапелляционно заявил поддатый представитель от ВВС, отмахнувшись, как будто это было само собой разумеющимся.

Слово за слово, спор перерос в азартное пари. Забившись на ящик вина, ВВСник отправился к организаторам пробивать разрешение на показательный полет. То ли у ВВСника были хорошие связи, то ли сама идея показательного полета вызвала всеобщее любопытство, но, к удивлению Лёхи, разрешение на полет неожиданно согласовали.