Московское золото или нежная попа комсомолки. Часть 1

Такой подход был частью шпионской работы НКВД, которая вела широкую сеть наблюдения и вербовки как среди эмигрантов, так и среди советских граждан за границей, особенно в крупных посольствах. Этот пакет тоже улетел в левую сторону.

Лёхе казалось, что он копается в чьем то старом нестиранном белье.

— Как только меня угораздило вляпаться в очередное гуано, — думал он, чувствуя, как волна злости и раздражения нарастает внутри него.

В конце он наткнулся на небольшой засургученный пакет с надписью «В третий отдел, совершенно секретно.»

Гонимый любопытством Лёха вскрыл его, вытащил приличных размеров бутылку с залитой сургучом пробкой, достал несколько листочков и принялся за чтение.

— Ни Херова, ни Хренова, — Лёха в ступоре откинулся на мягкое сиденье дивана.

В пакете шла речь об устранении одного их лидеров белого движения.

По отрывочным указаниям, Лёха понял, что речь шла об приглашении преемника Кутепова — генерала Миллера якобы на секретную встречу с германскими дипломатами, где его приказывалось усыпить хлороформом. Потом давались указания, как доставить в порт Гамбурга для передачи дальше по этапу встречающим. Как начинал Лёха догадываться, и дальнейшего его вывоза в СССР. Организатором встречи должен был быть некий агент именуемый в документах Скобля, к которому и были надлежало передать приказы. В случае невозможности вывезти приказывалось ликвидировать генерала.

— Суки НКВДешные, из-за вашего безумного стремления насрать всем вокруг, тьфу… насадить коммунизм во всем мире, дипкурьер жизнью пожертвовал, — в кои то веки Лёха был согласен с пристрелянным им прошлой ночью бандитом.

Быстро проглядев остальные документы, Лёха стал реализовывать пришедший в голову очередной безумный план по ликвидации всей этой корреспонденции.

* * *

Хотя поезд был модным по местным меркам и отапливался паром от локомотива, их последним прицепленный вагон слегка выделялся из общего ряда своей допотопностью. Как вчера выяснил Лёха, в конце вагона, между туалетом и тамбуром был маленький закуток с титаном и топкой, который раньше использовался для персонального отопления вагона. Теперь старую систему отключили, подключив к пару от локомотива, но сама топка осталась на месте, хотя и не использовалась.

Сложив бумаги в мешок, Лёха тихонько потянул дверь, выглядывая в коридор, людей не было видно, только скрипел вагон на ходу, осторожно пройдя мимо купе проводника он вышел в тамбур. Заперев тамбурную дверь все тем же железнодорожным ключом, Лёха затолкал половину бумаг в топку, открыл поддувало и чиркнул спичкой. Весело заплясали язычки пламени и топка стала поглощать давно забытое угощение. На улице было лето и дополнительное тепло заставило Леха хорошенько пропотеть. Он смотрел на огонь, открывал дверку, кидал очередную порцию документов и ничуть не жалел, о сорванных кому то в Москве операциях.

Утром не выспавшийся Лёха выполз из купе и услышал ворчание проводника, что курящие черти совсем обнаглели столько курить, даже у титана воняет. «Ага, точно черти курили в не положенном месте!» — ухмыльнулся Лёха.

14 августа 1936. кабинет начальника Секретно-политического отдела НКВД

Тишина кабинета нарушалась лишь тихим шорохом бумаг и напряжённым дыханием. Кабинет начальника Секретно-политического отдела НКВД был погружён сумрак и только мягкий свет настольной лампы слегка разгонял его. За массивным столом сидел Бригадный комиссар, задумчиво постукивая пальцами по крышке стола.

— Есть новости по дипкурьеру? — его голос прозвучал низко и требовательно.

— Нет, товарищ Бригадный комиссар, — ответил молодцеватый старший лейтенант, стоящий перед ним.

Комиссар скривился, словно съел лимон:

— Я просил наедине, без званий.

Лейтенант тут же кивнул:

— В посольстве курьер не появлялся, полная тишина. В НКИД тоже ничего не знают. Но есть сообщение от нашего агента — проводника. Он утверждает, что на польской границе курьер сам открыл дверь купе в его присутствии польским пограничникам, а на немецкой границе, перед Франкфуртом-на-Одере, его в купе уже не было. Курьер мог сойти в Варшаве, но маловероятно — его никто не видел, тем более в мешками почты. Более вероятно, что он спрыгнул с поезда. В нескольких местах поезд шёл медленно или останавливался ночью на разъездах. Никаких происшествий агент не зафиксировал. Поляки тоже не проявляли интереса к купе.

Бригадный комиссар нахмурился, задумчиво сжав губы. Его глаза вспыхнули раздражением.

— Денег много у курьера было?

— Наших около тысячи английских фунтов, Яков Семёнович, возможно НКИД что от пересылал.

— Много в общем… Сука! У в Англии рабочие получают сто пятьдесят — двести в год! Да на тысячу унтов там можно приличный дом с садом купить! Ясно. Сдр**снул, сволочь, из иностранных дел. Конечно, они получат дыню, но нам это не облегчит жизнь, — голос его был резким, но сдержанным. — Я всегда был против этих совместных курьеров.

Он на мгновение замолчал, обдумывая ситуацию.

— Операцию по Миллеру передаем в парижский офис. У них всё есть, пусть проработают по соседней стране.

— Есть, товарищ Бригадный комиссар, — подчинённый кивнул, выпрямившись.

Тишина вновь окутала кабинет, нарушаемая лишь тяжёлым дыханием присутствующих.

15 августа 1936. Восточный вокзал Парижа.

Пыхтя и плюясь паром, поезд медленно вполз на Восточный вокзал Парижа. Вагон задрожал, окончательно остановившись, и мгновенно началась суета. Люди в купе зашевелились, кто-то торопливо собирал вещи, проводник бегал по вагону, громко крича, что поезд прибыл. Лёха с Кузьмичом уже были готовы к выходу — расфуфыренные и благоухающие одеколоном «Шипр», они сидели на чемоданах, точно следуя духу момента.

— Лёша, а куда нам дальше? — Кузьмич, уверенный в товарище, с любопытством разглядывал через окно суету на перроне. Для него вся поездка была чем-то вроде приключения для ребенка, где решения принимают взрослые, и о будущем он особо не задумывался. Он без колебаний передал всю полноту ответственности за их судьбу Лёхе, довольствуясь ролью очень ответственного исполнителя.

— Говорили, что нас должны встретить у вагона, — отвечал Лёха, пытаясь разглядеть в толпе знакомые лица. — Но если никого нет, не переживай, Кузьмаччо, мы знаем, куда двигаться. Не пропадем!

Через пятнадцать минут ожидания у вагона, так и не увидев встречающего, Лёха только пожал плечами.

— Ну что ж, Кузьмич, пошли, пора самим искать свой уголок в этом Париже, — с улыбкой сказал он.

Наши герои подхватили свои чемоданы и отправились устраиваться в городе самостоятельно.

* * *

Париж их не ждал, и очередное приключение начиналось с неизвестности.

Оставив Кузьмича стеречь чемоданы в зале ожидания на вокзале, Лёха отправился исследовать вокзальную площадь пытаясь определиться куда им стоит выдвигаться дальше.

Пользоваться явками, выданными им в Москве он не собирался. Судя по отсутствию встречающего все пошло не про плану и кто его знает, на что можно было нарваться.

Познакомившись с русскоговорящим таксистом, Лёха расположил его, угостив сигаретой, и через пятнадцать минут стал обладателем последних сведений о русской эмиграции, местных ценах и общей несправедливости жизни.

Таксист охотно рассказал о Париже, приправив это собственными мыслями о жизни и деньгах:

— Я смотрю ты не из красных.- решил таксист.