Москва-матушка

Ростовщик запустил пятерню в свою бороденку и долго разду­мывал. Потом он произнес:

— А если я не выполню просьбы синьора?

Деметрио взялся за шпагу и, вынув ее немного из ножен, ко­ротко сказал:

— Я не позволю, чтобы при мне унижали синьору Джулию. Хорошо. Я согласен выполнить ваши просьбы. Спросите,

согласна ли на это госпожа ди Кабела.

— Я согласна,— тихо произнесла женщина. — Я верю этому

благородному юноше.

Кокос пожал плечами, открыл ящик стола и подал Деметрио

два чистых векселя.

Через несколько минут, получив пятьсот сонмов, Деметрио вы­шел от Хози Кокоса под руку с синьорой Джулией. Закрыв калит­ку, старый ростовщик, долго стоял посреди двора, раздумывая над тем, правильно ли он сделал, поверив этому юноше.

Джулия молчала всю дорогу и, лишь подходя к палаццо консо-

ляре, прошептала:

— Вы спасли мне жизнь, добрый ди Гуаско. Завтра я жду си­ньора у себя. Двери моего дома всегда открыты для вас. Я жду,—

еще раз повторила она.

После полудня,— коротко ответил ей юноша и зашагал к до­му Кончеты.

За несколько минут до звона на башне святого Кристо у дома Хози Кокоса снова появились люди. Их было трое. В доме их уже ждали, и калитка открылась без стука. Слуга провел путников че­рез двор. У веранды гостей встретил сам хозяин. После взаимных поклонов и приветствий Хозя пригласил их в дом, и скоро путники очутились в просторном зале, посреди которого стоял накрытый для ужина стол.

Один из путников был Никита Чурилов, другой боярин Бекле­мишев, а третий — толмач Шомелька Токатлы.

За ужином говорили о жизни в Кафе. Хозя Кокос и Чурилов жаловались на бесчинства татар, на множество препон, чинимых торговым делам Кафы с Московской землей.

Затем все согласно сошлись на том, что с татарами можно и нужно учинить согласие на свободный въезд в Крымский Юрт, а с фрягами говорить смелей, ибо они, фряги, сами очень желают тор­говать с северными купцами.

Потом заговорили о главном.

— Великий князь русский повелел мне спытать господина Хозю о том, жива ли у него знаменитая перламутровая шкатулка и не завелось ли в ней что-нибудь новое? — спросил Беклемишев.

Кокос посветлел лицом и, позвав слугу, сказал ему несколько слов по-еврейски. Слуга ушел, а хозяин проговорил:

— О, я так и знал, что великий князь помнит мою шкатулку. Ведомо мне, что он на драгоценные каменья и самоцветы большой любитель и отличный знаток и мне, грешному, в оценке сих пре­лестей очень доверяет.

— Великий государь повелел мне купить у господина Кокоса в оной шкатулки все, что есть ценного и знатного, а также пове­лел не торговаться, а давать цену, какую запросишь. Вот сколь велико доверие к тебе нашего властителя.

Хозя приложил руку к груди в знак благодарности и открыл иместительную шкатулку, принесенную слугой. Запустив руку внутрь, он стал выкладывать на зеленое сукно блестящие золотые вещички, унизанные яхонтами, алмазами, рубинами, янтарем и жемчугом.

Боярин Беклемишев знал толк в дорогих каменьях, видел их за < і"мо жизнь немало, но это ослепительное сверкание камней на і ем но-зеленом сукне заворожило его.

Вот, боярин, обрати свой взор на сей жемчуг,— говорил между тем Хозя,—Куплен у татарина, и, верно, эта нитка из ва­ших же северных краев им украдена. Имя жемчугу сему «Бело­морский живой». Смотри, сколь редок цвет его, розовость сия і" и.ко в нем одном бывает.

Хозя поднял на указательном пальце нанизанные на шелковую нитку жемчужины, приблизил их к пламени свечи, и жемчуг дей­ствительно ожил. Он изменялся на глазах — делался го бледно­малиновым, то нежно-алым, как румянец на щеках ребенка.

Долго любовались гости сокровищами Хози Кокоса, наконец Беклемишев попросил:

— Нить жемчуга живого, самоцветы, великий яхонт да брилли­анты лучшие отдельно отложить. Обратно поеду, куплю их у тебя, порадую великого князя. Цену, как и велено, ставь сам.

Хозя Кокос обрадованно закивал головой, потом, припомнив что-то, добавил:

— Ежели будешь, боярин, у хана, обратись к царице крымской Нурсалтан. У сей царицы есть жемчужное зерно великой радости, подаренное ее предком ханом Тохтамышем. Сие тохтамышево зер­но твой царь давно ищет, ибо в некие века оно татарами в Москве похищено.

— Спасибо за совет. Он мне будет на большую пользу. Именно о поездке к хану я хочу с тобой поговорить. Поручил мне государь мой великое посольство к хану справить и повелел допомоги твоей, Хозя Кокос, просить. Ведом ли тебе нрав хана, как говорить с ним надобно, как заставить его к делу нашему приклониться Знаешь, верно, ты, что сие посольство к крымскому властителю от нас пер­вое, и по неведомой тропе мне вести его буде трудно Великий князь Иван Васильевич повелел челом бить тебе — будь нашим проводником.

Кокос принял просьбу спокойно, как будто заранее шал о ней. Он слегка наморщил лоб, погладил бороденку.

— Нрав хана мне ведом — это верно. Посоветовать кое в чем могу, я не прочь поехать с тобой в Солхат при посольстве. Скоро ли потребен буду для дела этого?

— Одну седьмицу переждем да и поедем с богом За эти дни потребно мне быть у Исайки в Мангупе, одначе докуку эту на тебя возлагать не смею. Туда Никита сын Чурилов меня проводит

— В Мангуп мне давно надобно, да одному неспособно было.— заявил Кокос,— Если позволишь, я с тобой поеду и дорогу наилуч­шую укажу.

— Вот и спасибо! — воскликнул Никита Чурилов.— А то я до­роги туда как следует не ведаю.

Ночевать гости остались у Хози. Идти по городу в такую темень было опасно, да и нежелательно попасть к стражникам за позднее хождение.

Глава двадцать вторая

КНЯЖНА МАНГУПСКАЯ

'Ничто в какой бы то ни было час­ти Европы не превосходит ужасной величественности Мангупа.

Эдуард Кларк, английский путешественник.

на пастухов, и выгода от того не малая. Еще вокруг много леса, он зело велик, и древа крепки. Люди князя этот лес також промыш­ляют и продают его в Кафу на потребу для строек».

* * *

Площадь перед храмом св. Елены и Константина до краев за­полнена оживленным людом. Чурилов и Беклемишев попали в кня­жество Мангуп как раз под престольный праздник святой Елены и святого Константина, которые почитались главными покровите­лями мангупцев.

Храм не мог вместить всех пришедших на моление, и потому разноликая толпа возносила молитвы своим святым прямо в ограде базилики и на площади перед входом в храм.

Торжественная обедня приближалась к концу, все ждали вы­хода владетельного князя. Наконец, широкие двери церкви распах­нулись, звонари на колокольне ударили во все колокола. На папер­ти появился князь Исайя. Толпа расступилась перед ним, разда­лись крики: