Москва-Поднебесная, или Твоя стена - твое сознание
Шрифт:
— Ты хочешь знать кто я?
Майор кивнул.
— Я и крыс Жерар, которого сейчас здесь нет, его ближайшие помощники. Часто мы осуществляем волю его на земле, в материальном мире. Мы рыцари, или если хочешь, пажи всегда следующие за своим господином.
— А почему ты говоришь, что известные о твоем господине факты — сказки?
— Несомненно, Михаил наместник всех ангелов, но и не только он. Несомненно, он — воин и защитник. И к ересям имеет отношение не последнее, правда он с ними не борется, а глубоко изучает и анализирует, как гипотезы могущие пролить свет на изначальное сотворение. А низвержение дьявола, вообще есть ни что иное, как человеческая невежественная интерпретация давнишнего спора между Михаилом и Сатаной, о том имеем ли мы право отпускать сознания, или если
Михаил тогда говорил, что человек снова и снова приходя в мир, будет постепенно проникаться гармонией, облагораживая душу и мысли, и хоть даже он и будет ограничен, то все равно сможет он постичь таинство бытия, прилагая для этого душевное усилие, которое дадено космосом каждому, но используется единицами. А то и вообще усилием воли и концентрацией энергии разума уничтожить свой кирпич сознания, что теоретически возможно, но чего не было еще в истории вечности. Сатана же утверждал что ограничения, во благо ли они направлены или нет, не несут в себе рационального зерна и что мы высшие должны дать свободу каждой отжившей душе, или если угодно — сознанию, открыв ему его вселенную разума. А уж какова она будет? Какой сам человек ее сотворит? Дело не наше! Спор был горячий, и отразился некоторыми диффузионными колебаниями в материальном мире, что и послужило, вероятно, рождению этой метафоры о великой битве. Но, откровенно говоря, о низвержении архангелом Михаилом Диавола говорить так же глупо и нелепо, как, например, писать на упаковке спагетти — макароны из вермишели. Высшим незачем враждовать друг с другом, да они на это и не способны, но человек примеряет все на себя и наделяет божественных созданий, характерами и мотивациями, которые свойственны, прежде всего, самим людям. А от этого путаница страшная в голове несведущих истины ограниченных масс.
— Ага, — кивнул майор, который ровным счетом ничего не понял. И дабы прояснить для себя самое важное, проникновенно спросил, — А Михаил то, злой или добрый?
Кот Сириус с жалостью посмотрел на майора, махнул лапой и развернувшись, побрел дальше неслышно ступая по блеклой пороше в темную глубину.
— Михаил, как собственно и Дьявол, не добрый и не злой. Он — высший. Он исполняет волю божью нравиться это ему или нет. Вот Дьяволу, который, как известно, был раньше ангелом, исполнять волю божью не захотелось и он, был, как вы это называете — низвержен. Но что это значит? — Сириус скосился на Загробулько, вопросительно приподняв вибрисы.
— Его изгнали из рая? — предположил осторожно майор. Но по выражению кошачьей морды, понял, что сморозил глупость.
— Он стал свободным ангелом. Не отчужденцем как многие, а именно свободным высшим существом. Его, как бы это сказать… с работы уволили, но ангелом он все равно остался. Он теперь как вольный художник. Так понятно? А архангел Михаил, его бывший работодатель, который его и уволил. Потому на иконах его изображают с огненным мечом в руке, или копьем — низвергающим Дьявола. Помпезность всегда была присуща ограниченным людям. Они, за несколько столетий, так извратили священные тексты, которые когда-то были посланы нами на землю, что мир высших стал восприниматься ими превратно до крайности.
Майор, подтверждая слова кота, кивнул.
— До абсурда просто дошло, — хихикнул кот, — считается что Дьявол после смерти забирает души грешников к себе в ад и мучает вечно. Что он рогатый и с копытами. Злой и беспощадный. Но это же полная чушь! Никого он к себе в ад не забирает, во-первых потому что места-то такого нет — Ад, а во-вторых потому что забрать отжившее в человеческом теле сознание куда либо невозможно. Он только дает некоторым возможность проникнуть в их вселенные разума. Даже если те прожили жизнь, не познав ничего настоящего. А вот там уже, если сознание это, душа, действительно убога, грешна и низменна, для нее начинается ад. Поступает
он конечно вопреки закону, но о противоборстве с БОГОМ говорить тут неуместно. Но это история другая, слишком долгая, требующая разговора подробного. Его случай, Дьявола-то, тоже кстати уникальный, как и с этим свободным человеком. До этого, да и после ни одному ангелу не приходило в голову пойти против своего естества…Теперь майор шел рядом с Сириусом, на лице его отражалась глубокомысленная задумчивость. Многого он не понимал, но зато душой чувствовал — тоже многое.
— «А ведь действительно, вся эта староцерковная белиберда, все эти священнослужители с кадилами в расшитых золотом одеяниях, — думал майор, — какое они могут иметь отношение к истине? Что они, в сущности такие же люди, как и все остальные, могут знать о Боге, Дьяволе и ангелах? Вычитать из книг, пусть и древних, но написанных опять же людьми? Так ведь котяра же и говорит, что все сами люди и извратили! Нет, — с гордостью осознал майор, — я всегда чувствовал, что что-то тут не так…»
Сириус тем временем продолжал:
— … собственно ангелам это и не под силу, просто так отречься от служения Господу. Как это получилось у Дьявола, до сих пор никто толком не знает, а он, понятное дело, никому не говорит…
Тут впереди Загробулько увидел что-то поблескивающее вдали слабым еле заметным пятном. Кот тоже увидел это свечение и, замедлив шаг, стал ступать еще аккуратнее, хотя казалось, куда уж больше? Вдвоем они медленно приближались к трем силуэтам, отделяемые полумраком и падающим с высоты, как труха прошлогодних газет, снегом надежды.
— Там кто-то идет, указал рукой Василий.
— Кто это? — задрожал холодильник, который ощущал себя жутко в этом странном месте. Он, к слову сказать, видел стену сознания в виде нагромождения стеллажей заставленных коробками, как в каком-нибудь гиппермаркете, торгующем электроникой. Картина эта казалась ему дикой и пугающей крайне. Холодильник недовольно гудел и слабо раскачивался из стороны в сторону. Корпус его, ловил лучи фантастического неба, отражая неяркий свет, и отражение это и было тем самым пятном, что увидели майор с котом.
— Может это стражники стены? — предположил чудо-электроприбор.
— Не знаю, — ответил ангел, — Никогда не видел стражников стены сознания. Я даже не уверен, что они вообще существуют.
К ним из темноты, не различимые еще сквозь снежные хлопья, приближались два силуэта; один большой и грузный, и второй — невысокий и темный. Чем ближе они подходили, тем сильнее дрожал холодильник. Он утробно гудел и внутри его металлического тела, что-то тревожно булькало.
— Да прекрати ты! — шепотом прикрикнул на него Василий.
Парочка впереди остановилась, не дойдя до притихших разрушителей телебашни нескольких метров, и испуганно-настойчивый мужской голос вопросил из темноты:
— Эй! Вы кто?
— Видишь, они и сами боятся, — прошептал Василий, наклонившись к SAMSUNGу, который хоть и перестал дрожать, бурлить начал еще громче.
— Мы пришли с миром, — выдал вдруг металлический трусишка и приоткрыв камеру морозильного отделения, мигнул в знак приветствия желтой лампочкой в темноту.
Фигуры впереди поплыли на этот сигнал, словно два затерявшихся в океане баркаса на свет маяка и, наконец стали отчетливо видны. Это были двое незнакомцев, один человек — совершенно лысый с головой напоминающей трехлитровую банку, если бы ту поставили вверх дном и второй большущий кот, стоящий на задних лапах в полный рост. Не смотря на довольно странный вид, оба они не производили устрашающего впечатления и, как показалось Василию, опасности не представляли.
— А вы кто? — спросил Василий.
— Я майор Загробулько, — ответил лысый толстяк, подозрительно осматривая холодильник — а он Сириус, — представил милиционер кота. Кот поклонился, выставив хвост трубой. При этом он заговорщицки посмотрел на ангела, с которым конечно же был знаком, но ничего вслух не сказал.
— Меня зовут Василий. Это мой друг SAMSUNG, а это мой ангел-хранитель.
— Так это вы! — воскликнул Загробулько, в голове которого теперь образовалась ясность.
— Мы? — переспросил Василий.