Москва времен Чикаго

Титовко был сразу же оповещен Булановой об аресте Джевеликяна. Но решил на сей раз не предпринимать никаких действий. Более того, он был даже рад, что этот уголовник и ловелас вновь окажется за решеткой. С одной стороны, можно будет не делиться теми огромными деньгами, которые потекли наконец от государства на их подставные счета. С другой, ему сейчас, при огромной загруженности предвыборной гонкой и борьбой с президентской Администрацией, не до лишних проблем с Мягди.

«Пусть пока посидит в изоляторе, — рассуждал важный правительственный чиновник в своем новом комфортабельном кабинете в Доме правительства. — Соответствующие условия мы ему обеспечим, так что пусть отдохнет от забот бренных. Да и мне мешать не будет. А то путается под ногами, не знаешь, каких чудес и неприятностей ожидать от него в любую минуту».

Гораздо больше Титовко обеспокоило известие об участии в этой драме мэра города, Петракова. То, что такое должностное лицо ввязалось в перестрелку с обыкновенными бандитами из-за какой-то бабы и это видела соседка, уже само по себе было довольно большой неприятностью и скандалом. Особенно же это становилось нетерпимым в связи с их совместной операцией.

«Кобели поганые! — негодовал Титовко. — Из-за какой-то вздорной бабенки могут поставить под удар дело всей партии! Наконец-то первый миллиард благополучно ушел из Центробанка в наш „Банда-банк“, и на тебе, Господи: мэр ввязался в дрянную историю. Этого я ему не прощу!»

И Титовко взялся за трубку аппарата ВЧ, по которому можно было связаться и с Петраковым.

— Слушаю, — тотчас отозвался мэр.

— Это я слушаю.

Вячеслав Иванович понял, что Титовко все известно. Но решил, что оправдываться не станет.

— Так что вы, кобели, там не поделили?

— Я не желаю, чтобы со мной разговаривали в подобном тоне, — оскорбился мэр. — , Это мое личное дело.

— Ошибаешься, товарищ, — жестко проговорил в трубку Титовко. — Это теперь партийное дело. Забыл, как в свое время стоял на красном ковре перед первым секретарем обкома? Так я напомню. Завтра в десять утра — ко мне. И не вздумай дурить. Найдем и на том свете.

Так жестко и в таком угрожающем тоне Титовко с Петраковым еще не говорил. И тут мэр понял, что время детских забав закончилось. И что если завтра он не представит Титовко подобающих объяснений, его действительно найдут и закопают. Причем не помогут ни власть, ни связи, ни огромные деньги в швейцарском банке.

…Повторное задержание Джевеликяна не очень обрадовало Генерального прокурора. Конечно, это было свидетельством возросшего профессионального мастерства его сотрудников. И доказательством того, что, как бы ни были богаты и влиятельны преступники, какие бы «крыши» во властных структурах они ни имели, истинные профессионалы из прокуратуры все равно их достанут.

Но было и много «но». Он не знал, как к этому известию отнесется премьер-министр, который почему-то не очень поощрял его настойчивость. К тому же наметившееся в последнее время их сближение многое значило. Расстановка сил в стране накануне выборов была довольно сложная. И кто в них победит, с уверенностью мог бы предсказать только Господь Бог. Так что надо было заранее просчитывать все возможные варианты и запасаться союзниками.

Все эти расклады и не позволяли Александру Михайловичу рисковать. Он сейчас оказался заложником двух крупных политических сил, двух ветвей власти в стране. С одной стороны, влиятельные чиновники президентской Администрации призывали его себе в помощь и требовали, чтобы он оказал давление на премьер-министра. С другой — и сам Николай Николаевич, судя по всему, активно включился в эту сложную и опасную игру. И кто в ней победит — пока предугадать трудно.

Особенно его сомнения подогревало то обстоятельство, что сегодня из Государственной Думы на его имя поступил документ с требованием прекратить произвол чиновников администрации и их нарушающее законы вмешательство в деятельность правительства. Значит, Николай Николаевич обзавелся новыми союзниками в лице депутатов Думы.

Похоже, премьер-министр пошел в наступление. И далеко не последнюю роль в этом сыграл именно он, Генеральный прокурор, предупредив Николая Николаевича.

«Но ведь я — не Господь Бог и даже не Конституционный суд, — раздумывал Александр Михайлович, — чтобы рассудить, кто здесь прав. Всегда, конечно, прав тот, у кого больше прав. Но мы-то строим правовое государство, поэтому, видимо, и обращаются ко мне. Как к высшему должностному лицу, стоящему на страже законов».

Он встал из-за стола орехового дерева и подошел к окну. На оживленной улице столицы кипела жизнь. Люди спешили по своим делам, и их совершенно не беспокоили страсти, кипевшие в этой подковерной игре. Видимо, это и натолкнуло Александра Михайловича на простую, как сама жизнь, истину.

— Что советовали делать в таких случаях древние мудрецы? — спросил сам себя Генеральный прокурор. — Правильно: не спеши.

И он решил пока не давать хода обоим документам: и из президентской Администрации, и из Государственной Думы.

На этот раз Усков решил провести допрос Джевеликяна с соблюдением всех формальностей. И он разрешил задержанному пригласить своего адвоката.

Джевеликян расценил это как серьезную уступку со стороны обвинения. И потому рассчитывал, что и на этот раз долго не задержится в следственном изоляторе. Теперь, когда Титовко стал влиятельным правительственным чиновником, для него и вовсе не составит труда освободить друга. Кроме того, вот-вот должна была начаться операция, а значит, он, Джевеликян, нужен им вдвойне и на свободе.

Поэтому, когда Усков в сопровождении адвоката вошел в комнату для допросов, арестант встретил его наглой ухмылкой. Он, видимо, уже освоился с тюремной жизнью: хоть и впервые в жизни, но дважды за последний месяц побывал за решеткой. И оба раза благодаря усиленным стараниям Ускова.

Но, как ни странно, зла на этого напористого малого он не держал. Каждый занимается своим делом: один совершает правонарушения, другой этих нарушителей ловит. Кроме того, он всегда уважал профессионалов. Их, считал он, очень мало. Себя он, конечно, причислял к разряду больших мастеров своего дела. Таким же считал и следователя по особо важным делам Ускова.

Поэтому, несмотря на ухмылку, настроен он был бодро и оптимистично. И рассчитывал на скорый и легкий разговор.

Однако оказалось, что следователь был настроен иначе. Он совершенно не торопился. Долго, не спеша раскладывал бумаги, что-то смотрел в них, сосредоточенно шевелил губами, словно многотрудно размышлял. И только минут через пять задал первый вопрос:

— Господин Джевеликян, вы обвиняетесь по многочисленным статьям и проходите по делу следствия в связи с рядом заказных убийств.

— Я протестую, — немедленно включился в работу адвокат. — Моему клиенту еще не предъявлено никакого обвинения.

— Официально — да, — согласился следователь. — Но фактически — вот они, тома доказательств.

— В таком случае, о чем мы здесь говорим? — сразу же вставил неопровержимый довод защитник Джевеликяна. — Вы обязаны по закону либо предъявить официальное обвинение, либо отпустить задержанного, так как он освобожден постановлением суда под залог.

Ускова начал раздражать не в меру активный адвокат, но он понимал, что находится не при задержании преступника, где все возможно, и потому должен себя сдерживать. Поэтому он как можно спокойнее возразил: