Мост душ

Я делаю глубокий вдох.

— Теперь да.

Стискиваю разбитую камеру. Она прошла со мной через многое.

— Всё хорошо, Кэсс, — говорит папа, обнимая меня. — Вещи можно починить. А вот людей починить гораздо сложнее.

— Кому вы это рассказываете, — произносит Джейкоб, растянувшись на полу с открытым комиксом. Он пытается переворачивать страницы, но тщетно — лишь лёгкое колыхание воздуха. Джейкоб издаёт недовольный стон и перекатывается на спину. Мрак подходит к нему и растягивается рядом, мурча в знак сочувствия.

— Что ж, съёмки здесь окончены, — сообщает мама. — А у нас впереди ещё целый день. Чем займёмся завтра?

— Можем прокатиться, — предлагает папа, — к дамбе на озере…

— Нет! — выкрикиваем мы с Джейкобом одновременно, но они, конечно же, слышат только меня.

Папа вскидывает ладони.

— Просто предлагаю. А ты бы что хотела, Кэсс?

Я думаю долго и усердно, а затем говорю:

— Я голосую за бенье.

— Вот это моя девочка, — усмехается мама.

Родители садятся просматривать отснятые материалы, а я принимаю очень, очень долгий душ, пытаясь смыть со своей кожи Вуаль и Мост Душ.

После чего падаю на кровать. Я настолько уставшая, что засыпаю моментально и даже не вижу снов.

Глава двадцать шестая

Бенье и во второй раз получаются такими же вкусными.

Мы сидим за столиком в Кафе-дю-Мон. Мама обсуждает получившийся материал с Дженной и Аданом. Папа с Лукасом увлечены разговором об истории церквушки на площади.

Тем временем я пытаюсь справиться с бенье, решительно настроенная не просыпать сахар на джинсы, пока ем. Джейкоб же дуется из-за того, что он ни в жизнь — или ни в смерть? — не сможет сдвинуть крошечную горку сахарной пудры с выпечки.

— Ещё не вечер, — говорит он, сосредоточенно хмурясь. — Я сделаю это.

Не сомневаюсь, что со временем ему это удастся, но пока что он сделал большой шаг назад в своей материальности. После Моста он стал заметно прозрачнее.

— Более просвечивающим, — угрюмо поправляет он. — Это не то же самое.

И куда более чувствительным.

Честно говоря, в этом есть свои плюсы: не нужно переживать о том, что мой лучший друг становится могущественным, потенциально неуправляемым духом. По крайней мере, пока.

После того, как нам приносят вторую порцию бенье, в кафе заходит Лара, а за ней и Филиппа.

Глаза Лукаса распахиваются. Филиппа тоже выглядит удивлённой, но скорее в хорошем смысле, как будто проснулась и увидела перед собой блинчики. Или бенье.

— Это моя тётя Филли, — говорит Лара, и я едва сдерживаю смех.

Лара и Филиппа — полные противоположности. Лара чопорная, с прямой спиной, серьёзная не погодам, как взрослый в теле ребёнка. Филиппа же похожа на Луну Лавгуд в теле взрослой женщины.

Жизнерадостная, чудаковатая, как будто не от мира сего. На ней сине-белое платье, окрашенное в технике тай-дай и напоминающее гигантскую версию «глаза от сглаза», и неоново-оранжевые солнцезащитные очки.

Мама переводит взгляд с одной на другую, на её лице отражается лёгкое недоверие. Её можно понять.

Они нисколько не похожи на родственниц. У Лары блестящие чёрные волосы и слегка смуглая кожа, а у Филиппы светлые локоны и такая бледная кожа, что её можно принять за призрака.

— Грубо, — говорит Джейкоб.

— Ты ужасно молода для тёти Лары, — говорит мама.

— Да уж, — отвечает Филиппа так, будто удивлена не меньше.

— Филиппа скорее моя двоюродная тётя, — поясняет Лара, бросая на медиума выразительный взгляд.

Однако Филиппа его совершенно не замечает и говорит:

— На самом деле мы даже и не родственницы. Просто моя мама — жена брата сына…

И взмахивает рукой, как бы говоря, что остальное неважно.

— Но вы, должно быть, близки, — говорит папа. — Раз Лара проделала весь этот путь.

— Это правда, — подтверждает Лара, но при этом смотрит на меня, и в моей груди — прямо там, где находится нить, — разливается тепло. Потому что Лара проделала весь этот путь ради своей подруги.

— О, бенье! — восклицает Филиппа и, не успев донести вкусняшку до рта, просыпает всю пудру на платье. И не то чтобы сильно парится из-за этого.

Филиппа и Лара придвигают ещё два стула к нашему столу и устраиваются. И при всей разношёрстности нашей компании — два исследователя паранормальных явлений, два члена съёмочной группы, два члена Общества, две промежуточницы и призрак — на некоторое время мы все становимся просто группой людей, обсуждающих истории за десертом.

В какой-то момент мы с Ларой переглядываемся. Пока взрослые обсуждают постпродакшн шоу, я беру её за руку и встаю.

— Мы пойдём погуляем, — говорю я, уже выводя её на солнце. Джейкоб не отстаёт от нас.

— Не уходи далеко, — предупреждает Мама.

— Мы останемся на площади, — заверяю я.

Солнце палит нещадно, и мы идём, перепрыгивая через лужи в тени.

— Мне бы хотелось не возвращаться, — тихо говорит Лара. — Но есть и плюс: сегодня утром Филиппа привела меня к Обществу, и они наконец согласились принять меня в свои ряды.

— Это потрясающе! — восклицаю я.

— Ну, только в качестве почётного члена, пока мне не исполнится шестнадцать. Но я так просто не сдамся. Как я уже говорила Рене, смерти неважно, ребёнок ты или взрослый, так почему же Общество ставит возрастные ограничения? Чем плохо то, что мне двенадцать?

— По тебе не скажешь, что тебе двенадцать, — говорит Джейкоб. Не уверена, задумывал ли он это как комплимент, но Лара улыбается в ответ.

— Оу, спасибо. — Улыбка быстро пропадает. — Они ещё о многом не знают, а я твёрдо намерена рассказать им всё: о нас, о том… месте, где мы вчера были. — Она слегка передёргивает плечами. — Я чувствовала себя такой беспомощной.

— Но это не так, — говорю я. — Ты сражалась с нами на Мосту. Ты отвлекла Эмиссара.

— После того, как ты спасла меня. Не будь тебя там, в больнице, не факт, что я бы…

Сжимаю её ладонь.

— Но ты сейчас здесь.

Лара тяжко вздыхает.

— Раньше быть промежуточником казалось просто. И не пойми меня неправильно, мне нравится принимать сложные вызовы, но порой я скучаю по тому, как просто было охотиться на призраков раньше. Без обид, Джейкоб, — добавляет она.

— Всё нормально, — отзывается он, шаркая носком.