Мост в Хейвен

И отдых, и раздумья — все потом.

Александр Поуп

Джошуа вытер пот со лба, перед тем как прибить очередную плитку на крышу декорации отеля. Стук молотков разносился вдоль всей бутафорской улицы — строились новые дома. Со стороны все будет выглядеть как настоящее, зато внутри вовсе нет. Он закрепил все оставшиеся плитки и попросил, чтобы ему подняли следующую партию.

Солнце жгло спину. Он засунул мокрую тряпку под бейсболку, чтобы не сгорела шея. Было душно, ни ветерка. Джошуа вытащил флягу из-за инструментального пояса и выпил половину содержимого. Потом плеснул немного на руку и протер лицо, после чего вернулся к работе. В такую адскую жару никто не хотел работать больше, чем требовалось. Они начали работу в четыре утра и закончат к двум.

— Эй, Фриман! Притормози немного. Из-за тебя мы все плохо выглядим. — Мужчина, стоявший возле его лестницы, шутил только наполовину.

— Я просто выполняю свою работу, Макгилликадди.

— Тогда делай ее медленнее. Мы и так опережаем график. Это ведь не гонка.

— Просто я стараюсь угодить боссу.

— Не слышал, чтобы Герман жаловался. А ты?

— Я не имел в виду Германа.

— Ну да, ну да. Снова про Иисуса. — Макгилликадди рассмеялся. — Бог тебе приплачивает?

— Вот именно. А Герман только подписывает чеки.

— Мне кажется, Бог мог бы подыскать тебе работенку получше, чем в этом аду, где мы приколачиваем крышу, которая будет уничтожена, как только закончат съемки фильма. — Качая головой, Макгилликадди пересек пыльную улицу, чтобы забраться на лестницу бутафорского борделя.

Джошуа крикнул ему:

— Я тоже об этом думал.

Через час вся бригада спустилась вниз, они сложили инструменты и направились в город. Макгилликадди поравнял свой новенький грузовик с машиной Джошуа и прокричал в открытое окно:

— Как насчет пары кружек пива?

— Пожалуй, скажу спасибо. Загляну, когда приму душ и переоденусь.

Он присоединился к товарищам в баре и заказал колу. Они принялись было его поддразнивать, но быстро перешли на разговоры о работе, спорте, женщинах и политике.

В уголке бара стоял небольшой телевизор, и они могли наблюдать за состязаниями по борьбе. Каждый выбрал себе фаворита и кричал так, словно находился у ринга и противники могли их слышать. Герман встал и перешел в кабинку, приглашая Джошуа присоединиться:

— Милости прошу за мой столик, если только не хочешь остаться с этими парнями.

Джошуа проскользнул в кабинку:

— Они хорошая команда.

— Я наблюдал за тобой, Фриман. Хорошие плотники-отделочники попадаются редко. — Он отпил свое пиво. — Почему ты приехал сюда, а не работаешь с Чарли Джессапом?

— А я и не знал, что вы знакомы.

Подошла официантка и приняла их заказ. Герман внимательно смотрел на Джошуа:

— Чарли — мой друг. Он очень уважает тебя, несмотря на короткое знакомство. Это что-то значит.

— Спасибо, что сказал.

— Так ответь мне на мой вопрос. Почему здесь, а не на каком-нибудь престижном проекте в Беверли-Хиллз?

— Это временная работа, потом я еду домой.

— А где твой дом?

— В Хейвене.

— Никогда не слышал.

— Можно сказать, что меня привел сюда Господь.

— Какие бы ни были причины, несомненно, для тебя они первостепенны.

— Правило номер один в моей книге. — Он не стал говорить, что его книга — это Библия.

— Ты серьезно облегчаешь мою работу. — Он кивнул головой в сторону мужчин за стойкой. — Они тоже за тобой наблюдают. Некоторые ворчат, но большинство стали работать быстрее.

Джошуа улыбнулся:

— Ты хочешь сказать, что я останусь без работы раньше, чем рассчитывал?

— Возможно, у меня есть еще один проект. Если передумаешь ехать в Хейвен, скажи мне. Ты на первом месте в моем длинном списке. Мне нужен хороший бригадир. Что скажешь?

— Если только Господь не решит иначе, я еду домой.

Джошуа вернулся в мотель рано, но после целого рабочего дня в пустыне ему уже хотелось спать. Он разделся, упал на кровать и уснул, как только голова коснулась подушки. Ему снилась Абра за пианино в церкви, свет струился из бокового окна и превращал ее рыжие волосы в пламя. А он сидел на хорах, положив руки на перила, и смотрел на нее. Он узнал проникновенный гимн, который она исполняла. Кто-то коснулся его колена, он вздрогнул от неожиданности. Мици улыбалась, оживленная, сияющая и нарядная:

— Я же говорила, она никогда не забудет. — Она взяла его за руку и пожала ее: — Пора, Джошуа.

Он проснулся в темноте и услышал женский плач. Продолжается сон? Он не сразу вспомнил, что находится в мотеле в Агуа-Дульсе. Перед тем как уснуть, он открыл окно, но все равно было душно. Пели сверчки. Джошуа прошел в ванную и плеснул на лицо воды. Когда снова вернулся в комнату, женщина через стену от него все еще плакала. Ее рыдания разрывали ему сердце. Кто-то постучал в стену: «Заткнись, слышишь? Я хочу спать!» Постоялица из номера 13 замолчала.

Джошуа поморщился и раздумывал, не стоит ли постучать в дверь женщины и спросить, не хочет ли она поговорить. Он мог себе представить, что подумает женщина, если совершенно незнакомый мужчина вдруг сделает ей такое предложение. Должно быть, она приехала поздно. Скорее всего, поедет дальше, возможно, уже утром. Джошуа положил руки на ту стену и помолился. Господи, Ты знаешь, что произошло, и знаешь, как это исправить. Помоги ей обрести покой.

* * *

Абра обняла подушку, чтобы заглушить рыдания, стараясь больше не шуметь. Библия, которую она читала на ночь, лежала на кровати раскрытой. Если бы ей нужно было еще одно подтверждение того, как сильно Господь ее ненавидит — и почему, — оно было перед ней: «Глаза гордые, язык лживый, и руки, проливающие кровь невинную, сердце, кующее злые замыслы, ноги, быстро бегущие к злодейству, лжесвидетель, наговаривающий ложь и сеющий раздор между братьями». Эти слова пробили брешь в стенах, которые она возвела вокруг себя, и они рухнули.