Мост висельников

И вместе мы впятером были чем-то таким, к чему никто другой не мог прикоснуться. Нас разделяла любовь, более могущественная, чем любая сила на земле, которую никто никогда не сможет разлучить.

Мы добрались до опор, которые поддерживали пирс, и взобрались на ту, где мы давным-давно вырезали свой личный вход в наш маленький украденный кусочек рая, пока все мы не оказались на истертых досках «Игровой Площадки Грешников».

Я бросилась бежать, почти не помня, от какой беды мы мчались на этот раз, когда Колесо Обозрения в дальнем конце пирса прошептало мое имя и, как всегда, подтолкнуло меня поближе к нему.

Я остановилась у его подножия, ощущая вкус морского воздуха на языке и слушая, как волны набегают на песок под нами, когда у меня вырвался вздох.

Мои мальчики были прямо там, рядом со мной, обнимали меня и друг друга, крики чаек, кружащих над головой, присоединялись к естественному оркестру моего любимого места во всем мире.

— Хотела бы я, чтобы мы могли прокатиться на нем по-настоящему, — задумчиво произнесла я, не сводя глаз с кабины, которая мягко покачивалась на ветру, дразня меня нереальной возможностью.

— Однажды мы это сделаем, — сказал один из них, и я даже не была уверена, кто именно, потому что все они обещали мне это больше раз, чем я могла сосчитать, их слова никогда не теряли своей уверенности, и сладость этого невыполнимого обещания обволакивала меня и заставляла мое сердце наполняться надеждой, хотя я знала, что это никогда не сбудется.

— Она маловерная, — поддразнил Чейз, ведя меня по пирсу, закрывая мне глаза руками, а шаги остальных окружали нас, пока они провожали меня до конца пирса, к колесу обозрения, которое они потратили бог знает сколько лет, любовно раскрашивая и реставрируя в свободное время.

— Мне все равно, работает оно или нет, — сказала я им в сотый раз, потому что это был не первый раз, когда они объявляли, что эта штука снова запущена только для того, чтобы я села в нее, и она не сдвинулась ни на дюйм, когда они попытались его запустить. Для них стало распространенной шуткой и предметом гордости то, что они действительно верили, что смогут это сделать, и отказались позвать кого-либо на помощь, но это только укрепило мою уверенность в том, что эта последняя попытка была обречена на провал, как и все остальные.

— Ложь, — отчитал Джей-Джей, наклоняясь, чтобы заговорить мне на ухо, и от его близости у меня по спине пробежали мурашки. — Что я тебе говорил, что мне придется с тобой сделать, если ты снова потеряешь веру в нас из-за этого?

— Напомни мне, — промурлыкала я, и Рик издал резкий смешок, потому что мы все знали, что это касалось меня, их и моей последней ролевой фантазии, которая могла быть или не быть похожей на то, чтобы быть пойманной в ловушку принцессой, выросшей в царстве фейри, где старые боги давно были потеряны, но проснулись и мстили всеми лучшими и худшими способами. Я позволяла им дергать меня за волшебные волосы и делать из меня своего добровольного слугу, в то время как каждый из них играл роль либо жестокого охранника, который был обязан защищать меня, но втайне хотел изнасиловать до бесчувствия, либо уличного головореза, который хотел украсть меня из моего дворца и научить меня, как хорошо чувствовать себя во всех видах зла. Да, я была полностью согласна на такое наказание, и они все это знали. Это была игра злобы и жадности, которой мы предавались так часто, как только могли.

— Прекрати так ухмыляться, или я придумаю свою собственную фантазию, чтобы разыграть ее с тобой, — добавил Фокс, и я ухмыльнулась еще сильнее, потому что, да, пожалуйста.

Они все рассмеялись, хотя в этом звуке была какая-то резкость, которая слишком ясно давала понять, чем закончится эта ночь, и я должна была сказать, что у меня нет против этого никаких возражений.

Мы остановились, и Чейз убрал руки с моих глаз, все четверо практически подпрыгивали на носках, указывая мне на пудрово-розовую кабину, дверца которой была приглашающе открыта прямо передо мной.

Я улыбнулась от сладости этого жеста, хотя все еще очень слабо верила, что эта штука вообще заработает, подыграла им и села в кабину, как они хотели, заняв свое место поближе к виду и глядя на пляж.

Взрыв смеха привлек мое внимание к пляжу, и я прикусила нижнюю губу, когда заметила Рейнджер, бегущую по золотистому песку, ее длинные темные волосы развевались вокруг нее, когда она мчалась к четырем мальчикам, которые шагали по пляжу, не сводя с нее глаз.

От парней Риверса были одни неприятности, и я знала это. У них были деньги, власть и высокомерие королей с соответствующим комплексом превосходства. У них уже была здесь репутация, и никому из них еще не исполнилось и двадцати. В глубине души я знала, что, вероятно, мне следовало вести себя как матери, выкрикивать имя Рейнджер и звать ее обратно сюда, предупреждая, чтобы она держалась подальше от них и от того риска, который они представляют. Но ей было шестнадцать, и в ней чувствовалась моя необузданность, и я знала, что если попытаюсь помешать ей пойти с ними, она все равно ускользнет. Кроме того, я была готова поспорить, что, чем бы они ни занимались, я и мои мальчики делали то же самое или даже хуже в сто раз больше, так что я не собиралась портить им удовольствие, будучи законченной лицемеркой. Я также не собиралась указывать на нее своим парням.

Кабина, в котором я сидела, внезапно накренилась, и с моих губ сорвался вздох, когда я обернулась, с восторгом и удивлением глядя на них четверых, когда по всему Колесу Обозрения загорелись разноцветные огни и все это медленно начало вращаться.

Крики возбуждения и торжества вырвались у всех четверых, и мгновение спустя они запрыгнули ко мне в кабину, зажав меня между собой и покрывая поцелуями мои губы и кожу везде, где могли дотянуться.

Мы остались на ногах, взывая к морю, когда колесо повернулось еще сильнее, поднимая нас в воздух и вознося высоко над океаном, позволяя виду на наш личный рай бесконечно простираться вокруг нас.

Меня охватило чувство эйфории и умиротворения, которое заставило меня улыбнуться так широко, что я испугалась, как бы мое лицо не раскололось надвое.

Я смотрела на закат, окрашивающий небо в розово-оранжевые тона, красота этого места обвивала нас и заставляла меня чувствовать себя в мире со всем миром.

Как только мы добрались до верха Колеса Обозрения, все огни замерцали, и с аттракциона донесся низкий стон, у меня вырвался крик, когда машина резко остановилась, и я схватила Маверика за руку, чтобы не упасть, когда кабину дико качнуло.

Огни замерцали еще раз, а затем все погасло, электричество отключилось, и мы остались там, застряв на самом верху колеса, как раз в тот момент, когда солнце скрылось за горизонтом.

— Ну и черт, — сказал Фокс, нарушая тягостную тишину, воцарившуюся между нами, и я разразилась смехом, которому тут же подхватили все остальные.

— Вы бы предпочли застрять вместе на вершине этого сломанного Колеса Обозрения до конца наших дней или жить в одиночестве но быть миллиардером, когда все в мире у тебя в кармане? — Спросила я, уютно устроившись между ними четырьмя и чувствуя теплое давление их тел, окружающих меня.

— Очевидно, — ответил Чейз, целуя меня в волосы.

— Без сомнений, — согласился Фокс, его пальцы переплелись с моими и крепко сжали меня.

— Это даже не вопрос, красотка, — добавил Джей-Джей, обнимая меня за спину.

— Вечность была бы пустой без вас, придурки, — согласился Маверик, даря мне дикий поцелуй, от которого у меня все еще перехватывало дыхание даже спустя столько времени.

— Да, — согласилась я, когда он отпустил меня, и я посмотрела на каждого из них по очереди. Мои мальчики, моя жизнь, мой мир. — Я бы тоже стала миллиардершей.