Мой ангел-хранитель

Мороз здесь пробирает до костей, и мороз здесь вовсе не гость, как в Асгарде или Ванахейме, мороз здесь - постоянный житель. С небес, укрытых тучами, постоянно падает снег, вьюжит метель, ветер завывает так свирепо и жутко, что невольно начинаешь думать, будто он живой и летит прямо над тобой. Повсюду лежат глубокие сугробы, из них торчат целые льдины, иногда встречаются заснеженные впадины, а из за огромных скал изредка выглядывает лунный свет, освещая собою подобие дорог, а потом снова прячется под облаками.

Над зимними просторами возвышается высокий дворец, а все остальные относительно ему низкие сооружения словно преклоняются перед ним, раскинувшись недалеко.

Кругом властвует тишина, которую прерывает только песня метели и вьюги. Высокие стены дворца не имеют абсолютно никаких украшений, они мрачные, холодные, каменные, на них можно различить лишь корку льда, также, как и на скользком полу.

Две гигантских фигуры ступают в большой зал, где не существует потолка, где над головой висит тучное небо. Их громкие, топающие шаги разносятся по помещению. Их могучие сильные тела обтянуты синей кожей, на широкие плечи одеты доспехи, на которых блестят маленькие снежинки, их лица устрашающие, серьезные, глаза как пламя красные, а зрачки черные, словно угли. Ледяные великаны - так называют эту расу.

Двое солдат поклоняются восседающему на троне царю Ётунхейма. Тот, вальяжно раскинувшись на своем месте, исподлобья посматривает на своих подчиненных, взор его разгневан, синие губы сжаты в тонкую полоску, глаза горят алым огнем, острые скулы выделены глубокими линиями, словно шрамами, а огромная ладонь с силой сжимает ледяной скипетр с бриллиантом. С его тела свисает что-то на подобие плаща, окрашенного в зеленый цвет, который имеет на широких наплечниках золотистые узоры. На голове его красуется обруч, похожий на корону, с вставленным в неё изумрудом.

– Ты хотел видеть нас, Трим?
– спрашивает один их ётунов осторожно.

– У меня для вас есть ответственное задание, с которым вы обязаны справится, - раздается шипящий голос царя, который даже при обычной, казалось бы, фразе звучит угрожающе.
– Я, наконец, решился. Терять в войне свой народ мне не выгодно, поэтому я просто заберу то, что принадлежит мне, просто выкраду у Ньёрда.

От этих слов ётуны переглянулись.

– Вы в этом уверены, мой царь? Не лучше ли добыть её в честном бою?
– осмелился спросить второй солдат.

– Эта девушка прекрасна, она достойна самого ярого завоевателя, но зачем жертвовать народами, если можно все сделать иначе?
– на губах Трима появилась загадочная улыбка.

– Прошу прощения, мой царь, но я все же думаю, что это плохая идея…

– А кто спрашивает твоего мнения?!
– взорвался правитель, резко поднимаясь с трона, от чего воины чуть вздрогнули, но затем один из них вновь продолжил: -Я лишь хочу сказать, что ваш предшественник тоже был падок до обычных девушек, что привело его к гибели. Вы же помните, кто убил Лафея? Его собственный сын, которого ему родила асинья.

– Да, я наслышан об отпрыске Лафея, после этого он ещё много чего натворил, - улыбнулся Трим, припоминая, как по всем мирам разлетались слухи о войне в Мидгарде.
– Этот малый точно пошел в отца, тот тоже любил брать в свою власть все, что шевелится, дышит и называет себя целым миром, - с воем ветра слился его смешок.
– Тем не менее меня это не остановит. Я не брошу своего дитя на произвол судьбы, как Лафей, только потому, что он не вышел размером. Я буду беречь его, как и Фрид.

– Думаю, что войны все равно не избежать, мой царь. Как только Ньёрд заметит, что его дочь похитили, он сразу же догадается, кто это сделал и поведет свои войска на нас, - предупредил подчиненный ётун, на что Трим только оскалился.

– Он этого не сделает. Его войско, как и его самого, здесь будет ждать только смерть, и он знает это, - уверенно ответил Трим, чуть приподнимая подбородок.
– Да и потом, это неважно. Когда эта девочка окажется в моих руках, мне уже никакая война не будет страшна.

***

…Срок родов выпал на первый месяц лета. Казалось, что время пролетело очень быстро, словно кто-то взмахнул рукой и несколько недель пронеслись, как одна секунда. Жаркий летний зной уже властвовал в Асгарде, деревья вновь стали зелеными, раскаленное солнце палило с небес, повсюду слышалось щебетание птиц, и во все это вливались голоса асов, строевые песни, что были сложены во славу Великого Асгарда, крики и смех маленьких детей, топот лошадиных копыт, их фырканье и ржание, когда неподалеку от города пастухи гнали целый табун на поля, и где-то все так же шумно гудело море, зазывая в свои объятия. Только сейчас Сигюн понимает, как же она соскучилась по своему старому соленому приятелю, понимает, когда смотрит на него сквозь окно, слышит шум прибоя, но вновь ей сегодня приходится отложить прогулку по пляжу, как и в предыдущие дни. Будь она маленькой девчонкой, она бы уже давно кувыркалась и плавала в могучих волнах теплого океана. В детстве у неё была традиция: в первый жаркий летний день она бежала к прибою и, даже не проверяя на ощупь, потеплело море или нет, тут же ныряла в воду и всегда счастливая выныривала назад, подхваченная стремительной волной. Раздавался её заливистый смех, казалось, что он был слышен всему Ванахейму, да что там, всем девяти мирам. И этот смех всегда означал приход долгожданного лета, его приветствие.

Сейчас же эта девочка стояла в роскошных комнатах, своих личных комнатах, возле огромного окна, наблюдая на бескрайним морем. Она выросла очень сильно, теперь её не узнают в Ванахейме, появись она там сейчас. Она уже больше не ванская принцесса, она теперь асгардская царица, и она ни за что бы не подумала, что её судьба так круто перевернется с прибытием в Асгард, с замужеством. Она не мечтала об этом тогда, не мечтала и сейчас, и даже сложно было сказать о самой себе, что она - королева, правительница целого мира. Она больше не принцесса Ньёрдоттир, она царица Лафейсон. И под сердцем своим носит второго малыша от любимого супруга, которого предоставила ей судьба. Сигюн по сей день тихо благодарит норнов, что они сплели её жизнь с жизнью Локи так крепко, что никому не под силу разорвать этот узел, она благодарит судьбоносных дев, что они так милосердны к ним были, когда плели две совершенно разные нити голубого и зеленого цветов, нити цвета их глаз, нити их жизненных путей.

Сегодня все утро дева чувствует себя как-то слегка взволнованно, состояние какое-то туманное, живот постоянно тянет вниз, и Сигюн уже знакомы эти признаки. Именно поэтому она и волнуется. Кутаясь в плед в столь жаркий день, она сидит возле камина, то и дело подогревая ладошки, держа их над огнем. Рядом с ней Нари, увлеченный своей новой книгой, которую вчера отыскал в библиотеке, но читать бы не взялся, не посоветовавшись с Локи, который одобрил книгу о военных похождениях предков. Сигюн украдкой наблюдает за сыном, за его внимательным взглядом, устремленным на страницы, изредка на его лице появляется некая тень обеспокоенности, потом проскальзывает еле заметная улыбка, потом глаза его удивленно расширяются. Внутри мальчика, кажется, просто взрываются разного типа эмоции - похоже, что книга действительна интересна.

Когда дверь спальни тихо отворилась, Нари тут же прервал чтение, перевел взгляд на вошедшего Локи.

– Как успехи, сын?
– он приблизился к мальчику, погладил его по голове.

– Хорошо. Эта история настолько захватывающая и интересная, - воодушевленно сообщил Нари, с детской, непреодолимой радостью заглядывая в глаза отца и словно смотря в свое отражение в будущем - до того они были похожи.

– Молодец. Сразу после чтения отправляйся в зал, повтори наши прошлые уроки, а я потом проверю, как ты их усвоил. А пока я побуду с нашей мамой, - Локи поймал на себе смущенный взгляд Сигюн, заметив вдруг, что личико её залилось легкой краской. Нари с интузиазмом побежал к выходу, беспрекословно слушаясь отца. А Локи же присел на корточки рядом с женой, взяв её озябшие пальцы в свои руки, прислонив их к своим губам, дыша на них теплым воздухом, нежно потирая и попутно покрывая легкими поцелуями. Невероятно ласковыми были его губы, словно на кожу падали лепестки роз.

– Как ты себя чувствуешь?
– спросил он между действиями.

– Хорошо, Локи, все хорошо, - она улыбнулась, не желая показывать мужу, что состояние её неважное, не желая показывать ему, что очень волнуется. Она знает, как сложно скрыть от супруга свое беспокойство, любые свои мысли. Но она должна.

– Обманываешь, коварная женщина, - подмигнул он ей, заманчиво улыбаясь.
– Хочу тебе напомнить, что я - Бог обмана.

– И как Бог обмана смеет обвинять меня во лжи?
– она не могла сейчас сдержать смеха, на секунду она попыталась забыть о боли, о предстоящих родах, которые скорее всего произойдут сегодня. Странным ей казалось волнение: она ведь уже рожала, но все же немного боится сейчас.