Мой ангел-хранитель

Когда Вали вновь оказался на руках матери, Ньёрд прижал старшую дочь к себе, а после посмотрел на неё и Локи, громогласно сообщая:

– Благодарности моей нет предела, как и благодарности всех ванов, в том числе моей возлюбленной Катрин, доброй матушки Фрид. Знайте, что наши двери всегда открыты для вас. И что, каких бы расприй меж нами не проскальзывало, Ванахейм будет всегда рад таким гостям, как вы, мой царь, - морской владыка отдал поклон, маг ответил тем же, не забывая подкрепить свой ответ излюбленной ухмылкой.

– Моя дорогая сестра, Ваше Величество, муж моей любимой сестры, спасибо вам за все. Я так рада, что у меня теперь есть вы, - Фрид не выдержала, чтобы не обнять Сигюн, а на Локи же смотреть и вовсе боялась. Боялась, что лицо её зальется краской, боялась, что сердце снова зайдется ритмичным движением, и в итоге она выдаст свои странные, пока ещё непонятные для неё чувства, что она испытывает к нему. Локи же, видя её смущения, не придает им никакого внимания, хотя уже точно знает, что у девчонки все трепещет внутри, когда она его видит, что ему очень сильно не нравится.

– Иначе мы бы не поступили, - отозвалась Сигюн, и тут маг решил вставить наконец свое слово.

– Сегодня я хотел бы устроить пир в честь великих гостей из Ванахейма, и вы вдвойне отблагодарите меня и мою супругу, если примите приглашение и придете сегодня вечером в тронный зал. Надеюсь, не откажите?

– Нет, Ваше Величество, не откажем, - глаза Фрид загорелись, как только что поднявшееся солнце. В груди её сердце застучало быстро.

– Благодарю, Локи, мы обязательно прибудем, - ответил Ньёрд почтенно.

– Вот и отлично. А теперь вы можете отправиться хоть в свои покои, хоть гулять по Асгарду, но вечером непременно мы с супругой ждем вас здесь. Ступайте. Слуги уже обустроили твои покои, Ньёрд, - Локи теперь улыбался, но улыбался как-то натянуто.

Когда за отцом и сестрой закрылись двери, ванка повернулась к мужу, пристально заглянула ему в глаза.

– Локи, что не так?
– тихо спросила она.

– Все хорошо, любимая. Все хорошо, - невинно проговорил он, забирая сына из её рук, который в свою очередь радостно заулыбался и прильнул к плечу отца.
– Должно быть, для меня не привычна такая благодарность, - рассмеялся он.

– А ты привыкай. Хотя ты и пошел в Ётунхейм по своим мотивам, ты все же спас целый мир от войны, а ещё спас жизнь ни в чем неповинной девочки, которой просто не повезло, - посоветовала жена, нежно глядя на него своими прекрасными глазами. Локи не удержался, чтобы не подарить ей легкий поцелуй в губы, который служил ответом на любое её слово, которого всегда было достаточно, который всегда говорил ей гораздо больше, чем речь.

Солнце постепенно клонилось к закату, на горизонте заблестел алый оттенок неба, который с каждой новой минутой становился все насыщенней. Над морем поднялись ввысь облаков две чайки, взмахнув своими белыми крыльями, скрылись в небесах. Последний блеск солнца догорал и отражался на дворцах и в морской пучине, словно тысячу костров зажгли по всей Вселенной. Слабый ветерок, как бы прощаясь, нашептывал в листве деревьев чужие имена, убаюкивал ветви в своих ласковых руках, покачивая их, будто колыбель. В пышном, разноцветном саду с клумбами красных роз встрепенулась розовая бабочка, перелетев с одного цветка на другой, устроившись в чашечке поудобней. В городе ещё не утихли и не собирались утихать голоса людей. Ведь сегодня народ снова празднует, собирается излюбленными компаниями в тавернах, в улицах, расставляя столы. Во дворец же спешат разодетые придворные мужчины, юноши, девушки, женщины. Среди толпы народа можно разыскать морского владыку Ньёрда, у которого с асами прекрасные дружеские отношения. Пир ещё не начался, а царь океана уже на месте, видно, давно он ожидал чудесного вечера в окружении асгардцев.

Когда солнце окончательно опустилось, небо приобрело сине-черный цвет, и теперь на нем особенно четко выделялись недосягаемые, но такие притягательные галактики и замысловатые узлы различных созвездий. Луна сегодня явно опаздывает, но зато ночная певунья синица уже подготавливает себе место на вершине высокой сосны, постепенно начиная распеваться.

На глазах у Сигюн закончился очередной день, давая отдых сияющему небу, давая людям покоя и отдыха, который они используют не для сна сегодня, а для пышной пировальни в честь великих гостей из Ванахейма, в честь героя Локи, что спас дочь Нёьрда, вырвал её из лап ледяных монстров. И никто не знает, как все было на самом деле, никому не известно, что произошло в Ётунхейме, и что и Локи и его жене пришлось там пережить. Об этих историях умолчали правители, и Сигюн даже боится вспоминать те ужасные мгновения, не то что рассказывать о них кому-то.

Девушка стояла возле окна. Она уже была полностью готова спускаться в тронный зал, который вновь сегодня кишит гостями, но Локи попросил её дождаться его. Что Сигюн сейчас и делает. Она стоит у окна, наслаждаясь песней синицы, вдевая в уши черные серьги-подвески, напевая что-то под нос в такт талантливой птичке. В её голубых глазах отражаются плывущие по небу звезды, и девушка загадочна и мистична в полумраке комнаты, одетая в черное элегантное платье, что полностью оголяет её плечи и ключицы. Платье обтягивает её талию, подвязывается ленточкой на бедрах. Волосы ванки уложены в высокую прическу, на милом личике сияет легкая косметика, и по привычке во время ожидания дева покусывает нижнюю губу, устремляя свой взгляд в даль. Внезапно что-то заставляет губки девы изогнуться в улыбке, а вернее - кто-то. Его присутствие она уже давно научилась распознавать, и как бы бесшумно он не заходил, она всегда его услышит. Сигюн оборачивается лицом к мужу, что оценивающим взглядом обводит её, и его тонкие уста растягиваются в ухмылке, а руки так и тянуться коснуться гладкой девичьей кожи, что блестит, отражая в себе блик свечей.

– Ты сегодня неотразима, моя черная леди, впрочем как и всегда, - подмечает он, подходя к супруге вплотную, обдавая её кожу лица своим сладостным дыханием. Девушка припала к его груди так, словно все это время она еле держалась на ногах и вот наконец-то долгожданная опора теперь рядом, и теперь на душе легко.

– Думаю, нам пора идти, - прошептала она, а самой так не хотелось покидать покои, так не хотелось отрываться от его тела.

– Да, пора, любимая, но вначале я хотел бы преподнести тебе кое-что, - Локи вынул из внутреннего кармана своего костюма миниатюрную бархатную коробочку темно-изумрудного цвета.

– Что это?
– непонимающе дева хлопала длинными ресницами.

– Открой, - кивнул Локи, и Сигюн с замирающим сердцем открыла. Внутри коробочки лежал потрясающей красоты изумрудного, ядовитого цвета кулон. Камень переливался и блестел, оторвать от него глаз было невозможно. И Сигюн залюбовалась им, выражая все свои эмоции несвязными словами и ослепительной улыбкой. Она взяла кулон в руку, чтобы разглядеть получше, и вдруг увидела, как изумрудный цвет сменяется на красный, почти кровавый, но остается все таким же завораживающим, кажется, в нем что заворачивается воронка, целый ураган из этих расцветок. Сигюн вопросительно смотрит на Локи.

– Этот камень наделен свойством изменять свой цвет. Он ничего не напоминает тебе, Сигюн?
– спрашивает маг, легонько проводя тонкими пальцами по талии девы.

– Да… - изумленно кивает Сигюн, - напоминает… Твои глаза, Локи. Однажды они так напугали меня, но потом я поняла, что они родные, что они дороги и любимы мне в любом цвете, даже в кровавом.

– В этом украшении есть частичка моей души, той души, которая не померкла, которая не предалась тьме, и эта душа все ещё жива благодаря тебе, родная. Знай, что я люблю тебя и наших детей больше жизни, и буду любить вечно, буду любить, пока стучит мое холодное сердце.

На глазах Сигюн блеснули непрошеные слезы. Она попыталась их спрятать, одевая на шею прекрасный кулон.

– Я живу на этом свете только для тебя и наших сыновей. Вы для меня - все. Локи, я безумно тебя люблю, люблю, люблю, - она приникла к его губам, обняла его чутко за шею, прижала к себе, а он забылся в её объятиях, на какое-то мгновение почувствовал, что душу его не съедает вечно голодная вина, вина перед ней, бесконечная вина, которую он никогда не искупит, как бы она не прощала его, как бы не любила, как бы не умоляла перестать казнить себя, но это только на мгновение… Он не находит сил себя простить, не находит.