Мой белый, белый город

Впервые я увидел его у наших ворот. Я возвращался от бабушки поздно вечером…

Они меня не видели, да и я их не видел, а только слышал голоса. Обладателя одного голоса я узнал без труда. Это была толстая Роза, наша соседка. А второй голос был мне незнаком…

– Не надо, Саша. Соседи увидят, – говорила Роза.

– Люблю тебя, люблю тебя. Пусть видят, – торопливо ответил Саша. – Идем к тебе.

– Ты дурак? Куда ко мне? Опозорить меня хочешь? – засмеялась Роза.

– Скоро я на фронт уйду. Меня убить могут. Тебе не жалко?

– Почему обязательно убьют? Смотри, сколько у тебя орденов! – сказала Роза.

Я подошел к воротам и остановился. Роза меня не видела – она стояла ко мне спиной.

– Что смотришь? Проходи, проходи! – Здоровенный высокий военный обнимал Розу и через ее плечо смотрел на меня.

– Сами ворота загородили, а сами… – сказал я.

Услышав мой голос, Роза отшатнулась в сторону. Я прошел. Мне очень хотелось увидеть ордена. Но как это сделать? Я остановился в темноте подъезда, соображая, что предпринять.

– Погуляем, пока соседи уснут. – Роза отошла от ворот. Надо непременно их дождаться и посмотреть на ордена… Я поднялся на галерею, придвинул табурет к окну и уселся. Ждать пришлось недолго, видно, военному не терпелось посмотреть, как живет Роза.

Они осторожно поднимались по лестнице, и лунный свет освещал их фигуры. Ордена скромно звякали в такт шагов.

– Не бойся. С тобой идет разведчик, – сказал военный. Он хотел что-то еще сказать, но Роза прикрыла ему рот ладонью. И он тут же поцеловал ее ладонь. Я подумал, какой находчивый этот разведчик. Конечно, такая профессия… Однако если я буду сидеть в засаде, то вряд ли что-нибудь увижу. Я поднялся и быстро включил лампочку.

Роза от неожиданности вскрикнула, а военный не знал, что делать, ослепленный ярким светом…

Я же разглядывал ордена. Я ни разу в жизни не видел такого количества орденов. Особенно меня поразил необыкновенный орден, который висел почему-то на животе, – это был не орден, а крест, точно такой, как у дедушки Месропа, который жил через улицу. Только у военного крест был на цветной ленте.

– Опять ты? – удивился военный, заслонив рукой лампочку. – Ты что, шпион?

– Уже и в уборную нельзя, да? – сонно растягивая слова, произнес я, будто только проснулся, а сам не спускал глаз с его живота.

– Какой предатель свет зажег?! – громко крикнул косой Захар, наш дворник. – Или деньги лишние, да? – Захар имел в виду штраф за нарушение светомаскировки.

Роза торопливо шагнула в галерею и выключила свет. Я не двигался. Роза и военный тоже замерли, выжидая. Наконец Роза нагнулась ко мне и прошептала, что я не должен всем рассказывать о том, как в гости к ней пришел ее родственник, затем она что-то сказала военному на ухо.

– На! – Военный сунул мне что-то в руки…

Уже в уборной я разглядел, что это была конфета. Большая, липкая. И я съел ее не сходя с места…

Мысль о кресте не покидала меня. Может, разбудить Бориса, он наверняка придумает способ узнать побольше об этом герое и его орденах. Но руки еще были липкими от платы за молчание, и я вернулся в галерею.

Из-под двери Розиной комнаты пробивался жидкий свет керосиновой лампы. Я осторожно подошел и прислушался: может, сейчас военный и расскажет Розе, как заслужил он эти ордена? Вначале было все тихо, и я уже потерял надежду. И вдруг услышал голос Розы:

– Не надо, Саша, прошу тебя. Не надо, умоляю! Этот Саша не отвечал.

И мне стало страшно. Может быть, он ее душит? Такому ведь ничего не стоит прикончить человека. Сколько он уничтожил фашистов! С фашистами понятно, но почему Розу?! Добрую, толстую Розу. Она ни с кем никогда не ругалась, и все уважали ее за это…

И я принялся колотить в дверь. От страха мои кулаки стали мягкими, поэтому стук выходил еле слышным.

– Кто там? – спросила Роза и приоткрыла дверь.

– Опять он?! – разозлился военный.

– Зачем вы ее душите? – Я с трудом ворочал языком. Роза рассмеялась. Военный тоже засмеялся.

– Гы-гы-гы. – Так он смеялся.

Я осмелел и шагнул в комнату. Китель висел на стуле, поэтому крест почти лежал на полу…

– Тебя кто звал? – удивился военный моему нахальству.

– Видишь, какие у меня защитники? – Для человека, которого хотели задушить, у Розы был слишком веселый вид. Тогда зачем она кричала? Я чувствовал себя обманутым. И в глупом положении. Но у меня в конечном счете была определенная цель.

Я посмотрел куда-то поверх широких черных усов, над которыми торчал тяжелый нос.

– А что за крест у вас? – кивнул я на китель.

– А?! За храбрость. Это испанский, понял? – небрежно ответил военный.

– Вы что, испанец? – Я еще раз посмотрел на его черные усы.

– По-твоему, в Испании не было войны?

– Ты и в Испании был? – удивилась Роза.

– Два ранения.

Я восхищенно смотрел на военного.

– Ну? Иди спать! – крикнул он мне.

Роза улыбнулась. Она обняла Сашу за плечи и сказала таким теплым шепотом:

– Хочу, чтобы сегодняшний вечер был у всех счастливый. Подари что-нибудь ему. Он вырос на моих глазах.

– Что я ему подарю?

Роза топнула ногой и улыбнулась:

– А я хочу! Тебе жалко, да? Для тебя это обыкновенный вечер, да? Конечно, в Испании, наверное, все было легко.

В глазах у Саши что-то поплыло, словно у дворника, косого Захара, когда он напивался чачи. Саша достал с вешалки свою шапку и надел мне на голову:

– На! Эту шапку я купил в Испании. Носи! – Он повернул меня к себе спиной и толкнул к двери.

Наутро я первым делом разыскал Бориса и протянул ему шапку.

– Подумаешь, не видел я шапок, – произнес Борис.

– Это из Испании, – объявил я.

Борис взял шапку, вывернул наизнанку. Я увидел ярлык – «Бакинская фабрика имени Володарского».

– У Захара точно такая. Собачий мех, – презрительно проговорил Борис.

Я растерялся. Теперь, если рассказать о кресте, он ни за что не поверит.

После этого я Сашу не видел…

Однажды я спросил Розу, куда делся ее родственник.

– На фронт вызвали. Ты ведь знаешь, какой он герой. – Роза быстро отошла от меня. Переживала она за своего родственника, как бы с ним чего-нибудь не случилось. Каждый день утром Роза выходила на балкон и ждала почтальона. Но писем ей не было…