Мой бесполезный жених оказался притворщиком

Прозвучало так, как будто бы я наконец после десятков лет поисков нашла убийцу своего хомяка.

Пустыня, кактусы, закатное солнце, револьвер.

Даже обидно, что финальные титры наступили так быстро.

— Видишь тут еще кого-то?

— Я не об этом.

— Ммм, — протянул Лукьян, — тогда да. Да, это я. Я удивлен и глубоко ранен тем, что у тебя настолько плохое зрение, что пришлось целый год щуриться, чтобы разглядеть.

Этого он от Платона понабрался. Точно от него.

— Я не щурилась!

— Это ты так думаешь. А я говорю, что щурилась. Я такой незапоминающийся?

Что именно он хотел услышать?

Что я должна была сказать?

Нет, Лукьян, ты запоминающийся. Настолько, что я годами спать не могла, только о тебе и думала. Где ты, как ты, жив ли ты? Кто ты такой в конце концов и почему в оригинальном романе тебя не было? Там ты умер? А здесь я спасла тебя?

Вместо этого я сказала:

— Тогда ты таким жалким не выглядел.

Лукьян наклонил голову набок, задумавшись.

— Я думал, тебе нравятся жалкие парни.

— Кому могут нравиться жалкие парни?

— Тебе. Это элементарная психология. У тебя есть склонность опекать окружающих, так что тебе, вероятно, комфортнее с кем-то, кто нуждается в защите и поддержке, поэтому…

Я даже вслушиваться не собиралась в то, что он там бормотал себе под нос.

Если Платон нацелился на карьеру патологоанатома, то этот кадр, похоже, планировал стать светилом психиатрии, не меньше.

И учитывая то, что окружали его… мы, нормальное было, в общем-то, желание.

— … с другой стороны, есть вероятн-

— Думаешь, Иларион где-то внутри? — перебила я.

— Не узнаем, пока не зайдем.

Мы кисло поглядели вперед.

На наши печальные перспективы.

Перед нами стояло небольшое здание с покосившимся забором, темными окнами и приветливо распахнутой входной дверью.

Чего раньше не было, так это маячавшей позади мельницы, и — скромной группки надгробных камней по соседству.

Говорят, самыми опасными проклятыми местами становятся заброшенные дома, кладбища, и — мельницы. В них проклятая энергия крепнет очень быстро и также быстро преобразуется в потусторонних тварей невиданной силы.

Похоже, сегодня был какой-то скидочный день, ведь мы собрали комбо.

Лукьян заметно напрягся.

Должно быть, он подумал о том же самом.

— Что ее дом вообще делает здесь? — простонала я. — Где академия, а где был он.

— Проклятые места способны перемещаться, — сказал Лукьян. — Сами по себе или… с чьей-то помощью.

— И кому это нужно?

Он только пожал плечами.

Я сердито почесала переносицу.

Кто бы не стоял за этим, ничего хорошего он не планировал. Наверняка мы сейчас стояли у истоков очередного заговора, и оставалось лишь надеяться, что нам лишь немного промочит туфли, а не унесет яростной волной в океан, где нас сожрут акулы.

— Что если она нападет? Есть идеи? Как ты выбрался в прошлый раз?

— В прошлый раз мне сильно помогло пламя Змеевых.

Как я и думала.

Я уже начинала жалеть, что ни Гордея, ни Надежды тут не было, и это многое говорило о степени моего отчаяния.

Мне показалось, что занавески на окнах едва заметно колыхнулись.

Внутри кто-то был.

Тем не менее, первым делом Лукьян направился к группе надгробий.

Ну, правильно, лежи Иларион в одной из могил, это бы сильно упростило нам задачу. Вот только по ним было вообще невозможно понять, кто там лежал. Это были обычные плоские камни без каких-либо обозначений. К тому же, складывалось впечатление, что это и вовсе была одна и та же могила, которую кто-то просто размножил на ксероксе, а потом прифотошопил в реальность.

И я уже видела ее раньше.

В своих снах.

Я замерла, застигнутая врасплох.

Лукьян бросил на меня короткий взгляд.

— Что-то напоминает?

— Нет, — сказала я.

Слишком быстро и резко.

— Ясно. Ладно, за исключением дома, все остальное просто иллюзии, нет никакого смысла тратить на них время.

— Тогда идем внутрь?

Лукьян придержал меня за руку, заглядывая куда-то мне за спину.

— Нет, — сказал он. — Без надобности. Ведь хозяйка уже сама вышла встречать нас.

Я обернула туда, куда он смотрел, ко входу в дом, к темному провалу двери, из которого медленной туманной тенью выплыл женский силуэт. Канареечно желтое платье затрепетало на ветру, и в воздухе разнесся запах гари. Тонкие бескровные губы старухи растянулись в голодной улыбке, когда ее ослепшие глаза нашли нас.

— Дети, вы убежали, убежали от меня, — прохрипела она, — убежали. Но сможете ли вы убежать от него?

Ее тонкий как оголенная кость палец указал на мельницу, из тени которой показался тяжелый и грузный силуэт. Если бы луна висела на небе чуть ниже, он бы закрыл ее собой, погрузив мир в непроглядную тьму. Если бы чуть ниже висели звезды, они бы затерялись в его густом меху. Огромные когти казались железными, а в налитых кровью горящих глазах не было ничего, кроме безумия и жажды крови.

Мы увидели огромного черного демонического медведя, от которого всполохами разлеталась клубящаяся тьма. Она впитывалась в землю, и земля от этого словно становилась еще чернее.

От яростного звериного рева мне заложило уши.

Откуда только старуха взяла этого медведя!

— Сумеем убежать или нет, а попробовать придется, — кивнул сам себе Лукьян.

Мы побежали.

И бежали довольно долго.

Если бы оригинальная Дафна Флорианская знала, что однажды заняв ее тело, я буду нестись по непроходимому лесу сломя голову, грязная и взмыленная, с какими-то ветками в волосах, да еще и в компании самого популярного парня академии, если, конечно, брать за эталон популярность среднестатистической математички из анекдотов — главным героям не пришлось бы ничего с ней делать.

Она бы сама со стыда сгорела.

Это была бы очень короткая и проникновенная сцена.

Зазевавшись я почти поцеловала дерево, но Лукьян в самый последний момент дернул меня в сторону.

— Дафна, если ты разобьешь себе голову, — ни разу не запыхавшись произнес он, — что будет со мной? Я один со всем тут не справлюсь, я скорее всего умру. Тебе нужно быть осторожнее. А еще нужно перехватить инициативу, — он быстро обернулся. — Эта тварь совершенно точно бегает быстрее нас.

Словно в подтверждение его слов яростный рев за нашими спинами стал громче, что означало — демонический зверь приближался.

— Без ограничений браслета, ты должна быть в состоянии долбануть его молнией, — продолжал размышлять Лукьян, в нем абсолютно ни к месту проснулось желание потрепаться, должно быть, он очень сильно нервничал. — Но в то же время было бы хорошо, чтобы эта молния не задела нас, я все еще помню, как на тестах отвалилось левое крыло флигеля, радовался только Платон. Я этой радости не разделяю. Сильная женщина — это хорошо, а катастрофически неуклюжая — уже совсем не в моем вкусе.

Да кому какое дело до твоих вкусов!