Мой бесполезный жених оказался притворщиком

Эта битва взглядов могла бы длиться вечно, но, видимо, Лисафья Андреевна все же решила сжалиться надо мной и вместо того, чтобы покрутить пальцем у виска, спросила:

— Кто?

— А? — растерялась я и нервно захлопала глазами.

— Кто ваш жених, Дафна?

Вот засада.

Так далеко я все еще не распланировала.

По лицу императрицы пробежала тень, ее глаза заблестели от едва сдерживаемого гнева, и я искренне надеялась, что он направлен не на меня. Обманывала ли я ее? Да. Могла ли она быть уверена, что я ее обманываю? Нет. Потому что граф Флорианский славился своей нелюдимостью и неприязнью к публичным жестам, и его дети полностью переняли эти его черты. Во всяком случае, так говорили. Потому что ни на одном балу мы с Платоном так и не были замечены, оценить нас вживую было очень и очень сложно.

У меня мог быть какой-то там жених.

В теории.

Наверняка был, ведь только ненормальная станет врать о таком в лицо Ее Величеству.

И это в глазах императрицы означало, что кто-то очень сильно помешал ей, перешел дорогу, спутал карты, сорвал все планы, и кто бы это мог быть?

Были ли у меня вообще хоть какие-нибудь кандидаты?

Какое там. Я даже просто по именам помнила в лучшем случае человек десять.

Мой взгляд скользнул вниз, в горле запершило, я машинально потерла шею и — наткнулась на шнурок с лунным камнем.

Меня озарила блестящая догадка.

Я просто гений.

Если очень сильно прищуриться и отключить критическое мышление, даже найдутся некоторые аргументы в пользу правдоподобности выдуманной мной ситуации.

И в то же время это была ужасная идея, это был такой хлипкий план, что он держался буквально на соплях. На тех самых, которые я вместе с горькими слезами буду размазывать по лицу, когда у меня ничего не выйдет.

Я собиралась бросить кого-то под поезд, так что имело смысл выбрать того, кто уже и без того лежал на рельсах. К тому же у этого человека была своеобразная защита от козней императрицы. Пожелай она вмешаться, сам император остановит ее. Идеальный вариант.

— Это Лукьян Хилков, — наконец сказала я. — Он даже подарил мне подарок в честь помолвки, — я помахала рукой над кулоном из лунного камня. — Красивый, верно?

На это раз чашку выронила уже императрица.

Глава 28

Короткий путь от беседки к воротам императорского дворца и правда существовал. Он тянулся вдоль внешней стены, был невероятно неудобным и узким, к тому же я так и не смогла разглядеть хоть какой-то намек на ограждение. Так что все те несчастные пятнадцать минут, которые потребовались мне и вызвавшейся проводить меня до ворот императрице для того, чтобы преодолеть его, меня не покидало тревожное ощущение.

Мне казалось, что за нами кто-то наблюдает, но кто это мог быть? За все то время, которое я провела с императрицей на нас могли бросить взгляд лишь чайки.

— Вы абсолютно уверены в своем решении, Дафна?

— Правила этикета не позволяют мне нарушить данное мной слово.

— Я уверена, что никто не посмеет в чем-то вас обвинить. Я лично, — с нажимом подчеркнула императрица, — позабочусь об этом.

— Как я могу ставить вас в такое положение, Ваше Величество!

Я переигрывала, но что было делать, я уже вырыла себе такую глубокую яму, что только и оставалось убеждать всех вокруг, а главное себя в том, что все в полном порядке, потому что в глубине души я крот.

Над императрицей висела темная-темная грозовая туча, и я всерьез опасалась, что на очередном повороте Лисафья Андреевна не выдержит, ее терпение лопнет и она столкнет меня вниз. А графу потом скажет, что я сама споткнулась и упала, лучше нужно было смотреть за тем, какие барышня надевает туфли. Эти туфли стоило бы просто выкинуть, но, к сожалению, это были даже не мои туфли, и я не могла распрощаться с ними так легко.

К счастью, ничего подобного не произошло, и я отделалась лишь новыми мозолями.

Прежде, чем залезть в карету, я на прощание еще раз поклонилась императрице, и лишь распрямившись набралась смелости посмотреть ей в лицо. Нижнюю его часть прикрывал раскрытый веер, но вот глаза, эти зеленые, горящие недовольством глаза, невозможно было проигнорировать. Я подумала о том, что, если бы императрица владела способностью стрелять лазерами из глаз, я бы уже была скорее не барышня, а дуршлаг, вот настолько темными и сердитыми они были.

К слову, а какими именно способностями владела императрица? Может, что-нибудь связанное с ядами? Или иллюзиями? Я все еще не могла выкинуть из головы вид черного, дымящегося чая.

Я подумала о том, что кто-то мог добавить что-то в чай без ведома императрицы, но исходя из того немногого описания, которое отводилось ей в романе, императрица не стремилась к компании и не слишком любила окружать себя другими людьми. Она была осторожна и осмотрительна, она бы наверняка заметила неладное, стало быть, чай мог быть только ее творением.

Это была отрава?

Но зачем императрице травить меня, если она, кажется, наоборот хотела, чтобы я находилась поближе.

И подольше.

— Я надеюсь, что мы с вами вновь увидимся в скором времени, — сказала императрица сладким тоном, который совсем не вязался с ее выражением лица.

Я тупо кивнула и поскорее нырнула в карету.

Мне удалось расслабиться лишь тогда, когда карета отъехала на приличное расстояние. И как только мое сердце перестало стучать так громко, что у меня в буквальном смысле закладывало уши, мое внимание привлек совсем другой стук.

Поначалу я решила, что мне показалось. Но вот карета подпрыгнула на очередной ямке, и к стуку прибавились едва слышная ругань и шипение.

И они определенно исходили со стороны дна.

Я высунулась из кареты и крикнула кучеру:

— Кажется, с каретой что-то не так!

— А?

— С каретой что-то не так! Остановите, нужно проверить. От дна исходит какой-то странный звук!

— Да это наверняка там грязь какая-нибудь налипла, барышня, о чем вы!

И, хотя погода действительно заметно испортилась, а дорогу ощутимо развезло, отчетливое “ой, моя голова” донесшееся из-под кареты определенно принадлежало человеку.

У меня было отличное воображение, так что одной этой задушенной реплики было достаточно для того, чтобы я навоображала себе всяких ужасов.

Вариант первый — это были разбойники!

Они увидели меня, похожую на покойницу и решили, что у траурной процессии, отправившейся из императорского дворца, точно было чем поживиться. Возможно, это был не такой и плохой вариант. Все равно с меня было нечего взять, кроме отсточертевших мне блестящих туфель. Я смогла бы наконец-то сбросить их, или вернее бросить их кому-нибудь в лоб, а на все претензии Евжены просто развести руками — как ты можешь говорить о каких-то туфлях, я спасала свою жизнь!