Мой бесполезный жених оказался притворщиком

Я все еще уверена, что это не было признанием.

Кто-то просто собирался расквасить мне нос без лишних свидетелей.

В общем, не знаю, за что именно на меня разгневалась Лулана, но одно можно сказать наверняка — все мои проблемы так или иначе были связаны со свадьбами.

Вне зависимости от места, особенности церемонии и основных участников, торжество бракосочетания неизменно приносило с собой сплошные неприятности.

Кто-то умирал, кого-то пытались убить, и в девяноста процентах из ста — жертвами становились мои нервные клетки.

Прямо как сейчас, когда мы с Лукьяном сидели на самой отдаленной от алтаря лавке, в тени храмовой колонны, и оставалось буквально несколько минут до события, которое впоследствии, говоря без капли преувеличения, станет легендарным.

Я оглушительно чихнула, чем заработала несколько неодобрительных взглядов со всех сторон.

Лукьян невозмутимо вытащил из нагрудного кармана обернувшегося к нам с гневной отповедью господина в пенсне платок и передал мне.

— Благодарю.

Господин в пенсне выглядел так, словно еще чуть-чуть и то пенсне — пойдет трещинами.

В ожидании того, пока невеста накрутится перед зеркалом, жених вдоволь наплачется, а верховный жрец проморгается в достаточной степени для того, чтобы не зевнуть прямо посреди своей церемониальной речи, гости скучали и оттого принялись оживленно шептаться.

— Какая невоспитанность!

— Я не могу смотреть.

— Чьи это родственники?

— Боги и богини, надеюсь, что не мои.

Не желая упускать такую возможность испортить кому-то жизнь, Лукьян помахал причитающему громче всех господину рукой.

— Дядюшка!

— Ну почему всегда я?!

— Потому что ты старый развратник! — немедленно напустилась на него сидящая рядом дама, от души замахиваясь веером. — Чтобы я еще раз наняла молоденькую горничную!

— Дорогая, все это гнусная клевета!

Фокус общественного внимания немедленно сместился.

Ну и отлично.

Использовав платок по назначению (и не вернув!), я наконец-то смогла внимательно рассмотреть убранство храма.

Из-за того, насколько темный оттенок красного преобладал в нарядах присутствующих, в цветовых композициях и общем убранстве, складывалось впечатление, что в этом торжественном зале только пять минут назад кого-то порубили на куски.

Из тихих разговоров тут и там, было известно, что на этом убийственном дизайнерском решении настоял жених, что не могло не наталкивать на мысль о том, что жениться ему не слишком-то хочется. Чего именно он хотел добиться этим жестом? Красный цвет издревле считался свадебным, но говоря о “красном” всегда позразумевали светло-алый цвет полевых цветов и помады, рассветов и закатов, манящий оттенок рубинов, которыми украшали обручальные кольца.

Но это… это был цвет запекшейся крови.

С учётом всего, что мы узнали, хотел ли он сказать…

— И все же, с чьей вы стороны?

Обернувшись на низкий женский голос я увидела женщину, которая судя по приколотой к платью бутоньерке с мальвами была матушкой невесты.

— Со стороны Акулины Андреевны, — бодро оповестил ее Лукьян, из-за чего лицо женщины мгновенно потемнело.

Ее нижняя губа едва заметно задрожала, так сильно, что даже до боли поджав ее она не смогла этого скрыть.

— Вы…, — теряя сознание от негодования процедила она. — Да как вы смеете!

Колокольчики над входной аркой истерично зазвенели.

В помещение ворвался ветер, отдающий морским бризом.

По ворсистой ковровой дорожке тяжело захлюпали чьи-то шаги.

— А вот, собственно, и она сама, — присвистнул Лукьян.

Но началось все, разумеется, не с этого.

***

Все началось с того, что Платон не способен был понять совершенно элементарные вещи.

Почему мир не вертится вокруг него.

Почему жрать сомнительную рыбу на призрачном корабле плохая идея даже при наличии природной сопротивляемости к ядам.

Или — почему он не может использовать магический круг перемещения во времени Хилковых для того, чтобы вернуться на пару часов назад и сказать себе не делать этого.

Обнимаясь с железным тазиком, который ему любезно выдал Лукьян, Платон очень страдал.

Усугублялась ситуация тем, что страдал он далеко не молча.

— Ты хочешь, чтобы я умер, — мрачно заключил он. — Мстительный мститель. Вот ты кто, понял? Это все ты. Ты, — его палец безошибочно указал на Гордея Змеева. — Это был твой план. Чтобы тебя похитили, мы пошли тебя спасать, и я… Отравился! Как я вообще мог отравиться?

Хотела бы я, чтобы Лукьян мог ему помочь, или скорее помочь всем нам, отмотав время назад, но, к несчастью, с отравления прошло сильно больше пяти минут.

— Конечно. Я же прямо рядом сидел и с ложки тебя кормил, да?

— Ты мог бы меня и отговорить!

Да тебя все отговаривали!

— Я…

— Мог бы, — тем не менее хором согласились мы с Евженой.

Гордей надулся.

Иларион тоже надулся, но уже от едва сдерживаемого смеха.

Платон высказал ещё несколько потрясающих предложений по использованию круга перемещения. Например — мы могли бы посмотреть на то, каким страшненьким в детстве был Гордей.

— Наверняка ты был похож на сморщенную абрикосину.

— И зачем на такое смотреть?

— Я не был похож на сморщенную абрикосину!

— Это правда, я его видел в детстве.

— На чьей ты стороне?

— Он был скорее похож на сморщенную хурму?

— Ладно, ты прощен.

Но все потрясающие идеи Платона довольно быстро обрубались на корню Лукьяном, который не тратил время на лишние движения и слова. Он просто говорил:

— Нет.

— Но почему?

Как выяснилось — не от благих намерений Лукьяна.

Проблема заключалась в том, что пользоваться кругом перемещения во времени могли только Хилковы.

— Так что, увы, — развел руками Лукьян, — в прошлое сможем отправиться только я и…

Так был устроен магический контур круга перемещения во времени, и, если у всех остальных это вызвало лишь кислые сожаления, то у меня — вопросы.

Лукьян ведь не просто так носил с собой один из лунных камней.

Без него круг не смог бы активировать никто. Но, если он и так был подвластен только Хилковым, какой во всем этом был смысл? Камень пропал вместе с Лукьяном, значит, он специально забрал его. И до сих пор не вернул на место. Он не хотел, чтобы кругом смог воспользоваться кто-то из его семьи? Или взял камень случайно?