Мой бесполезный жених оказался притворщиком

Уж скорее второе, первое выглядит слишком сложным планом для пятилетнего ребенка, но даже это не отвечает на другой вопрос: почему после своего возвращения, Лукьян продолжал носить камень с собой, оставляя круг сломанным.

Я смотрела на закручивающуюся на полу спираль вещих птиц, и мои мысли, казалось, закручивались с той же интенсивностью.

Почему он так поступил? Потому что, опять же, он не хотел, чтобы кто-то из Хилковых активировал круг без его ведома? Но разве всех их не казнили? Или…

Это была слишком бредовая догадка, к тому же она также ровным счетом ничего не объясняла, но что, если выжил кто-то еще?

А потом Лукьян просто так отдал камень мне? Что-то настолько ценное? Все ли было в порядке с головой у господина Хилкова?

— …и Дафна.

Подождите, что?

Я так глубоко ушла в свои мысли, что упустила большую часть разговора, так что мне оставалось только глупо хлопать глазами, пока Платон, позеленев от негодования (ладно, не от негодования, там была другая причина, но негодование определенно добавило его лицу новых оттенков салатового) мрачно воззрился на Лукьяна:

— А вот теперь я не понял.

— Чего ты не понял?

— Ты сказал, что кругом могут воспользоваться только Хилковы, так?

— Так.

— Члены твоей семьи, так?

— Так.

— Так причем тут Дафна?!

Выпад Платона выглядел бы в несколько раз эффектнее, если бы под конец его в очередной раз не скрючило над тазиком.

Гордей отсел подальше.

Евжена сочувственно похлопала Платона ладонью по спине, что, как по мне, должно было сделать только хуже, но я не врач, ей виднее.

Еще внушительнее выпад Платона выглядел бы при условии, что Лукьяна бы проняло.

Но Лукьян, как невозмутимо копался на книжных полках, разыскивая что-то без сомнения невероятно важное, куда важнее, я хочу сказать, необходимости хоть что-то вразумительное ответить на прямой вопрос, так и продолжил копаться.

— Ммм, да-да, — отмахнулся он.

В то время, как всех остальных, если у него не было настроения, а сейчас его у него без сомнения не было, Лукьян предпочитал игнорировать, мне все же иногда удавалось получить хоть какую-то реакцию.

Так что я решила попытать удачу и в этот раз.

— Я думаю, — глубоко вздохнув и медленно едва ли не по слогам проговорила я, — Платон имел в виду, что круг не сработает на мне, потому что я не из Хилковых. Я же не твоя сестра, понимаешь?

Реакция последовала незамедлительно.

Впрочем, судя по тому, что Лукьян наконец-то выловил с полки какую-то тонкую и невзрачную книжку в красной обложке, возможно, я просто удачно подгадала со временем.

— Конечно, ты не моя сестра, — округлив глаза, хохотнул он. — Вообще-то ты теперь вроде как моя жена, и поскольку все магические контуры так или иначе настроены на взаимодействие с общими магическими потоками, круг без сомнения определит тебя членом семьи. Даже если с церемонии прошло всего ничего.

— Это была фальшивая свадьба, — сказала я. — И для ее подтверждения нужно одобрение храма. Которое мы не получили.

— Строго говоря, Лукьян прав, — вмешалась Евжена. — Одобрение храма выдается заранее в виде наложенного на грамоту заклинания, которое активируется при соблюдении прописанных в ней условий.

— Которые мы не соблюли.

Я отлично помнила, что по крайней мере один пункт точно пролетал мимо. И, если нам удалось обмануть мертвых парсийцев, с магией этот фокус не пройдет. В мире могло быть неисчислимое количество великолепных врунов, но некоторые вещи были неподвластны даже им.

— Вот сейчас и проверим, — сказал Лукьян, нервно обмахиваясь найденной книгой, словно ему внезапно стало невероятно жарко, что было совершенно невозможно, потому что при своих околонулевых навыках гостеприимства он даже не удосужился затопить камин. — Но я почему-то уверен, что все получится.

Мне бы твою уверенность, подумала я, меня бы тогда на рынке каждый раз не обвешивали.

Все — получилось.

У меня были большие вопросы к Лукьяну и гигантские к мирозданию, потому что — как? Но с другой стороны, некоторые трудности у нас все же возникли, так что на сердце у меня стало поспокойнее.

Во-первых, воткнуть камень в положенную ему выемку было делом не из легких. Я долго пыхтела над этим только для того, чтобы заглянувший мне через плечо Лукьян справился с задачей за пару секунд.

Я с сомнением посмотрела на свои руки.

Было ли дело в том, что я просто родилась с кривыми?

Во-вторых, неприятности исходили от столичной моды двухсотлетней давности. Конечно, по словам Лукьяна магия времени была выстроена таким образом, что нарушить ход каких-либо исторических событий мы бы не смогли ни при каких условиях, а все, что мы скажем и сделаем, немедленно забудется и отменится сразу после того, как мы вернемся в свое время, но — это не отменяло того факта, что люди будут нас видеть и воспринимать.

Воспринимать как сумасшедших, если мы заявимся на двести лет назад в школьной форме Императорской академии наших лет.

Нам нужно было что-то более древнее.

Удача — в замке Хилковых было полным-полно древней одежды, которой бы никто не хватился.

Неудача — двести лет назад дамы все еще предпочитали носить такие узкие корсеты, что, попытайся натянуть на себя такой я, мне бы с непривычки наверняка отказало одно из легких, немедленно пришлось бы делать мне искусственное дыхание — и такой возможности обрадовался бы только Лукьян.

Так что я решила, что уж лучше побуду немодной и ужасно толстой дамой.

Пусть окружающие сочувствуют Лукьяну и его кошмарному вкусу.

Хотя сочувствовать тут определенно стоило мне.

Судари двести лет назад носили огромные шляпы-цилиндры, трости и такие высокие сапоги, что я в принципе не понимала, какой смысл надевать под них еще и брюки.

На мой взгляд, мы с Лукьяном выглядели как участники цирковой труппы, которые в обеденный перерыв выскочили в ближайшую кофейню за плюшками.

Во всяком случае мое платье, судя по украшавшему его орнаменту, точно было сделано из обшивки, содранной с кресел в зрительном зале.

И наконец — у нас были все шансы вляпаться в еще большие неприятности, чем уже.

— Хроночары круга настроены таким образом, что у нас с Дафной будет порядка семидесяти двух часов в прошлом, — принялся объяснять Лукьян, — в то время, как здесь пройдет ровно час. По истечении которого круг затянет нас обратно. Но, — он поднял вверх указательный палец и строго оглядел всех присутствующих, — только в том случае, если за это время никто ничего не сдвинет и не сломает. Так что не драться, не кидаться вещами, — сурово проговорил он с типичной интонацией растерявшего последние крохи терпения родителя.