Мой бесполезный жених оказался притворщиком

Примерно так выглядел граф Флорианский, когда разговаривал со мной или Платоном после очередных потрясающих новостей о том, что мы опять во что-то вляпались.

— Лучше вообще выйдите из библиотеки на это время, и чтобы никого тут не было, поняли?

Взгляд Лукьяна при этом ненадолго задержался на Иларионе, что показалось мне очень странным.

Еще страннее было то, что Иларион, заметив это, уткнулся взглядом в пол и принялся нервно сцепил в замок спрятанные за спиной руки.

— Гостиную вы видели, в мою спальню все равно не попадете, она заперта.

— Прячешь что-то? — сверкнул глазами Гордей.

— Твой утыканный дротиками портрет. Так, о чем я? Ванная в конце коридора. Чаю можете попить, чайник где-то в гостиной, если подметете, наверное, станет попроще его найти, печенье и всякое такое — в подвале. Туда много откуда можно попасть, но лучше из гостиной, дверь расположена за шкафом с часами, слева…

— Можно помедленнее? — перспектива наконец-то что-то пожевать явно вынудила Гордея сбавить градус враждебности. — Кто-нибудь записывает?

— Я запоминаю, — сказала Евжена.

Ее взгляд метнулся к Платону.

— Аптечка тут есть где-нибудь?

Лукьян задумался.

— Подорожник у колодца растет, — наконец вспомнил он. — Крапива еще была. Можешь попробовать заварить. Колодец от входа налево и топать, пока не увидишь. Вода в нем посеребренная, вроде как тоже, считай, с целебными свойствами.

— Святой источник?

— Нет. Матушка как-то туда уронила столовый сервиз.

По взгляду Евжены было понятно — она это целебными свойствами совершенно не считает, тем не менее никак комментировать подобный обман она не стала.

У Лукьяна имелась совершенно потрясающая способность выворачивать любой разговор в свою пользу, так что из всей нашей компании с ним все еще пытались спорить только Гордей, потому что он был непроходимо тупым и не делал никаких выводов, Платон, которого сам процесс спора привлекал куда больше, чем то, какие результаты по итогу были достигнуты, и я.

Потому что иногда Лукьян вел себя так, словно при должной подготовке мне рано или поздно удастся его подловить и переспорить.

Меня было довольно легко удержать на крючке.

Какое досадное наблюдение.

— Что произойдет, если сдвинуть один из камней? — неожиданно спросил Иларион, в который раз сбив меня с мысли.

Сбить меня с мысли было вообще плевым делом.

— Ничего хорошего, — сказала я.

— Если сдвинуть один из камней, то по истечении часа мы не сможем вернуться, — уточнил Лукьян.

— Останетесь в прошлом?

А не слишком ли ты любопытный? Тебе ведь ясно сказали, выйди из библиотеки и закрой за собой дверь.

— Нет. Нас притянет ближайший рабочий круг. Затем будет запущен новый часовой цикл. Если этот круг по-прежнему не будет работать, то нас швырнет еще куда-то. И так до тех пор, пока исходный круг не восстановится. Хроночары в любом случае будут пытаться все вернуть на свои места. Так что ничего не трогайте.

У меня появилось какие-то нехорошее предчувствие.

Я за свою жизнь посмотрела достаточно фильмов, чтобы знать, когда кто-то объясняет, как именно все может пойти не так, это неспроста. Это явный знак того, что именно не так оно в конечном счёте и пойдет.

Мы встали в центр круга, Лукьян сложил руки в молитвенном жесте.

Не знаю, к кому он там обращался, но, судя по тому, что камни на полу вспыхнули ярким светом, запрос был принят, обработан и одобрен.

Все вокруг заволокло густым туманом, а когда тот рассеялся…

Я обнаружила, что мы стоим посреди крохотного, сырого помещения.

В углу что-то капало с потолка.

По полу с громким писком пробежала крыса.

Большую часть противоположной стены занимала тяжелая решетчатая дверь.

— Оу, — цокнул Лукьян. — А я и забыл, что двести лет назад на этом острове располагалась тюрьма.

Глава 37

Я вовсе не была шокирована.

Нет.

Я просто хотела бы знать, кому из Хилковых, когда и при каких обстоятельствах пришла в голову эта со всех сторон потрясающая идея — разместить родовой замок на месте тюрьмы.

Призраки?

Тайные ходы?

Отдаленность от любых проявлений цивилизации, ловушки на каждом шагу, по слухам заваленные костями подвалы, в которых только кому-то вроде Лукьяна могло прийти в голову хранить печенье?

Почему нет?

Тоже ведь — хрустит.

Как именно это произошло?

Хилковых обманули с условиями льготной ипотеки?

— Досрочное погашение возможно только при условии расположения объекта кредитования на территории тюрь…

— Договорились! Вывозите заключенных!

— Оставьте. Дорогой, нам нужна прислуга, а в тех краях все равно больше некого нанимать.

Безумный дед пригласил нотариуса на опись имущества для завещания и перепутал адрес?

— Господин, это не ваш внук. Это чайка.

— Этот неблагодарный пернатый получит от меня хоть что-то только в том случае, если после моей смерти не передвинет и кирпича в этом месте!

— Но это… Ох, ладно, как скажете.

Или концентрация Хилковых в императорских застенках достигла таких размеров, что никакое другое место назвать своим домом они уже не могли?

— И люди еще говорят, что это мы расползаемся!

— Но мы-то, господин Змеев, скорее приумножаемся. Как золотые монеты.

— За недостаток которых в казне вас тут как раз так много и развелось!

Все эти мысли, должно быть, отразились на моем лице.

— Мои предки были в высшей степени достойные люди, — как бы между делом сказал Лукьян. — Как и все прочие представители аристократии они занимались исключительно тем, что ворчали о необразованности крестьян и несовершенстве законодательства.

Изготовленная из скрученной с сапога шпоры отмычка в его руках наконец справилась с поставленной задачей, и замок щёлкнул.

Дверь камеры с тихим надсадным скрипом отворилась, впуская внутрь немного света от коридорных факелов, и этот свет осветил фигуру Лукьяна в ночной темноте, создавая иллюзию того, что сам божественный посланник спустился с небес на грешную землю.

Что ж, величайшая несправедливость мироздания заключается в том, что один человек с курицей в руках всегда будет выглядеть как шеф-повар, а другой — как будто бы эту курицу он где-то только что спер, хотя в реальности все может быть как раз совсем наоборот.