Мой босс - палач

— Печать вчера жгла больно, — глухо пожаловалась.

Звякнула тихо чашка, послышался вздох:

— Я говорил: пока не выполнишь условий, будет жечь…

21

— Каких условий? — я обернулась.

— Всему свое время, Бабочка, — улыбнулся он одними глазами.

— Это больно, — шагнула к нему.

— Не воюй со мной, не будет больно, — спокойно заявил.

— С чего ты взял, что со мной так можно? — процедила, приближаясь вплотную. Даже на каблуках я смотрела в его глаза, задрав подбородок.

— Ты — моя, — охрип его голос.

— Что это значит? — я злилась.

Наши голоса синхронно обратились в шепот, будто мы с ним говорили о чем-то личном, интимном и секретном. Он вдруг вскинул руку к шее и притянул к себе, а у меня едва не подкосились ноги.

— У каждого инквизитора есть своя салема, — зашептал в губы, почти касаясь их, щекоча горячим дыханием. — Ты — моя салема. Я звал тебя — ты откликнулась.

— Что за бред? — скривила губы, дернувшись, но бесполезно.

Он сжал свои противозаконно привлекательные руки в моих волосах и притянул к себе:

— Вернешься сейчас за свое рабочее место и напишешь еще один вывод: не называть то, что я говорю, бредом. Предвзятость, обесценивание получаемой информации и отказ от восприятия фактов не пойдут тебе на пользу как адвокату. Понятно? — он легко тряхнул меня, как котенка.

— Понятно.

И снова счет вел он. Ощущение, что поддавался по всем фронтам, позволяя «забить», но я безбожно тупила в сантиметре от страйка, выводило из себя.

— Свободна. — Руки исчезли. — Кофе, — бросил небрежно, направляясь к своему столу.

— Что мне делать? — я сложила руки на груди.

— Попить кофе для начала, — он уселся в кресло. — Я тут никому еще не делал кофе.

— Ты мне дал доступ к системе данных. Зачем?

— Глупый вопрос, — сложил он локти на стол. — Ты работаешь тут.

Мы оба игнорировали кофе.

— Я читала вчера о деле Нонны Хардинг.

— И?

— Единственная причина, почему я сегодня приехала — ты, похоже, выходишь далеко за рамки инквизиторских обязанностей. В твоем отчете нет обвинений, нет причин самовозгорания, ты ясно даешь понять, что ее убили.

— Я так не писал.

— Между строк.

Он тяжело вздохнул:

— Выпей чертов кофе. Сядь здесь и выпей.

Я улыбнулась против воли:

— А ты не любишь, когда что-то идет не по плану, — направилась к креслу. — Уверен, что не хочешь от меня избавиться, пока еще можно?

— Мне казалось, это ты хотела от меня избавиться, — он снова искушал меня своими руками, сцепив их в замок передо мной. — И я не дождусь, когда ты проиграешь, сядешь мне на колени и попросишь тебя спасти.

Тишина начинала нервировать.

— Спасают обычно по-другому, — взяла я чашку в руки.

— Я могу тебя спасти по-всякому.

— Я хочу помочь тебе в этом расследовании. Ты ведь ведешь следствие?

— Я этого не говорил, — проследил он, как я делаю глоток и облизываю губы.

— Ты ведь можешь заставить ведьму сгореть? — прищурилась я.

— Да, могу. Наш дар заключается в том, чтобы убивать вас.

— Но ты не тронул Нонну. В отчете сорок два исследования всего, что осталось… — Он мрачнел на глазах и, казалось, терял интерес, но я не унималась. — Ты искал причины.

— Это — моя работа, — перебил раздраженно. — Или ты думаешь, мне проще просто сжечь салему без следствия?

— Обычно нас сжигают без следствия, — выпрямилась я.

Почему-то было чувство, что неплохо бы научиться бегать не только за Верноном, но и от него. Прежде чем долбить его своими версиями вот так вот с утра пораньше.

— Я тоже раньше сжигал без следствия. — Он хотел от меня отделаться сейчас. И, что более странно, — ему было больно об этом вспоминать, думать и говорить.

— Я только начала было думать, что ты — не такой, и я могу действительно многому у тебя научиться, как снова получаю красную карточку.

— Да, получаешь. Я не просил тебя лезть во все дела, которые тебе понравятся, — и он отвернулся к мониторам.

— Тогда я пошла, — пожала плечами и поднялась с кресла.

— Куда ты пошла? — неожиданно раздраженно прорычал он. — Я не разрешал.

— Ты сказал, что я свободна несколько минут назад, — наслаждалась его бешенством. — Здесь мне делать нечего, работой ты делиться не хочешь, а это значит, у меня есть основание накатать на тебя жалобу в комиссию по трудоустройству.

— Я люблю кружевное белье, — усмехнулся он мне в спину. — Имей ввиду, когда придешь ко мне на колени.

Продемонстрировав ему средний палец, я вылетела из приемной. Но, как и обещал Рэд, весь день только тратила время впустую. Обращение в комиссию академии не дало ровным счетом ничего. Я только час потратила на ожидание аудиенции, и меня выставили уже через пять минут. Угрозы подать в суд тоже не возымели никакого результата — глава комиссии только покачал головой и глянул на меня, как на больную. Пролетая по холлу, я наткнулась на недовольную Ким. Как она вообще умудрилась не пасть жертвой разъяренной фурии в моем лице, не понимаю. Оценив мое состояние, она утянула меня в парк во внутреннем дворе:

— Рассказывай, — приказала сухо, усаживая меня на скамейку под плакучей ивой. — Что случилось?

— Ничего, — пожала плечами. — Есть покурить?

22

— Брось, Би, ты пыталась отказаться от практики!

— И что?

— Почему?

— Он меня ничему не учит, в дела не пускает, — рассматривала каблуки туфель.

— А что это за вид? — сделала шаг назад Ким, чтобы лучше меня рассмотреть.

— Его офисный дресс-код, — все больше раздражалась я. — Я пойду.

— Би, постой, — выставила она руки, не давая мне подняться, — Рэд опасен, на него нельзя так напирать!

Знала бы она, что он мне кофе сегодня варил утром, что бы сказала?

— И что ты предлагаешь?

— Побудь паинькой, не при напролом, это может плохо кончиться.

— У тебя откуда-то снова эксклюзивная информация?

Ким вздохнула и уселась рядом:

— В общем, он не такой, как все инквизиторы. Он бунтарь. — Это я уже знала. — Его боятся, ненавидят, и врагов много. Много кто хотел бы подставить… — Она глянула на меня: — Если бы можно было вообще не появляться с ним — было бы идеально. Но ты уже во всех новостных лентах.