Мой домовой — сводник

— Я, может быть, слепой, но не глухой.

Что на такое скажешь? Что не очень приятно чувствовать себя совой из мультика: не могла же я чихнуть и этого не заметить. Но, по мнению господина Веселкина, видимо, могла. Но вот чихнул он сам, и я поспешила повторить за ним пожелание здоровья.

— Здесь куча пыли, — он наконец-то спустился со стремянки. В руках его оказалась связка ключей. — В каком состоянии вы получили квартиру? Ее даже не убрали перед сдачей?

— Все было чисто, — выдала я, чтобы не подлить масла в огонь его ссоры с матерью. — А в кладовку я не заглядывала. У меня нет лишних вещей, которые следовало бы прятать.

— Кроме двух коробок, — поднял палец господин Веселкин.

— А вы наблюдательный, — попыталась улыбнуться я как можно обворожительнее.

— Но там вещи для работы.

— А кем вы работаете?

Мне почему-то не захотелось говорить правды. Если он приехал за какой-то коробкой, то вполне возможно будет со мной слишком словоохотлив, дай я ему возможность заговорить о детях. А мне надо было, чтобы он скорее свалил, не обнаружив в квартире присутствие кота.

— Не хотите говорить, почему? Я же не спрашиваю, сколько вы получаете…

Он улыбнулся, я улыбнулась в ответ.

— Скажем так, для современного знакомства это было бы нормально… Хотя я старомодна и считаю, что такие вопросы нельзя задавать девушкам.

— Девушки, у которых хорошая зарплата, только радуются подобным вопросам.

— Ну, тогда отвечу так: мне хватает.

— На что?

— На все, — уже злилась я за подобные вопросы. — На квартиру и еду, такой ответ устроит?

— Вполне, — господин Веселкин убрал стремянку и закрыл дверь кладовки рукой, в которой продолжал сжимать ключи. — И я проглочу вытекающий из этого вопрос: что делают здесь мужские тапочки, если в договоре стоит только ваше имя? Можете не отвечать.

В договоре? Я ничего не подписывала… Господи, Зинаида Николаевна с Романом сварганили липовый контракт, скопировав мою подпись… Ёшкин кот…

— За квартиру плачу я. Такой ответ устроит?

— Да меня любой устроит. Только старомодностью здесь не пахнет. Скорее феминизмом.

— Считайте меня феминисткой.

— Для феминистки вы слишком хороши собой. Считайте это не комплиментом, а констатацией факта. Вы позволите?

Это он уже просил меня отойти в сторону от двери в бабкину комнату. Вставил ключ в замок и обернулся ко мне.

— Повезло, что они не знали про тайник с ключами. Иначе сменили бы замок.

Я оставила фразу без комментария. Это он говорил скорее всего про свое несанкционированное вторжение в квартиру, а не мою гипотетическую возможность отыскать ключи. Что у бабки брать? Не фамильные же драгоценности? Да, даже будь там фарфоровые статуэтки и кольца-перстни, я не выглядела воровкой… Хотя бы в собственных глазах.

— Я вам нужна? — спросила я на всякий случай, решив смыться в кухню, подальше от еще каких-нибудь расспросов.

— Для чего? — не понял Веселкин.

— Ну… Коробку какую-нибудь подержать…

— Заходите…

Он впустил меня в комнату первой. Пахло затхлостью. Кровать — деревянная полуторка из тех времен. Комод, покрытый вязаной салфеткой и слоем пыли. Шкаф в углу… Вот и все. Ремонта здесь не делали очень давно. Видимо, бабка не разрешала трогать ее обитель.

— Знаете что, Ирина. Унесите на кухню мой пиджак. Это будет лучшая помощь.

И господин Веселкин действительно скинул пиджак, оставшись в идеально белой рубашке.

— Его невозможно очистить водой, а мне в офис надо вернуться. Я и так уже надышался пылью. Чувствую, что мне становится плохо…

Я подхватила пиджак, а Виктор Анатольевич почесал переносицу под очками у самых глаз. Бедный…

— Может, я могу помочь? Что вы ищете?

Он улыбнулся, а потом ответил:

— Домовенка.

Я чуть не села на бабкину кровать.

— Куклу. Немецкую. Я назвал его Германом.

— Почему домовенка?

— Не знаю, — пожал господин Веселкин белыми аккуратными плечами. — Действительно не знаю. Домовенок Герман… Воображаемый друг моего детства. Вы унесите пиджак, унесите…

Я выскочила из комнаты и кинулась в кухню. Повесила на спинку стула пиджак и схватилась за стакан. Мне жутко хотелось пить. Ну вот и выяснилось. Кукла… Похоже, бабка все же на старости поехала головой. Из комнаты донеслись отрывистые чихи. Я наполнила чистый стакан водой и побежала обратно. Бедолага принял его с благодарностью.

— Виктор Анатольевич, давайте я поищу вашу куклу и позвоню вам, когда найду…

— Вы меня так ласково и нежно выпроваживаете, что ли? И даже чаю не предложите?

— Да что вы… — Я не смогла не поддаться на его улыбку. — Я как раз думала предложить вам чаю.

Он закрыл створку шкафа. Неужели согласился? А у меня к чаю ничего. Даже черствого бублика. Ладно. Скажу, что сижу на диете!

— Благодарю, но меня сейчас на кухню лучше не впускать, — он скривил губы в подобие улыбки и чихнул в кулак. — О, черт! Ирина, можете мне отмотать немного туалетной бумаги…

Я исполнила просьбу. Веселкин стоял подле бра, вжавшись головой в косяк.

— Может, вам умыться?

— Спасибо…

Он прошел в ванную и замер. И я тоже замерла. Убрать кошачий лоток я не додумалась…

— У вас кошка? — обернулся он.

Я похолодела, но мозг не подкачал:

— Да…

Ну кошка и кошка. Не значит ведь, что именно его!

— Тогда все понятно… У меня на них аллергия… Хотя вторым моим другом в детстве был именно кот. Огромный! Я бы с радостью показал вам фотографию меня с котом. У бабушки она где-то лежит, но я не могу сейчас… Я без таблеток не человек. Извините меня на секунду, — и господин Веселкин закрыл дверь ванной комнаты.

Теперь я привалилась к дверному косяку, поняв, что если накосячила немного, то только в отношении этого бедняги… Аллергия не была шуткой. Вышел Виктор Анатольевич с приглаженными водой волосами и с покрасневшим носом.

— Я приеду в другой раз. Готовый к встрече с вашей кошкой.

— Может, я действительно могу поискать вашего домовенка? Если, конечно, я не нарушаю этим личные границы…

— Я думаю, что бабушке до этого уже нет никакого дела. Только если моей матери. Но вы ведь не расскажете ей про мой визит?