Мой летний эротический роман

— Просто не касаемся друг друга и все? — на всякий случай уточняю я.

— Никаких прикосновений. Посмотрим, кто первый сдастся.

— Давай. — Я невольно облизываю верхнюю губу. Потом думаю… и снова облизываю, уже медленнее и чувственнее.

Да, Мэтт, посмотрим.

Он прищуривает глаза.

— Вижу, ты настроена решительно… Тогда добавим азарта. Проигравший выполняет желание победителя.

— Ну уж нет! — мотаю головой. — Ни за что!

— Да, Вер-р-оника, только так. Начинаем прямо сейчас. Уже начали.

Просто крохотное условие, а у меня мандраж и волнение от предвкушения.

Открываются двери лифта. Мэтт галантно пропускает меня вперед.

Иду, чувствуя, как он пожирает меня взглядом. Какое же это невероятное чувство — знать, что ты настолько желанна! Даже мысль об этом будоражит. И я подумываю, а не поддаться ли ему?..

— Я уже прикидываю свое желание, Вероника, — говорит Мэтт, открывая квартиру. — Столько вариантов, один соблазнительнее другого… Но я пока не принял решение, хочу чего-то этакого…

Звучит так, будто по дороге в чувственный рай я сначала пройду все круги ада.

Черта с два, Мэтт. Теперь уж я точно буду бороться за свой приз.

Глава 27

Вхожу в его квартиру и в восхищении замираю. Какая она светлая, просторная! По размеру, наверное, как наш офис. В центре стоит здоровенный диван с декоративными подушками, перед ним на стене висит телевизор с какой-то нереальной диагональю. В огромных окнах — панорама вечернего города.

Ступая босиком по пушистому и наверняка баснословно дорогому ковру, подхожу к окну. Как же красиво! Сиреневое небо, которое с высотой темнеет. Персиковые отблески заката, царапина луны. Мерцающие реки дорог, серое полотно зданий с золотыми вкраплениями окон. Я снова чувствую себя будто в кино.

Мэтт подходит ко мне сзади. Останавливается так близко, что еще лишь легкое движение — и все, он проиграл.

— Нравится вид?

— Да…

— И мне нравится то, что я сейчас вижу.

Чувствую близость Мэтта иголочками по спине. Делаю вдох поглубже, чтобы ощутить его запах — глупая, сама себя подставляю. Как же он пахнет!.. М-м-м…

Дергаюсь, но в последний момент останавливаю себя, чтобы не обернуться, не обвить его шею руками и не дотянуться до его губ.

Так я точно проиграю.

— Мне надо в душ. — Все еще не оборачиваюсь. — Одной. И у меня нет сменной одежды, одолжишь рубашку?

Тишина за спиной подсказывает, что я на правильном пути.

— Одолжу, — наконец, звучит в ответ.

Я проскальзываю мимо Мэтта в ванную. Включаю воду в душевой кабине.

— Помоги расстегнуть молнию на платье, — невинно прошу я, когда Мэтт приносит белую рубашку. Поворачиваюсь к нему спиной и сворачиваю волосы пучком, чтобы упростить доступ к молнии. А заодно и к моей шее. — Просто не касайся кожи и все. Это в рамках правил игры, — коварно произношу я.

Но почти жалею о своей смелости, когда прохладная молния начинает медленно, очень медленно скользить по моему горячему телу.

— Все, спасибо, — говорю я, но Мэтт не унимается.

— Я помогу, мне не сложно, — ласково говорит он и так же медленно стягивает рукав моего платья, потом второй.

В прошлый раз на мне был только гостиничный халат. А теперь, впервые в жизни, меня по-настоящему раздевает мужчина. Раздевает Мэтт. Остановить бы его, но все во мне будто вытянулось на цыпочках от удовольствия.

Платье нехотя, замирая на каждом моем изгибе, опускается на пол.

Но Мэтту и этого мало. Чувствую, как словно сама по себе расстегивается застежка лифчика. Сердце колотится.

Он стягивает с плеч бретельки лифчика, помогает от него избавиться. Я вспоминаю об игре и ловлю каждое его движение — вдруг коснется — и от этой сосредоточенности ощущения словно усиливаются. Я же столько раз снимала с себя одежду — и никогда не чувствовала ничего даже близкого похожего. Не представляла, что эти действия способны запускать мурашки по коже и раскачивать пол под ногами.

Мэтт отбрасывает лифчик и — слышу — опускается передо мной на колени.

Я замираю. Меня бросает то в жар, то в холод, пока трусики тягуче-медленно сползают с моих бедер, потом ног. Я так хочу, чтобы Мэтт коснулся меня, что готова попросить…

— В душевой кабине тоже без рук, так будет честно, — говорит Мэтт чуть надтреснутым голосом.

Я усилием воли заставляю себя попробовать понять, что он имеет в виду. А когда понимаю, мое лицо начинает гореть.

— Конечно, я за честную игру. — Переступаю через свое белье и на ватных ногах, не забывая покачивать бедрами, направляюсь в душ.

Мамочки… и это только начало вечера…

Я долго стою под горячим душем, меня знобит от волнения. И дело не в игре, а в том, что будет после того, как она закончится. Такое долгое, сладкое, изматывающее предвкушение… Наконец, выбираюсь из душевой, вытираюсь большим черным полотенцем, перед этим уткнув в него лицо, чтобы надышаться запахом Мэтта.

Надеваю на голое тело его рубашку, застегиваю только на одну пуговицу чуть ниже груди. Подумываю, не распустить ли волосы, но, глядя на себя в зеркало, оставляю их небрежно собранными на макушке.

Мэтта в гостиной нет. Слышу приглушенные звуки на кухне, иду туда. Мэтт с чем-то возится у плиты. Он оборачивается, и мы оба замираем. Мэтт, вероятно, от моего внешнего вида, разгоряченного душем и фантазиями. Я — от того, каким жадным взглядом он меня разглядывает, от макушки до пяток.

— Чем занимаешься? — невинно спрашиваю я.

— Готовлю паэлью. Вот, только продукты привезли. — Не сводя с меня глаз, Мэтт с хрустом откусывает желтый ломтик сладкого перца.

— Я помогу тебе? — Подхожу к нему вплотную и тоже откусываю перец, прямо у него из рук.

Теперь мы стоим лицом к лицу, от щемящего томления скручивает живот. Я даже дышать стараюсь неглубоко, чтобы хоть чуточку дольше продержаться в этой игре.

Мэтт рывком стягивает с себя тенниску. Мои руки будто сами тянутся к его крепкому, загорелому, такому соблазнительному телу… Останавливаю себя и стискиваю зубы.

— Я думала, перед готовкой не снимают с себя одежду, а, наоборот, надевают. — Киваю на льняной фартук, висящий у плиты.

— У меня же не обычная готовка, а готовка-соблазнение. И раз ты об этом забыла, мне нужно поднапрячься, — едва ли не мурлычет Мэтт.