Мой летний эротический роман

Снова пытаюсь вывернуться и оказываюсь с ним лицом к лицу. Очень неудачная поза для серьезных разговоров.

— Тогда не читай, — говорит Мэтт. — Я поручу это нашей бабуле-выпускающему-редактору.

С ужасом представляю, как Ирина Васильевна рецензирует текст о половом акте между женщиной и двумя киборгами.

— А можно вообще обойтись без такой серии?..

Мэтт отпускает меня. Смотрит серьезно.

— Вероника. Мне нужно показать результат моей работы. А результата не будет, если мы продолжим делать детей.

Я не сразу понимаю, что он о детской литературе. Из уст Мэтта этот сленг звучит как-то иначе.

Я могла бы возразить, что в издательстве еще выходят исторические романы и мемуары известных людей Минска. А еще переводы поэзии и прозы на белорусский. Но это продается еще хуже детей.

— Насколько сильно ты хочешь, чтобы этой серии не было? — вдруг спрашивает Мэтт.

— Очень!

— Насколько «очень»? Готова поставить на это свое желание?

Я смотрю на него, не мигая. Он не шутит? Серьезно согласен на такой шаг, если я просто загадаю желание? Или это проверка? Потому что я внезапно понимаю, что желание для меня важнее серии эротических романов. Не хочу тратить его на такое — думаю об этом, и сама себе удивляюсь.

— Нет, я потрачу желание иначе.

Мэтт улыбается, будто бы предвидел ответ.

— Вот и хорошо. А я постараюсь сегодня загладить твои неприятные ощущения разными, очень приятными способами. Рабочий день почти закончился. Пойдешь со мной на свидание?

Я делаю вид, что задумалась.

— Допустим…

— Кстати, свое желание я тоже загадаю сегодня.

Мэтту нужно задержаться на работе, мы договариваемся встретиться через час. Выхожу из офиса и сразу набираю Илону. Официальный повод для встречи — давно не виделись, я соскучилась. А на самом деле мне очень хочется рассказать ей о том безумии, которое сейчас происходит в моей жизни, — рассказать о Мэтте.

Подхожу к террасе любимого кафе и вижу Илону. Она тоже меня замечает, но смотрит как-то странно, наискосок, не в глаза. Направляюсь к ней, на ходу снимая солнцезащитные очки.

Илона чуть не подпрыгивает на месте. Вскакивает со стула.

— Ника?! Это ты?! Очуметь!

Сначала даже не понимаю, что происходит. Илона забыла поздороваться, даже не обняла, как у нас заведено, только крутится вокруг с таким воодушевлением, будто Кейт Хадсон явилась собственной персоной.

— Ох как тебе идет этот цвет помады! И каблуки… И распущенные волосы… Ты как актриса, которая не хочет, чтобы ее узнали.

Улыбаюсь ей голливудской улыбкой. Но в глубине души не понимаю, с чего столько эмоций. Ну подумаешь, каблуки, платье, макияж. Для меня я осталась самой собой.

— Все нормально, — с трудом скрывая ликование в голосе, говорю я.

— Вообще не нормально! Я тебя в жизни такой не видела. Даже на моей первой свадьбе!

Мы садимся за столик под зонтиком. Хорошо, что он скрывает нас от палящего солнца, но все равно жарко и душно: ни дуновения ветерка. Можно пойти в зал, но белорусское лето такое недолгое, что при любой возможности я выбираю улицу.

Заказываем кофе гляссе. Я дожидаюсь, пока улягутся эмоции подруги, и рассказываю обо всем по порядку. И про книгу, которую пишу. И про поцелуй во время экскурсии. И про ночь в отеле — очень коротко. Про уход из дома.

Я так воодушевлена собственным рассказом, что пропускаю момент, когда пузатые стаканы с кофе оказываются на столе.

— И что, теперь ты живешь с директором издательства? Тем самым снобом, от которого ты сбежала под дождь из этого самого кафе? — спрашивает Илона после того, как я излила ей душу.

Вот теперь в ее голосе нет и капли восторга, а я-то думала, что именно мой переезд к Мэтту впечатлит ее больше всего.

— Он не сноб, — уверенно говорю я, запихивая в рот чайную ложку с горкой взбитых сливок. Или сноб?

Илона тяжело вздыхает и машинально размешивает соломинкой кофе.

— Ты же его совсем не знаешь. Вдруг он не тот, за кого себя выдает? У него здесь жизнь как с чистого листа. А вдруг твой босс…

— …маньяк! — бодро подсказываю я.

— …извращенец. Или… — она барабанит длиннющими, разрисованными ногтями по стеклянной стенке стакана, — скрывается в Минске от коллекторов.

— Возьму тебя в соавторы. Не пропадать же такой фантазии.

— А может, он женат, и у него есть дети?

— Я бы рассмотрела кольцо на пальце.

— Дело не в кольце. Ты очень похудела. Ты вообще ешь? Спишь? Глаза горят, словно ты принимаешь что-то противозаконное.

— О… Это зависть? — хмуро спрашиваю я.

— Это беспокойство, Ника! У тебя такого лица в жизни не было…

— …даже на твоей свадьбе, — зло встреваю я.

— Да прекрати уже! Я серьезно. Я просто не хочу, чтобы тебе было больно. Ты по уши влюбилась в мужчину, который здесь проездом.

— С чего ты взяла? Люди никогда не переезжают по работе в другую страну на ПМЖ?! — Я с силой отодвигаю от себя стакан. Встаю. Во мне все клокочет от обиды. — Да, я ничего о нем не знаю. Ну почему нужно предполагать плохое? У хорошего такие же шансы — но нет!

Мне так горько, что фантазия будто сжаливается надо мной, превращает в героиню книги. Словно наяву вижу, как на мою талию ложится мужская ладонь. Как я поворачиваю голову — и встречаюсь губами с теплыми губами Мэтта… У переполняющей меня злости будто внезапно меняется состав, и теперь во мне только радость от встречи с любимым мужчиной. Это какое-то волшебство.

Я чуть дольше удерживаю поцелуй — для Илоны. Пусть сама увидит и все поймет.

Хочу стереть из памяти разговор с ней и больше никогда к нему не возвращаться. Моя история похожа на любовный роман, а у любовных романов всегда хэппи энд. Всегда.

— Знаешь, — говорю я Илоне, когда сладкий морок рассеивается, — не звони мне больше.

Глава 30

Надеваю солнцезащитные очки и ухожу из кафе. Говорят, разделять с кем-то радость сложнее, чем горе. Похоже, это как раз про Илону. Когда-нибудь мы с ней помиримся, но точно не сейчас. Сейчас я не хочу ее видеть.

Предупреждаю Мэтта, что буду ждать его в сквере в двух кварталах от бизнес-центра. Покупаю по дороге мороженое в стаканчике. Покусывая его, прогуливаюсь по аллее, пока не добредаю до фонтана.

Возле него прохладно, мелкие брызги освежают. Хорошо!.. Перекидываю распущенные волосы через плечо, чтобы остудить шею. Красивой быть сложно и жарко. Но я вспоминаю взгляд Мэтта сегодня и понимаю, что ради такого готова ходить на каблуках всю жизнь.

Ну не всю… Натирают неимоверно. Но час еще точно.