Мой летний эротический роман

Наверное, это самый эротичный способ сказать, что разговор окончен…

— Хочу, чтобы ты завязала себе глаза, — слышу я голос Мэтта и отвлекаюсь от мучительно-сладких ощущений в теле.

— Ммм?

Мэтт встает, уходит в спальню и возвращается оттуда с плоской глянцевой коробкой. Открывает ее… и черная шелковая лента оказывается едва ли не единственным элементом, который мне в этом наборе знаком.

— Откуда все это? — в замешательстве спрашиваю я.

— Сексшоп находится прямо на первом этажа этого дома, только вход с обратной стороны. Грех было таким не воспользоваться.

— И что, все это можно использовать?.. — Я вынимаю из коробки какую-то странную силиконовую штуку, похожую на маленькую грушу.

— Абсолютно все… — таким тоном произносит Мэтт, что до меня только сейчас доходит — все это он собирается использовать на мне.

Сглатываю комок в горле.

— А можно что-то более традиционное?..

— Конечно, можно! — тотчас же соглашается Мэтт. — Но не тогда, когда ты пообещала всю ночь говорить мне «да»… Эй! — Он касается моего подбородка пальцами: заставляет отвлечься от коробки и посмотреть ему в глаза. — Мы остановимся в любой момент, если тебе станет неприятно. Все будет проходить полностью под твоим контролем.

Мэтт вынимает из коробки скрученную в кольцо ленту, встряхивает ее, и она стекает шелковой змейкой по его рукам.

— Ну что, попробуем? Будет отличная матчасть для твоей истории.

Любопытно, что я решаюсь взять ленту именно после этой фразы.

То, что потом вытворял со мной Мэтт, я не видела даже в фильмах для взрослых. Это оказалась настолько прекрасно… и постыдно, что я вряд ли смогу когда-либо описать это в книге. Постоянное балансирование между острым наслаждением и ожиданием боли. Потом предвкушение боли. Но больно не было, только страшно. И в этом страхе тоже заключалось удовольствие.

Я путалась в ощущениях и желаниях, и повязка на глазах только усиливала это состояние. Мне казалось, будто у Мэтта много рук и губ, и он ласкает все мое тело целиком, касается и дразнит одновременно во всех самых интимных местах. Чувство полета сменяло ощущение свободного падения, желание остановиться — неистовая жажда испытать новый виток удовольствия. И потом все снова, только чуть иначе: сильнее, ярче, глубже. Когда все закончилась, я не могла ни шевелиться, ни думать…

Я просыпаюсь глубокой ночью то ли от плохого сна, то ли от тяжести руки Мэтта, переброшенной через мою грудь. Не сразу понимаю, где нахожусь: заснула на ковре, а оказалась на кровати. Не помню, как Мэтт меня сюда перенес.

Аккуратно убираю его руку. Лежу, глядя в темный потолок. Мне было так хорошо! Почему же сейчас гложет тревожное чувство? Откуда корни?

— У тебя такое сосредоточенное лицо, будто ты обдумываешь проблему глобального потепления, — слышу я под ухом ленивый, с хрипотцой голос Мэтта.

— Почти… — Я приподнимаюсь на локте и поворачиваюсь к нему. — Я думаю о сюжете моей книги. Мы прототипы героев, и у нас все так хорошо… А у героев должны быть проблемы.

У нас с Мэттом могут появиться проблемы — они же всегда появляются. Я хочу продумать их заранее, предотвратить…

— Ну какие у них могут быть проблемы? — мягко, полусонно спрашивает Мэтт, машинальным движением поглаживая мое плечо. И тон у него такой, мол, никаких проблем быть просто не может.

— Ну, например, конфликт с мамой уже есть…

— Так позвони ей или напиши, и не будет конфликта.

Обдумываю.

— Что написать?

— Ты знаешь. — Мэтт устраивается поудобнее, подминает меня под себя и закрывает глаза.

Изворачиваюсь и нащупываю свободной рукой на тумбочке телефон. Пыхчу, глядя в подсвеченный экран.

Пишу: «У меня все хорошо». Не отсылаю. Дописываю: «Люблю тебя». И вот тогда отсылаю.

Мэтт уже спит, его дыхание глубокое и спокойное. Жду, пока он заснет крепче, и тогда я выскользну из-под него — тяжелый! Хотя чувствовать на себе его вес спокойно и приятно.

В темноте беззвучно вспыхивает экран.

«И я тебя».

Глаза начинает резать от подступающих слез.

Господи, как же я счастлива!..

Выползаю из-под Мэтта и переворачиваюсь набок.

И все же, какой у героев может быть конфликт?.. Например, в издательстве появляются слухи об их служебном романе… Переживу. Ну… а если Мэтт что-то скрывает? А если я ему наскучу? Следующая мысль затмевает все предыдущие.

Он уезжает. Возвращается в Москву.

Я сжимаюсь калачиком, чтобы утихомирить внезапную боль под ложечкой.

Ну молодец… Дофантазировалась…

Поворачиваюсь к Мэтту и прижимаюсь к нему всем телом, даже кончиками пальцев на ногах. Не открывая глаз, он обнимает меня, подтягивает к себе еще ближе.

Я придумаю конфликты для книги, но в реальной жизни мы можем быть просто счастливы и все. Можем же?..

Глава 32

«Тишина сгущалась вместе с вечерним воздухом и, казалось, прорастала в нем, словно до рассвета, до первого солнца, больше не прозвучит ни звука.

Нам столько надо было друг другу сказать…

Первой начала она. Не словом, а долгим тяжелым выдохом, как делают люди, которым что-то порядком надоело. Хотел бы и я ответить таким же выдохом — это отразило бы мое состояние. Но тогда следующим будет ее взгляд, мол, мальчишка, ребенок. Хотя какой я ребенок? Мне двадцать.

— Ты привел меня сюда…

Хорошо хоть не притащил — хотя правдой было как раз последнее.

— …так, может, объяснишь, в чем дело? — продолжила она и снова, убрав прядь за ухо, коснулась шеи.

Может, она это делала специально? Может, у взрослых принято играть с детьми в игры?.. Я прикрыл глаза и медленно, неслышно выцедил воздух сквозь зубы. Конечно, она не играла. Женщина, которую я люблю, не играла. Она просто была скована по рукам и ногам — семьей, моралью, долгом. Осознанием своего возраста, в конце концов. Странная штука, она считала себя старой, а я ее — молодой: между нами всего двенадцать лет разницы. Вот об этом я и хотел поговорить, но она не дождалась моего ответа…»

…

— Что это? — спрашивает Мэтт, поворачиваясь ко мне на директорском кресле. Даже до конца отрывка не дочитал.

Я оглядываюсь, чтобы убедиться: дверь его кабинета закрыта.

— Тебе нравится?

Мэтт качает головой:

— Сейчас вообще не об этом речь. Что это за отрывок?

— Моя новая история, — твердо заявляю я.

Он кладет локти на подлокотники, смотрит на меня изучающе.

— А что не так со старой историей?

— После всего этого извращенного спама на почте у меня пропало вдохновение писать эротику.