Мой мальчик

– Али хочет тебе кое-что сказать, Маркус, – сообщила Рейчел, когда они вошли.

– Маркус, извини меня, – захныкал Али, – я не нарочно тебе все это наговорил.

Маркус не понял, как можно «не нарочно» грозиться убить кого-то, но не хотел раздувать скандал; хныканье Али внушило ему великодушие.

– Ничего, Али, – произнес он.

– Хорошо, пожмите друг другу руки, ребята, – велела Рейчел, что они и сделали, правда, рукопожатие вышло достаточно странным и глупым. Они трижды тряхнули руками вверх-вниз, да так сильно, что Уилл и Рейчел рассмеялись; Маркуса это задело. Как раз он-то умеет жать руку – все это дерганье устроил идиот Али.

– У Али с этим вечные проблемы.

– Да и у Маркуса тоже. Ведь правда, Маркус?

– О чем ты? – Маркус на мгновение отвлекся. Он задумался, есть ли связь между слезами Али и его жестокостью: обязательно ли вывод, что он тряпка, следует из того, что он так быстро распустил нюни? Или он просто ненормальный, который оторвет тебе голову голыми руками, не переставая хлюпать носом? А может, слезы – блеф и Маркусу грозят еще худшие неприятности?

– Ну… ну, ты понимаешь… об этом.

– Да, – сказал Маркус. – Да, так оно и есть. – Он был уверен, что по ходу дела поймет, с чем так охотно согласился.

– Просто вырабатывается стереотип, и тебе начинает казаться, что всякий новый человек представляет угрозу.

– Ты абсолютно прав. Тем более что последний парень, с которым я… – Рейчел осеклась. – Извини, я не собиралась тебя с ним сравнивать. Я не имею в виду, что, ну, ты понимаешь… – Она окончательно запуталась.

Уилл улыбнулся.

– Ничего, – мягко сказал он, Рейчел посмотрела на него и улыбнулась в ответ.

Вдруг Маркус понял, почему таким людям, как Рейчел и Сьюзи, – милым, симпатичным женщинам, которые, казалось бы, не должны обращать на таких парней никакого внимания, – может нравиться Уилл. Он смотрел на них так, как никогда не смотрел на Маркуса: в его взгляде было нечто особенное, какая-то мягкость, которая – Маркус имел возможность убедиться – срабатывала безотказно. Слушая разговор, он решил потренироваться: сначала надо сощурить глаза, а потом пристально всмотреться в лицо собеседнику. Интересно, а на Элли это подействует? Она, наверное, просто покажет ему средний палец.

– Как бы то ни было, – продолжала Рейчел, – последний парень, с которым я встречалась… Он был далек от совершенства и уж точно не мог понять, какое место Али занимает в моей жизни, и в конце концов они… отношения у них были не лучшие.

– Да, странный был парень, – согласился Али.

– Вы меня извините, что вечер приобрел такой… откровенный характер, – сказала Рейчел. – Я понятия не имею… Просто не знаю, мне показалось, что на Новый год… – Она состроила рожицу. – Господи, как неудобно. И во всем виноват ты, Али. Нам не стоит сейчас об этом говорить.

– Все нормально, – весело успокоил Маркус. – Вы ему действительно нравитесь. Он сам мне говорил.

– Ты что, окосел? – спросила Элли у Маркуса после занятий в понедельник.

– Наверное, – ответил Маркус, потому что сказать это было проще, чем признаться в том, что он практикует на ней приемчик, которому научился от Уилла.

– Тебе, видимо, нужны новые очки.

– Ага.

– А разве бывают очки сильнее этих? – съязвила Зои. Она не пытается его задеть, решил Маркус, ей просто любопытно.

Проблема заключалась в том, что, в отличие от Уилла и Рейчел, которые могли сидеть, переглядываться и беседовать о том, как симпатичны они друг другу, сейчас, после школы, Маркус с девчонками шел в газетный киоск и ни о чем таком не разговаривал. Из-за того, что они брели по улице, Маркусу приходилось постоянно выгибать шею, чтобы состроить Элли глазки, и, ясное дело, при этом он выглядел довольно странно; но беда была еще и в том, что они с Элли никогда не сидели друг против друга. Они торчали у автомата с газировкой и иногда, как сегодня, встречались после школы, чтобы просто послоняться по округе. Что же ему оставалось делать? Как можно смотреть кому-то в глаза, если все, что удается увидеть, – это уши?

В магазинчике было полно детей из школы, и хозяин закричал на кого-то из них, чтобы уходили. Он был не то что мистер Патель, который никогда ни на кого не кричал и никого не выгонял.

– Никуда я не выйду, – огрызнулась Элли. – Я не ребенок, я – покупатель.

Она продолжала шарить глазами по витрине с конфетами, готовая протянуть руку, как только заметит что-то интересное.

– Тогда ты, – велел он Маркусу, – выйди-ка.

– Не обращай внимания, Маркус! – взбесилась Элли. – Это нарушение прав человека. Он считает тебя воришкой только из-за твоего возраста. На него за это можно подать в суд.

– Не волнуйся, – ответил Маркус, – мне все равно ничего не нужно.

Он вышел и начал читать объявления на витрине: «Продаются детские пресвитерианские униформы»… «Продаются футбольные бутсы фирмы „Пума“, 5-й размер, в коробке».

– Да ты извращенец, Маркус.

Это был Ли Хартли с парочкой своих приятелей; пока в этой четверти Маркусу от них не очень доставалось, видимо, потому, что он общался с Элли и Зои.

– Что?

– Да ты, наверное, и не знаешь, что означают все эти объявления, да?

Маркус не понял, как первая фраза соотносилась со второй: если бы он был извращенцем, то наверняка знал бы, что означают все эти объявления, – но он пропустил это мимо ушей, как всегда делал в таких случаях. Один из приятелей Ли Хартли протянул руку, снял с Маркуса очки и напялил их на себя.

– Мать твою! – воскликнул он. – Неудивительно, что он не врубается.

Пару секунд он крутился на одном месте, вытянув перед собой руки и издавая хрюкающие звуки, которые, по-видимому, должны были означать, что Маркус в каком-то смысле умственно неполноценный.

– Верните мне очки, пожалуйста. Я без них совсем ничего не вижу.

– Отвянь! – рявкнул приятель Ли Хартли.

Вдруг из киоска вышли Элли и Зои.

– Жалкие маленькие засранцы, – прошипела Элли. – Быстро отдай ему очки, а то сейчас так получишь!

Приятель Ли Хартли отдал очки, но она все равно с размаху двинула ему куда-то между носом и глазом.

– Обманула, – сказала она, и Зои засмеялась. – А теперь валите отсюда – все, пока я и в самом деле не рассердилась.

– Сука, – прошептал Ли Хартли, ретируясь.

– Интересно, почему это, если я дала кому-то в морду, то так уж сразу и сука? – спросила Элли. – Странные существа, эти парни. За исключением тебя, Маркус. Ты, конечно, тоже странный, но по-своему.Однако Маркус уже не слушал. Своей стильностью, красотой и умением бить морды Элли произвела на него слишком ошеломляющее впечатление, чтобы обращать внимание на смысл слов.

Глава 28

Спустя двадцать четыре часа Маркус все еще жужжал об этом, и Уиллу было трудно найти в разговоре подходящий тон. Ему казалось, что со стороны Маркуса было бы ошибкой считать нападение Элли на приятеля какого-то Ли проявлением неукротимой страсти; скорее, это доказывало совершенно обратное: пока он будет рассчитывать на то, что девчонки станут защищать его на улицах, он вряд ли сможет привлечь чье-то внимание. Но, с другой стороны, может, Уилл мыслит слишком традиционно. Может, теперь так принято, и, пока девчонка не даст за тебя кому-то в глаз, она и внимания твоего не стоит? В любом случае Маркус был влюблен еще больше, чем прежде, и Уилл за него беспокоился.