Мой маленький монстр

– Отпусти меня! – артачится девушка.

– Или что? Папе нажалуешься? Так я ему расскажу, как ты жертвовала своим балетом, чтоб пойти со мной в кино.

Аргумент довольно мощный. Я внутренне усмехаюсь: "Молодец, Чиж, так её!".

– Но, я больше не хочу с тобой встречаться, и танцевать не хочу! – продолжает упираться Катя, смахивая задрожавшие в ореховых глазах слёзы.

Чиж посмеиваясь, нагло притягивает её к себе. Я предвкушающе задерживаю дыхание, мысленно жалея, что не могу запечатлеть этот момент. Век бы им любовалась. Но тут, откуда ни возьмись, появляется Ринат. Он сжимает плечо Чижикова и, скорее всего, достаточно сильно, потому как тот Катю отпускает.

– Отстань от неё, – Тролль говорит спокойно и одновременно зло, бесстрашно глядя в лицо более крупному противнику.

– Не лезь не в своё дело, – отмахивается Чиж. – Я научу её, как динамить нормальных парней.

– Не научишь, – качает головой Ринат и молниеносно бьёт Чижа в живот.

Свидетели обступают дерущихся плотным кольцом, попутно поглядывая, нет ли поблизости учителей. Никому не хочется прерывать танцы из-за драки.

– Ты угрожаешь мне, придурок? – Попытка Чижикова толкнуть обидчика смотрится неуклюже. Зато последующие удары Рината поражают своей яростью. Троллю драться явно не впервой. Причём именно драться, а не безвольно сносить побои.

М-да, с рохлей я погорячилась.

– Не лезь к ней, иначе опять в табло получишь. Понял? – нависает Ринат над парнем, удерживая беднягу за грудки. И смотрит при этом так по-взрослому жёстко, что мне с трудом удаётся унять незнакомую дрожь. Его уверенность притягивает. Как ни крути, девушек всегда тянет к сильным парням.

– Понял, – стонет Чиж, поднимаясь с полу, чтоб поплестись на выход. На сегодня для него танцы закончились.

Рината же обступают ребята, некоторые даже дружески хлопают по плечу. Показушника Чижа у нас не особо жалуют, но боятся. Даже парочка моих гномов, и те подходят, чтоб выразить Троллю своё уважение. Уж не наблюдаю ли я зарождение новой звезды? Да и Бог с ним, пока это не мешает мне, пусть тешится.

Учителя так ничего и не заметили, увлечённые танцевальным конкурсом, они делают пометки в своих блокнотах. Музыка продолжает грохотать и Ди-джей, словно нарочно подгадав окончание разборки, объявляет начало танцев. Ну, наконец-то!

Танцевать я люблю, мне нравится ловить на себе завистливые взгляды девушек и слушать комплименты парней. Сейчас я стараюсь держаться поближе к Климову, и даже пару раз кокетливо улыбаюсь, перехватив его взгляд. Поэтому, едва заслышав заигравший медляк, заявляю гномам, что слегка не в духе и грациозно присаживаюсь на один из расставленных вдоль стены стульев.

Эдуард не заставляет себя долго ждать, он идёт ко мне такой утончённо-красивый, что на короткий миг замирает сердце. Парень игриво улыбается, небрежным движением поправляя и без того идеальную прическу и я поднимаюсь, не желая больше ждать. К чему оттягивать свой триумф? Делаю короткий шаг навстречу, но… Климов поравнявшись со мной, протягивает руку сидящей рядом Левицкой.

Кто-то тихо смеется.

– Катерина, выручай, – дурачится Эд – Это унылое мероприятие может спасти только танец с самой красивой девушкой школы.

Ответ Левицкой тонет в ехидных смешках, которые стучат в моих висках ритмичным гулом. Они смеются надо мной. Не нужно обладать бог весть какой фантазией, чтобы представить, как нелепо я сейчас выгляжу. Катя, будто добивая, усмехается одним краем рта: "Съела?"

"Самая красивая девушка школы", эти четыре слова, сказанные Эдом ранят меня так же остро, как брошенное мамой: "Прости, Карина, я улетаю". Мне было семь, и, кажется, именно тогда я впервые подумала, что все в этом мире поступают как удобно им одним. Никто ничего и никому не должен и если хочешь чего-то добиться – наплюй на остальных. Такова суровая правда моей реальности.

Растянув губы в беспечной улыбке, я невозмутимо оглядываю присутствующих при моём позоре, и подхожу к ближайшему ко мне гному. Им оказывается Вова Зябликов. Он как раз принимает валентинку от какой-то зардевшейся девчонки. Стереть восторг с её наивного лица, чем не счастье? Чужая любовь – это то, что ранит меня больше всего, ведь на собственную я видимо не способна.

– Ты, помнится, настаивал на танце? – лениво шепчу на ухо парню, по-хозяйски положив руку на щуплое плечо.

– Я и сейчас настаиваю, – забыв о поклоннице, сияет Вова, и сгребает меня в охапку, пока не передумала. Как бы мы этого не отрицали, журавль в небе всегда будет желаннее. Всегда.

Я холодно улыбаюсь своему партнеру, и мы кружимся в медленном танце. Его руки боязливо дрожат на моей талии, а под нашими ногами сиротливо валяется подаренная ему валентинка. Надеюсь, та девочка её не слишком долго выбирала. Хотя, кому я вру? Мне всё равно.

Все последующие танцы Климов остаётся верен своей Катеньке. Я же стараюсь ничем не выказывать своего раздражения. Беззаботно развлекаюсь, меняя кавалеров как перчатки. И никому невдомёк, что творится у меня на душе.

Объявляют белый танец, обычно в такие моменты я отдыхаю за необременительным разговором. На этот раз собеседников я слушаю в пол уха. Мои глаза украдкой выискивают хрупкую фигурку в голубом платье. Я на 99% уверена, что Левицкая пригласит Эда. 1% остаётся на случай если она постесняется. Катя любит строить из себя недотрогу, благо с её ангельской внешностью это совсем не сложно. Но Катя меня удивляет, да и не меня одну. Левицкая, опустив глаза, проходит мимо Эда и приглашает Рината. Нескрываемая неприязнь, с которой Климов смотрит на танцующую пару, равноценна восторгу Тролля. Как она, чёрт возьми, это делает?

– Смотри, Эдуард мрачный какой, – шепчет Эмма, вызывая во мне глухую ярость.

– Да уж, – пытаюсь я хоть как-то реабилитировать свои позиции, – опять будет мне полночи в чате душу изливать. Такими темпами я скоро в зомби превращусь.

Пусть знают, что я ему тоже не чужая.

– Карина, да ты не парься, – Эд всех друзей, кто в он-лайне сообщениями задалбывает, а их пару сотен. – Наивно делится Вова. – Не с тобой, так с кем-нибудь другим спишется. Сегодня он вообще в ударе был. Пол школы со своими переживаниями достал. Теперь зато понятно по кому сохнет наш Климов.

Я игнорирую ироничную усмешку Эммы, и приглядываюсь к танцующему с Катей Ринату. Тролль смотрит на неё ласково, с тихим, восхищением. Этот его взрослый, искрений взгляд пробирает до мурашек. А ещё у него поразительно красивые черты лица. Почему я раньше этого не разглядела? И почему он с ней такой нежный? Где оставил свой равнодушный пофигизм? Я вдруг чувствую, как сильно устала. Ни с кем не прощаясь, выхожу из здания школы и вызываю такси.

Дома пусто и одиноко, как и в моём сердце, из которого будто вынули всё тепло и доброту. Причём вынули зверски, даже не позаботившись заштопать рану. Нездоровое безразличие к людям давным-давно перестало меня удивлять, но чувство собственной никчёмности нет-нет, да прорывается наружу. А ведь когда-то я была другой. На ранних детских фотографиях я улыбаюсь искренне, и глаза у меня отзывчивые, доверчивые. Что так изуродовало того ребёнка? В какой момент я всё это растеряла?

Привалившись спиной к двери, даю волю слезам. Так долго сдерживаемые эмоции обрушиваются кипящей лавиной. Меня душит отвращение к себе. Ненависть к окружающей меня веренице безучастных лиц и притворных эмоций, к друзьям, которые не знают другого отношения к себе, кроме как предательство и которые сами не умеют жить иначе.

Всё это копилось во мне долгое время, а сегодняшнее фиаско стало последней каплей. Утром всё вернётся на свои места, я снова буду сильной, расчётливой, жёсткой. Буду добиваться своих целей любой ценой, но это будет завтра. А сегодня я просто позволю себе побыть одиноким и брошенным ребёнком.