Мой (не)любимый дракон

Её рука с твоей соприкоснулась искрами!

И помыслы мои уже не станут чистыми…

Но как мне пережить отчаянный свой страх?

Колени дрожат и неимоверных усилий стоит удержаться на ногах. А слова продолжают растекаться по залу, соединяют меня и его незримыми узами, которые он уже не сможет разорвать и от меня отказаться:

Я на коленях пред толпой и пред тобой,

И пред невестою твоей, пусть смотрит мир на нас…

Не отведу я и не спрячу глаз,

И буду спорить до последнего с судьбой!

Кажется, я что-то напутала, кажется, пропустила какую-то из строк. Но в каждую произнесённую вложила всё, что чувствовала.

Всю свою любовь.

Пусть не поймут меня родные, но любя

Я гордость по ветру свою пущу осколками.

И слёзы если будут, то недолгими.

Ты от меня отрёкся, но я выбрала тебя.***

— …Я выбрала тебя, — эхом повторила слова.

Замерла, глядя глаза в глаза. Мужчине, что, поднявшись с трона, двинулся на меня.

(***Песню Ллары написала замечательная Марина Эльденберт.)

Шаг, другой — и вот он рядом, берёт меня за руку. Ну как берёт, скорее сцапывает. Жёстко перехватывает запястье пальцами и под гробовое молчание уводит за подёрнутые винным бархатом кресла. Молоденький лакей в цветастом комплекте: сине-зелёные чулки, курточка и короткие штаны-буфы распахивает перед нами двери, испуганно отводя взгляд.

Идём в тишине, разгоняемой его тяжёлой поступью и быстрой дробью моих каблуков. Скальде впереди, я за ним. Вбираю в себя шлейфом тянущиеся за тальденом флюиды гнева и отзеркаливаю их в виде своего раздражения.

— Я не передумаю, если что, — предупреждаю этого барана или, скорее, его бараний затылок, потому что Герхильд и не думает оборачивается.

За каменной ловушкой — бесконечно длинным коридором начинается бесконечно длинная лестница. С крутыми ступенями, которые приходится преодолевать по две сразу, потому что Его Драконовеликолепие идёт, не сбавляя шаг. Запястье, поначалу неприятно нывшее от крепкого захвата, начинает стонать. Ну то есть не запястье, конечно, а я воспроизвожу какие-то невнятные звуки, тщетно пытаясь высвободить настрадавшуюся за последние минуты руку. Без толку. Чувство такое, будто её зажало заевшими тисками. Основательно так проржавевшими.

Ну прямо как мозги у Герхильда.

Не знаю, сколько мы так блуждали в напряжённом молчании, коридорами, галереями, анфиладами, пока наконец не добрались до императорского кабинета. Где тальден бесцеремонно зашвырнул меня в кресло, сам навис надо мной, вжимая ладони в жалобно заскрипевшие под тяжестью драконьего тела подлокотники, и ледяно так потребовал:

— Откажись от своих слов.

— Ни за что! — подаваясь вперёд, выпалила в вельможную физиономию. К тому моменту уровень бурливших во мне эмоций достиг критической точки, и мне ничего не оставалось, как выплеснуть их на Герхильда. — Не откажусь, хоть застрелись! Э-э-э… В смысле, заколись!

Не припомню, чтобы где-то в замке видела огнестрельное оружие. Наверное, до него адальфивцы ещё не додумались.

— Фьярра, ты не понимаешь, — не то сказал, не то простонал Скальде.

Ладони соскользнули с гладкого дерева, забирая с собой жар случайных прикосновений. Тальден выпрямился, собираясь увеличить расстояние между нами, но я ухватила его за руку, едва не зажмурившись от вспыхнувшего на коже обручального узора.

Никогда ещё не сиявшего так, что можно ослепнуть. Никогда ещё магическая вязь, жидким серебром растёкшаяся по запястью дракона, не была такой яркой.

— Не понимаю чего? Что таэрин проявляется у тебя, когда рядом я, но женишься ты на другой?

Мягко высвободившись, Скальде прошёлся костяшками пальцев по моей щеке, медленным, тягучим движением, выбивая из меня ярость, взамен оставляя тоску и горечь в сухом остатке.

— Я ведь сказала, что не боюсь выходить замуж. А ты… Дурак, а не дракон, — увернулась от очередной ласки, отозвавшейся в груди пронзительным, щемящим чувством. То ли болью, то ли нежностью. А скорее, всем вместе. — Разве не понимаешь, как сильно меня ранил?

— Храбрая девочка. — Скальде легко потянул меня за руки, заставляя подняться, и прошептал, переплетя наши пальцы: — А я трус, Фьярра. Трус, потому что сейчас, когда ты со мной, боюсь за тебя ещё больше. Откажись от своего права. Я должен жениться на эсселин Талврин. Так надо.

— Нет, — окунулась во тьму любимых глаз и тихо, но твёрдо сказала: — Не откажусь.

Со всех сторон повеяло холодом, на стены плеснуло ледяными узорами. Скальде резко отстранился, отошёл, сжимая пальцы в кулаки и пряча в них голубую мглу, губительным ядом прорывавшуюся из него в этом мир.

— Ты не всё знаешь, Фьярра. Разве не видишь? Тебе даже находиться рядом со мной опасно!

— Ну так расскажи. Объясни, почему она, а не я.

Магия полупрозрачными змеями расползалась по кабинету, впитывалась в ковры и скрадываемую полумраком мебель. Ледяная корка засочилась по стенам каплями талой воды. Минуту или две он смотрел на меня, не сводя взгляда, а потом заговорил. О недавнем случайном открытии. О том, что Ариэлла — потомок Арделии и что он где-то там вычитал, что проклятие, начавшееся с одной алианы этого рода может прерваться на другой. Всего-то и нужно на ней жениться. Провести ритуал бракосочетания, сдобрив его каким-то мудрёным заклинанием. И тогда (теоретически) всё у всех должно быть отлично. А вот практически — это ещё предстояло выяснить.

Вот ведь ледоголовый и твердолобый. Всё указывает на то, что я его спасение, а он цепляется за Ариэллу.

— Какой же ты, Герхильд, всё-таки ледяной! — Я подскочила к нему и в порыве чувств со всей силы толкнула в грудь, чтобы хоть как-то эту глыбу подмороженную встряхнуть. — Готов довериться непонятно откуда взявшейся книжице, чтобы исправить ошибку своего предка, не послушавшегося сердца, а последовавшего голосу разума. Потому что ему казалось, что так было правильно. И ты сейчас совершаешь то же самое, разве не понимаешь? Отрекаешься от любви из-за клочка бумажки. И после этого ещё надеешься снять проклятие?

Как бы своими действиями ты его не проапгрейдил, милый.

— Плюёшь на нашу связь, на меня и мои чувства. На ледяных ари, непрозрачно на меня намекнувших. А главное, на жизнь девушки, моей подруги, которая уж точно не виновата в том, что вы, Ледяные, не умеете любить и чувствовать, а руководствуетесь только рассудком!

Горькая усмешка и слова, заставившие меня замереть, не дыша:

— Наверное, потому я сейчас схожу с ума. От неумения любить. Тебя.

Он стоял в шаге от меня, и единственное, о чём я могла тогда думать, как заклинание повторяя про себя это своеобразное признание в чувствах — признание, которое уже и не надеялась услышать — это о том, как сильно хочется укрыться в его объятиях. Услышать шёпот-обещание, что больше никогда не отпустит. Потянуться за поцелуем, который прогонит любые страхи — мои, его. Наши. Подарит уверенность, что вместе справимся со всеми проклятиями. Укротим его безумную магию и на кукловодшу морканту тоже найдём управу.