Мой (не)любимый дракон
Шрифт:
— Йели — это когда…
— …алиана, признанная идеально подходящей тальдену, оставляет за собой право выбора. Другими словами, не тальден выбирает алиану, а она его. — Девушка горько усмехнулась: — Право Йели — единственный из всех существовавших прежде и существующих ныне законов, который позволяет женщине решать, а мужчина не смеет пойти против её воли. Ллара стала первой и единственной алианой, отважившейся воспользоваться правом Йели. Свою любовь к Валантену и желание быть с ним она облекла в песню-признание.
Отчаянна дама. Заявиться на чужую свадьбу и прилюдно потребовать
— И что, император безропотно произвёл рокировку? Я имею в виду, заменил одну невесту на другую. Даже не попытался бороться за своё счастье?
Ариэлла снисходительно улыбнулась:
— Валантен, как и Скальде, был Ледяным. Ледяные маги в большинстве своём вообще не способны любить, такова их природа. А если и испытывают чувства, особенно за них не держатся. А уж бороться… Да и не смог бы он нарушить древний закон. Старейшины бы не позволили.
— Да уж, грустная история.
— С трагическим концом, — тускло подхватила девушка. — В отличие от Валантена, Арделия не смогла так просто его забыть и отпустить. И жить тоже не захотела. Обезумев от горя, она убила себя прямо под окнами императорской спальни, в первую брачную ночь Ллары. На том месте, где пролилась кровь алианы, в годовщину её смерти на колючем бесплодном кустарнике распустились ледяные цветы. С тех пор они растут в садах Ледяного Лога, и даже летом, по ночам, раскрываются их бутоны.
Наверное, мне следовало посочувствовать алианам, но вместо этого я испытала злость и раздражение. Злость на двух влюблённых дурочек и пофигиста-правителя.
Если Скальде, как утверждает Ариэлла, пошёл в своего предка, то нафиг он вообще такой Фьярре нужен?! Тоже мне, сокровище хреново.
А Арделия — дура в квадрате! Убивать себя из-за какого-то отмороженного, который, не колеблясь, от неё отказался.
Ни в отчаянном поступке одной, ни в фатальном решении другой не было смысла.
Только глупые чувства.
— Думаешь, Ллара была счастлива со своим драгоценным императором?
Уловив в моём голосе нотки язвительности, Ариэлла хмыкнула:
— Очень в этом сомневаюсь. Валантен её не любил и наверняка считал виновной в смерти той, к которой испытывал хоть какие-то чувства. — Алина перевела дыхание и печально завершила: — С тех пор и стали погибать ари, отторгая силу тальденов из императорского рода. Говорят, это проклятие Герхильдов. Потому я и не понимаю Хелет и Керис, которые так рвутся в правительницы. Ведь в итоге могут лишиться самого дорогого, что у них есть, — жизни.
Не сразу до меня дошёл смысл сказанного. А когда всё-таки дошёл, я чуть с кресла не выпрыгнула.
Наплевав на осторожность, впилась в алиану взглядом и потребовала:
— А вот отсюда, пожалуйста, поподробней!
Несколько секунд Ариэлла сидела, не шевелясь, прямая, словно вязальный крючок проглотила, и обескураженно хлопала ресницами.
— Хочешь сказать, ты и о сокрушительной силе императорского рода ничего не слышала? — наконец отмерла она. — Фьярра, такое ощущение, что ты к нам с неба свалилась!
Угу, свалилась.
Или, если быть точной, меня к вам сюда «свалили». Толком ничего не объяснили и отправили на невестины смотрины.Интересно, каким местом Блодейна придумывала свой план? Явно не головой. Разве что у неё там вместо мозгов труха. Ещё интересней, как скоро поймёт Ариэлла, а с ней и все остальные, что алиана номер восемь не просто девушка со странностями, а фальшивка, вырванная из другого мира. Засланный казачок, задача которого нагреть место императрицы для одной сопливой трусихи.
Раньше я считала, что Фьярра боялась Герхильда — мужик-то действительно своеобразный, с кучей тараканов в голове, жирных таких, откормленных. Впрочем, у кого их нет… Потому и сбежала из Адальфивы. Но всё оказалось намного прозаичней: хитропопой нашей просто отчаянно хотелось жить.
Вот и удрала на Землю, в медовый месяц с моим Лёшей.
Дальше шёл долгий «пип», заглушавший поток ненормативной лексики, хлынувшей из моего сознания.
— Я же говорю, отец мной не занимался. Няньки с мамками относились к своей работе спустя рукава. И вот результат: что выросло, то выросло. — Я с мольбой воззрилась на алиану, нервно кусая и без того уже искусанные в волнении губы. — Ариэлла, миленькая, пожалуйста, расскажи! Я хочу знать, на что подписалась!
— Нет, ты и вправду чудачка. — Девушка со вздохом поднялась. — Пойдём. Зачем рассказывать, если можно показать.
Увенчав императорскими мемуарами стопку книг, я последовала за подругой.
Пока спускались вниз, по лестнице, устланной тёмно-синим ковром, на котором золотой нитью были вытканы причудливые узоры, эсселин Талврин вслух размышляла:
— Может, князь Ритерх намеренно скрывал от тебя правду? Чтобы ты не боялась… А тут я! Влезла со своими откровениями. А лучше б, наверное, молчала!
— Ты бы предпочла оставаться в неведенье?
— Нет, — тихо ответила девушка, а потом ободряюще сжала мне руку. — Ладно, не расстраивайся раньше времени. Не все ари погибают, да и что-то мне подсказывает, что он не выберет ни тебя, ни меня. Он нас даже не замечает. — Толкнув тяжёлые, тёмного дерева двери, с внешней стороны окованные железом, Ариэлла обернулась и с наигранным весельем продолжила: — Говорят, Его Великолепие благоволит к Керис. Да и наша скромница Рианнон его явно заинтересовала. Я видела, как он поглядывал на неё вчера за ужином.
Я это тоже видела. Потому как сидела со скромницей рядом. А находиться в непосредственной близости к объекту императорских желаний-мечтаний не очень-то приятно: взгляд тальдена время от времени соскальзывал с Рианнон и цеплялся за меня. Ненадолго, правда, всего на пару мгновений. Но расслабленно предаваться чревоугодию всё равно не получалось.
Царапнув по мне ледяным взглядом, Его Замороженность снова возвращался к любованию кареглазой красавицей. И так по кругу весь вечер.
Ходят слухи, Скальде нравятся такие, как Рианнон: смазливенькие и чтобы тише воды, ниже травы. Вон Керис перед ним из кожи вон лезет, строя из себя ангела. А так как я в воображении наследника стопудово предстаю чёртом в юбке, то мне, по идее, волноваться не о чем. И всё же…